Долго живите: Живите долго — Дементьев. Полный текст стихотворения — Живите долго
Читать онлайн «Живите долго и счастливо», Марина Пустильник – ЛитРес
Все мы странники, и даже в тёмных глубинах души своей все мы ищем счастье.
Счастье как великую согласованность
между тем, что мы желаем, и тем,
что требует от нас действительность.
«Время печали ещё не пришло»
© Марина Пустильник, 2019
ISBN 978-5-4496-6845-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Эта книга родилась из разговора с подругой.
– У тебя есть амбиции? – спросила она меня.
– У меня нет амбиций, – ответила я, – кроме как прожить долгую и счастливую жизнь.
Потом подумала и добавила:
– Ещё хотелось бы, конечно, помочь максимально большому числу людей тоже получать удовольствие от жизни.
– Книгу написать? – спросила подруга.
– Да какую книгу! Все уже сто раз написано до меня.
– У каждой книги свой читатель, – заметила она, и тут я и задумалась.
Предисловие
Мысль о том, что всё уже написано до нас, была не единственным камнем преткновения. Например, я не могу сказать точно, когда я «стала» счастливым человеком или «научилась» получать от жизни удовольствие. Мне всегда казалось, что книги из серии «Как я перестал беспокоиться и научился просить о помощи» или «10 привычек суперэффективных людей» или «7 способов полюбить себя» пишут люди, у которых была одна жизнь и одно отношение ко всему, а потом что-то «щёлкнуло», они стали другими и написали про это книгу. У меня же такого не было, и некоторое время я думала, что это может мне как-то помешать. Очень многое в моем отношении к жизни является не выученным, а приобретенным в детстве, для описания которого я привыкла использовать слова «счастливое» и «защищённое». Я считала, что это тоже помешает мне делиться своим знанием с людьми, чьё детство было не таким безоблачным, ведь я не могу повернуть время вспять и изменить их опыт. Но потом я подумала, что знаю довольно много людей, считающих свое детство вполне благополучным, но так и не научившихся жить счастливой, комфортной, спокойной и осмысленной взрослой жизнью.
Я понимаю, что оптика, через которую я смотрю на своё прекрасное прошлое, слегка затуманена тем, как я отношусь к жизни в целом. Рискну предположить, что травматические переживания можно найти в любом детстве, если приложить к этому достаточно усилий, и моё не будет исключением. Счастливые детские воспоминания не являются залогом спокойствия и благополучия во взрослой жизни, но и пережитые трудности не гарантируют, что вы будете несчастным человеком. И использовать эту отговорку как-то глупо.
Был и другой момент, который меня удерживал. Я очень хорошо осознаю, что у меня нет правил, работающих для всех. Даже те, кто обращаются ко мне за помощью или советом, а значит настроены на перемены, зачастую не находят в себе ресурсов следовать моим рекомендациям, какими бы полезными они им не казались. Они могут кивать и соглашаться, но когда дело доходит до конкретных шагов, ничего не делают. Что уж говорить о тех, для кого мои слова – не более, чем «нью-эйдж мамбо-джамбо», как назвал это один мой знакомый.
Вот вроде бы я – сижу рядом, спокойная и довольная как слон, но говорю ересь, которая идет вразрез со всем, к чему они привыкли за свои 25-30-40 лет жизни. Есть люди-перфекционисты, которым просто сложно дать себе разрешение расслабиться, а очень многое из того, о чём я говорю, требует именно этого. Есть и те, кто просто считает погоню за счастьем навязанной обществом парадигмой. А есть ещё люди с другим гормональным фоном, который играет чрезвычайно важную роль во всем, начиная от реакций на стресс и заканчивая повышенной тревожностью.
У меня нет стопроцентного работающих правил, да и вообще правил особо нет. Но есть некоторое количество знаний и практического опыта, а также большое и искреннее желание, чтобы как можно больше людей проживали свою жизнь в радости и равновесии. Не мучая себя мыслями об отсутствии смысла жизни, не сваливая эмоциональный труд на других (и осознавая, что такое эмоциональный труд), просыпаясь каждый день с удовольствием, не позволяя неудачам выбивать себя из колеи и не испытывая обиду ни на кого.
