Возрастные и гендерные особенности лиц пожилого возраста: Гендерные различия переживания жизненного кризиса в пожилом возрасте Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

Гендерные и возрастные особенности факторов риска инсульта

TY — GEN

T1 — Гендерные и возрастные особенности факторов риска инсульта

AU — Тибекина, Л.М.

AU — Пушкарев, М.С.

AU — Филатов, А.А.

AU — Золотов, В.Д.

AU — Кушниренко, Я.Н.

N1 — Conference code: 13

PY — 2018/11/22

Y1 — 2018/11/22

N2 — В статье представлены данные по изучению распространенности факторов риска цереброваскулярных заболеваний (ЦВЗ) у больных с ишемическим инсультом (ИИ) в зависимости от половой принадлежности и возраста, а также оценке динамики модифицируемых факторов риска ЦВЗ при повторным инсульте. Установлено, что среди больных молодого и среднего возраста с инсультом преобладают мужчины, а среди лиц пожилого возраста -женщины. У мужчин с ИИ, произошедшем впервые, доля курящих лиц (особенно в молодом возрасте) значительно выше, чем у женщин, а у женщин — доля страдающих сахарным диабетом статистически выше, чем у мужчин. При повторном ИИ повышается доля болезней сердца, сопровождающихся фибрилляцией предсердий, но курящих лиц становится существенно меньше по сравнению с аналогичным показателем при впервые развившимся ИИ.

AB — В статье представлены данные по изучению распространенности факторов риска цереброваскулярных заболеваний (ЦВЗ) у больных с ишемическим инсультом (ИИ) в зависимости от половой принадлежности и возраста, а также оценке динамики модифицируемых факторов риска ЦВЗ при повторным инсульте. Установлено, что среди больных молодого и среднего возраста с инсультом преобладают мужчины, а среди лиц пожилого возраста -женщины. У мужчин с ИИ, произошедшем впервые, доля курящих лиц (особенно в молодом возрасте) значительно выше, чем у женщин, а у женщин — доля страдающих сахарным диабетом статистически выше, чем у мужчин. При повторном ИИ повышается доля болезней сердца, сопровождающихся фибрилляцией предсердий, но курящих лиц становится существенно меньше по сравнению с аналогичным показателем при впервые развившимся ИИ.

KW — ИНСУЛЬТ

KW — ПОВТОРНЫЙ ИНСУЛЬТ

KW — ОСОБЕННОСТИ ФАКТОРОВ РИСКА

KW — половые различия

KW — возраст

UR — https://elibrary.ru/item.asp?id=36773786

M3 — статья в сборнике материалов конференции

VL — 13

SP — 165

EP — 176

BT — Здоровье — основа человеческого потенциала: проблемы и пути их решения

PB — Издательство Санкт-Петербургского Государственного Политехнического Университета

CY — СПб.

T2 — 13-я Всероссийская конференция «Здоровье — основа человеческого потенциала. Проблемы и пути их решения»

Y2 — 22 November 2018 through 24 December 2018

ER —

Возрастные и гендерные различия параметров глазной щели

В настоящее время анатомические показатели лица здорового человека приобрели большое значение в связи с возрастающей тенденцией изменить некоторые особенности своего лица и в частности размеров глазной щели, нуждающихся в оперативном лечении с косметической целью [1, 2].

Возрастные процессы гистофункционального состояния век отражают репродуктивные и инволютивные изменения всех морфологических структур органа зрения, которые сходны с процессами, происходящими в коже лица, и определяются не только возрастом, но и другими многочисленными факторами. Такие причины, как различные заболевания организма, особенно протекающие с нарушением работы эндокринных систем, а также физические и профессиональные воздействия, особенности питания, условия жизни и генетические факторы в комплексе влияют на многие параметры век [3, 4]. При этом отмечается, что в коже век возрастные атрофические изменения выражены в меньшей степени, чем в других областях кожи лица [5].

Возрастные атрофические и дистрофические процессы в пожилом и старческом возрасте захватывают все структуры кожи: эпителиальный покров, дерму, мышечные волокна, жировую ткань, сосуды. Несмотря на общую биологическую направленность возрастных структурных изменений, в количественном и качественном соотношениях они идут неравномерно, сохраняя значительную индивидуальность. В пожилом