Как любит говорить моя мама: «У каждого грибника в лесу свой гриб». У каждой книги свой читатель, у каждого знания – кто-то, кому оно придется в тему.
Есть ещё кое-что, о чем я бы хотела упомянуть. У незнакомого со мной читателя может возникнуть ощущение, что у меня была очень легкая и приятная жизнь, и мои советы и размышления – это не результат пережитого опыта, а просто кому-то очень повезло. Я не отрицаю, что мне повезло вытянуть у жизни какие-то счастливые билеты: любящих родителей, возможность прожить большую часть 1990-х вдали от постсоветской разрухи, благоприятный биохимический баланс головного мозга. Однако это не отменяет и того, что в моей жизни были болезни и травмы (в том числе мало совместимые с жизнью), ситуации из разряда «нарочно не придумаешь» (как насчет полутора месяцев, проведенных в мужской палате районной больницы на Северном Кавказе, в возрасте 8 лет, со сломанной ногой на аппарате Илизарова?), раннее расставание с семьей (я уехала учиться в Штаты одна, когда мне не было ещё и 15, и прожила там 6 лет, выстроив себя и свою жизнь с нуля), предательства, неудачные отношения и травля.
Просто с годами я перестала определять себя через эти события, или же нашла в каждом из них то важное, что помогло мне стать (за неимением другого слова) лучше.
Вышесказанное не означает, что эта книга была написана, чтобы я могла похвастаться своими успехами. Мне нет необходимости самоутверждаться за чей-либо счет, но меня очень расстраивает, как много людей вокруг меня несчастны, и главное моё желание состоит, чтобы мои друзья и знакомые, а в идеале и все люди, были хоть немного более спокойны и счастливы. Потому что никто не заслуживает того, чтобы страдать от чёрной тоски и одиночества. Потому что настрой и настроение окружения формирует среду, в которой мы живём.
И ещё одно очень важное замечание. Так как вопрос всеобщего счастья (или хотя бы счастья для многих) занимает мои мысли с большой регулярностью, я много читаю на эту тему. И прекрасно осознаю, что счастье тем менее достижимо, чем больше мы за ним гонимся. Задача этой книги не в том, чтобы напомнить её читателям: пора сказать себе «Соберись, тряпка!» и пообещать с понедельника ползти в сторону счастья.
Напротив, я постаралась собрать в этом тексте напоминания о том, что счастливыми нам помогает быть то, что мы когда-то уже практиковали: близкие отношения с друзьями, весёлые встречи вживую, здоровый достаточный сон. И что есть также менее очевидные вещи, которые способны повысить наш базовый уровень удовлетворенности происходящим – практика благодарности, самосострадание, отказ от постоянного сравнения себя с окружающими.
Часть этого знания по счастливой случайности досталась мне при рождении, часть – пришла с опытом. Здесь будет всего понемногу: Аристотель и его теория «хорошей жизни», позитивная психология, современные исследования о человеческом благополучии, буддизм и философия Алана Уоттса. Всё, о чём я прошу, когда вы будете читать эту книгу – не рассматривать её как принуждение к счастью, потому что так это точно не работает. Это просто другой взгляд, подкрепленный исследованиями и личным опытом.
Глава 1. Первый разговор о счастье
Первый раз я задумалась о счастье, когда мне было лет 20.
Сегодня, узнав как работает (или не работает) наша память, я не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что всё было именно так. Но почему-то этот разговор – один из немногих, что отложился у меня в памяти, и отложился именно в таком виде.
– Ты единственный счастливый человек из тех, кого я знаю, – сказал мне как-то один из моих однокурсников. – В чём твой секрет?
Вопрос этот застал меня врасплох, но откуда-то пришёл и ответ:
– Да, я счастлива, потому что я люблю жизнь, и какой бы она ни была, жизнь – во много раз лучше, чем не жизнь. Я счастлива просто от того, что живу.
Был ли этот разговор? Был ли он таким, как я его сейчас передаю? Помнит ли мой однокурсник о нём? Это, собственно, не так важно, как то, что с ощущением чуда жизни я и продолжаю жить. Благодаря ему я не знаю, что такое тревожность и депрессия. Я легко (и физически, и психологически) перенесла травму, полученную в обстоятельствах, рассказы о которых ходили в социальных сетях под тэгом #янебоюсьсказать, я довольно играючи выбралась из долговой ямы, в которой оказалась благодаря другому человеку, и никогда не сомневалась в том, что мне ужасно повезло быть живым человеком, а всё остальное – как-нибудь приложится.
Это не означает, что я безалаберный человек, или что я не умею грустить или злиться, или делать глупости. Умею, и до сих пор периодически практикую. Но я не зависаю в этих негативных состояниях надолго и не страдаю от бессмысленности своего существования. Я перестала сравнивать себя с другими людьми и в целом пребываю в состоянии равновесия с собой и окружающим миром.
Расскажу о том, что помогло и помогает мне.
Живите долго — Журнальный зал
ВЕРОНИКА КАПУСТИНА
Живите долго
рассказ
Капустина Вероника Леонидовна родилась в Таллине, окончила факультет иностранных языков ЛГПИ им. Герцена. Прозаик, поэт, переводчик. Живет в Ораниенбауме. Печаталась в журналах “Нева”, “Звезда”, “Новый мир”.
В середине августа, под вечер, тринадцатилетняя девочка вышла из блочного дома, где жила в двухкомнатной квартире с родителями и младшим братом, и медленно направилась к автобусной остановке на углу.
Там она каждый вечер встречалась с подружкой, и они гуляли минут сорок с подружкиной собакой, довольно вредной мелкой дворняжкой. Было уже часов девять, прохладно, только что прошел дождь. До остановки навстречу девочке попались только двое — молодой человек и девушка лет, наверное, двадцати, не старше. Не то чтобы влюбленные, а так, “он с ней ходит”. Может быть, чуть подвыпившие, но не сильно, и места для лиц у них, безусловно, имелись, но самих лиц девочка не запомнила. Тем более что, поравнявшись с ней, оба опустили головы. Проходя мимо, она боковым зрением видела, как они согнулись пополам от хохота. Был такой беззвучный миг: молния уже сверкнула, а грома еще нет, и ждешь грома. Он грянул, и она не только услышала его ушами, но и почувствовала спиной, затылком и шеей. А после смеха был вздох облегчения и “Н-н-да-а!” или “Бывает, конечно, и хуже…”, а может быть, и другое что-то, фразы она почему-то не запомнила, хотя запомнить должна была.
Девочка была не то чтобы неуклюжая, но неуловимо нелепая, а для этого нужно совсем немного — скажем, быть чуть-чуть шире обычного, например, в области носа.
Этот-то толстенький нос “с площадочкой”, как ласково шутили родители, которых она за это ненавидела, в сочетании с вечно печальными серыми глазами, нелепо “подрезанными” снизу, будто она очень-очень устала или только что наплакалась до изнеможения, и создавал тот комический эффект, из-за которого все так вышло.
Вообще-то, она думала о своем. В конце улицы, например, — а зрение у девочки было очень хорошее, “всегда заплаканные” глаза не подводили, — она только что видела мужскую фигуру в особенно белой на фоне вечера рубашке с закатанными рукавами, и этот человек с неразличимым лицом и в рубашке, какие буквально все носили, показался ей необыкновенно красивым. Особенно рукава. То, как они были закатаны — чуть ниже локтя, чуть-чуть ниже. Эта картинка в сочетании с просвистевшим мимо автомобилем, уже осенними запахами, начинающимся насморком, от которого становится легко в голове, обещала в будущем, например, когда-нибудь после школы и где-нибудь не здесь, невозможное счастье — то, собственно, ради чего она родилась.
Девочка тринадцати лет рассеянно сделала еще несколько шагов, потом повернулась на сто восемьдесят градусов, чем очень удивила подружку, которая уже шла ей навстречу со своей сварливой собачонкой, и, глядя вслед удалявшимся влюбленным или, ну, не знаю, вместеходящим, что ли, про себя, не шевеля даже губами, чтобы мысль вышла чистая, без примесей, подумала: “Будьте вы прокляты!!! Я хочу, чтобы с вами случилось все самое ужасное — я хочу… я хочу, чтобы вы умерли” — и не испугалась ни капли, не пожалела об этой мысли, не одумалась тут же.
Ну-с, на следующий же день все и разрешилось. Что-то затошнило, замутило, и так невыносимо стало полоть клубнику на даче, и чтбо ее полоть, если ягоды теперь будут только на следующий год, и все равно она не сможет есть их, она теперь никогда не захочет есть, потому что тошнит, потому что у нее сейчас лопнет живот, и надо снять скорее и дачную пеструю юбку на резинке, и вообще все снять. Мама тут же съездила в ближайший поселок в аптеку и привезла два большущих рулона ваты. На несколько дней нос стал еще шире, а глаза еще уже, и комический эффект усилился. А потом она уже не успевала отслеживать странных изменений, которые начали происходить с ее лицом и телом.
Потом пришла весна, то есть целый учебный год прожили. Писали контрольную по алгебре: шестой урок, парниковый эффект, резкий запах черемухи от огромного букета на учительском столе, восемь заданий, сделано пять, пошла сорок пятая минута. Хоть бы шестое доделать, это все-таки тройка. Надо эту задачу решить, надо быстро про нее все понять. Секунды утекают, ерзать, ерзать на стуле, как будто так скорее поймешь, привстать чуть-чуть — снова сесть, мальчик с передней парты быстро оглядывается, шпионским шепотом спрашивает: “Какой у тебя детерминант?” — это мы ответить сможем, это мы уже посчитали, и мальчик нам, в общем, нравится, даже очень, секунды уходят, “сдавайте работы”, ерзать на стуле и плотнее сомкнуть ноги, уже почти понимая, что это сейчас почему-то важнее, чем решать задачу, но быстрее все равно надо, сейчас всех погонят в коридор, придется вставать… Последнее, что отчетливо слышишь, — ледяная реплика учительницы: “Закончили и сдали листочки!” Вместо ответа, вместо столь необходимого мальчику детерминанта — долгий и тупой взгляд прямо перед собой: что глаза разрешается закрыть, никто же не объяснил! Невыносимо приятно.
Потом она прожила обычную жизнь, да, обычную, среднюю женскую жизнь — с родами, абортами, замужеством, изменами, которых стараешься не замечать, хотя в молодости не тише подруг кричала: “Я бы не стала терпеть! Я — нет!”, с последним, под занавес, романом в тридцать пять, когда кажется, вот оно, поздно, но ничего, ничего, что поздно, и страшно разрушать все уже построенное, но придется разрушить, а потом с какими унижениями и для каких ужасных приступов ненависти с обеих сторон склеить, с болезнями, своими и детей, когда зимой целый день горит отвратительный желтый электрический свет, и, встав утром, первым делом хватаешься за шприц с антибиотиком… И какая, скажите, разница, Сергей Григорьевич, кем она работала: патентоведом или учительницей, чертежницей или паспортисткой, бухгалтером или библиотекарем? Зачем вам это знать? Неужели вам это интересно, если даже она не запомнила, как прошли эти тридцать пять лет? Почти ничего не запомнила, кроме одного: “Было очень тяжело”.
Не запомнила-то она не запомнила, но кое-чему, конечно, научилась. Все это были истины очень простые — в основном запреты. Некоторых вещей ни за что и никогда делать нельзя. И еще: тех, кому можно смотреть в глаза, не больше, чем тех, кого можно целовать в губы. То ли соблюдение этого нехитрого правила, то ли присутствие рядом детей, невольно оберегающих мать от недоброжелательных взглядов, долго ее выручало. Она часто вспоминала ту смешливую парочку и корила себя за злобное пожелание, даже ходила в церковь с Лизой Селиверстовой, даже потом надеялась их встретить, убедиться, что нет, не сработало.
Но это она безвыездно жила в том же доме, а люди уезжали, приезжали, менялись квартирами — в общем, мигрировали.
Через тридцать пять лет началась вторая очередь пыток. Болезни перестали быть понятными и обычными, такими, о которых можно рассказать и которые лечат. “Женщина, я всем это говорю, — внушала строгая, но справедливая седая старуха в кабинете № 315, — вы должны привыкнуть к этому, это будет долго, несколько лет!” “Сволочь!” — думала измученная и немолодая девочка, но врачиха была не сволочь, она просто очень гордилась, что сама уже прошла через это, и ничего, видите, жива, пахнет старческим потом и не замечает этого запаха, и когда рухнет прямо в своем кабинете в паралич, то коллеги и больные скажут: “Хороший врач была Раиса Петровна, теперь таких нет”. Эта мысль сразу тянула за собой воспоминание о любимой учительнице музыки, которая умерла очень старой, прожив всю жизнь в одном городе, в одном районе, в одном доме, и перед смертью лет пять лежала без движения, издавая иногда нечленораздельные звуки, а ее невестка, девочкина одноклассница, бледная худая женщина с каким-то прямо чахоточным румянцем ходила по комнате, сжав голову руками, и сквозь зубы цедила: “Не могу, не могу больше”, и все понимали, чего именно она не может.
Она шла к той же самой остановке — около нее построили поликлинику. За анализом крови. Был чрезвычайно теплый август, но ей теперь часто бывало холодно, и она втянула шею, понимая, что, кроме этого липкого холода, больше ждать нечего и что жизнь все-таки сродни лазанью по канату в выстуженном, но тем не менее душном спортзале. И посетила ее, конечно, мысль “за что мне все это”. Зачем эта внезапная тошнота, ледяные руки и ноги, вкрадчивые шорохи в затылке, и почему в два часа ночи, уже одуревшую от бессонницы и, казалось бы, готовую уснуть, ее неудержимо тянет на кухню, прямо гнет в дугу зверский голод, и какое это, не правда ли, омерзительное зрелище: немолодая растрепанная женщина в ночной рубашке лихорадочно режет сыр и жадно запихивает его в рот, а потом и хлеб, и что там еще есть, уже не остановиться… и при этом почти спит. А чтобы не проснуться, свет зажигает не на кухне, а в соседней ванной, так что он едва проникает сквозь окошечко под потолком.
Щитовидку проверяли, ничего не нашли. Да что там, это еще цветочки… Что это ее так корежит, что происходит? Короче говоря, “за что?”. “За то, что грешила словом и желала ближним зла”, — не моргнув ответит Лиза Селиверстова, мать троих детей, певчая в хоре собора Архангела Михаила, правая рука отца Александра. “Все через это проходят!” — восстав из паралича, отрапортует Раиса Петровна Ступина, врач-гинеколог районной поликлиники № 120, старая дева. Хоть так, хоть этак — получается, что все справедливо.
Навстречу — молодая пара, не влюбленные, а так, “он с ней ходит”, и, мучимая своим вопросом, на который ну никак не получить утешительного ответа, она все-таки нечаянно на них взглянула. Девушка притворно дергала парня за рукав, мол, перестань, неудобно, и парень не сказал, нет-нет, он удержался… а громко, как бы про себя, прошептал: “Чур меня, чур!”, а когда она прошла — опять что-то вроде “да-а уж!” или чего-то в этом роде, она снова не запомнила. И, вновь подстегнутая гормонами, но твердо знающая, что некоторых вещей делать нельзя, она, с трудом проглотив первую фразу, тихо и метко подумала им вслед: “…живите долго! Долго-долго!” — и улыбнулась, как, может быть, откуда мы знаем, улыбаются волки, глядя в спину удаляющимся охотникам.
Мужчина в рубашке с закатанными рукавами больше не появится, вполне возможно, что его уже нет на свете. Да она бы опять ничего не поняла, уверяю вас. Именно с ним, Сергей Григорьевич, чтоб вы знали, она могла бы прожить жизнь, которую стоило бы запомнить, и я бы тогда все описала, клянусь, и профессию назвала бы, и всех по именам перечислила. То, что мы принимаем за предзнаменование, за обещание, — и есть само обещанное, посылаемое нам именно тогда, когда у нас нет сил понять это или когда очень мешают. Но так шутить над человеком дважды — нет, не такое все-таки вредненькое у нас с вами мирозданье.
-
Скопировать ссылку
Скопировано
Следующий материал
М-200
стихи
Livelong Определение и значение — Merriam-Webster
жить · долго ˈliv-ˌlȯŋ
: целый, весь
день длиною в жизнь
Знаете ли вы?
«Я работаю на железной дороге, всю жизнь.
» Таков американский народный стандарт, и в настоящее время, когда мы сталкиваемся со словом на всю жизнь , обычно оно встречается во фразе «весь день на всю жизнь» или что-то подобное. Хотя мы больше не видим livelong в прозе, поэты по-прежнему любят это слово, возможно, за его два разных аллитерационных слога. Несмотря на сходство, на всю жизнь не означает то же самое, что и на всю жизнь (как в «друг на всю жизнь»). На самом деле слова не имеют близкого родства: live in livelong происходит от lef , среднеанглийского слова, означающего «дорогой или любимый».
История слов
Этимология
Среднеанглийский lef long , от lef Dear + long — more at leef
Первое известное использование
15 век, в значении, определенном выше
Путешественник во времени
Первое известное использование пожизненный был в 15 веке
Другие слова из того же века
Подкаст
Музыкальная тема Джошуа Стэмпера ©2006 New Jerusalem Music/ASCAP
Получите Слово Дня на ваш почтовый ящик!
Словарные статьи рядом с
livelongдинамическая нагрузка
жить долго
оживленный
Посмотреть другие записи поблизости
Процитировать эту запись «Жить долго.
» Словарь Merriam-Webster.com , Merriam-Webster, https://www.merriam-webster.com/dictionary/livelong. По состоянию на 9 ноября 2022 г.Ссылка на копию
Детское определение
на всю жизнь
жить · долго ˌliv-ˌlȯŋ
: в течение всего : всего
работал все livelong день
Еще от Merriam-Webster на
livelongНглиш: Перевод livelong для говорящих на испанском языке
Подпишитесь на крупнейший словарь Америки и получите тысячи других бесплатных определений и расширенный поиск !
Merriam-Webster без сокращений
Long Live Beerworks
Scroll
посетите наш тапрум, чтобы выпить пива + пиво на вынос
Банки предзаказа
Пивоварня и таверна Providence
Да здравствует пиво! Мы увлечены созданием охмеленного пива и игривых стаутов и сауэров для наших соседей и гостей со всего мира.
Найдите нас по адресу: 40R Sprague Street, наша пивоварня 2.0 и бар на границе West Side / South Side Providence. Наш тапрум имеет открытую планировку с мезонином, из которого открывается вид на нашу варочную зону.
выпусков банок
Мы выпускаем свежие банки примерно 2 раза в неделю.
Пожалуйста, проверяйте наши аккаунты в социальных сетях , чтобы быть в курсе ежедневных обновлений нашего меню.
Часы работы бара
Пожалуйста, проверьте социальные сети, чтобы узнать, что доступно.
Понедельник // 15–22:00
Вторник // ЗАКРЫТО
Среда // 15–22:00
Четверг // 15–22:00
Пятница // 1–22:00
Суббота // 12–22:00
Воскресенье // 12:00–18:00
* проверить социальные сети на праздничные часы
ВЫПЕЙТЕ здесь
Для нас все дело в баре.
Мы с гордостью варим все на месте и предлагаем постоянно обновляемое меню.
Мы намеренно не предлагаем флагманские сорта пива, что позволяет нам выпускать новые релизы каждые пару недель, чтобы вещи оставались свежими, захватывающими и отражающими сезоны или все то, чем наслаждаются наши пивовары в любой момент времени.
Мы открыты для публики для разлива, гроулера на вынос и еженедельных выпусков банок. Почти каждую каплю нашего пива можно купить только в таверне + банки доставить на нашу базу в Провиденсе, Род-Айленд.
О пивоваре // Армандо ДеДона
предстоящие выпуски
ЧТО СЕЙЧАС
Всплывающие окна с едой + Партнерство
НАША КУЛЬТУРА
40R Sprague Street
Посетите таверну
Наш тапрум и пивоварня расположены на границе западной и южной сторон Провиденса в отреставрированном здании мельницы площадью 4000 кв.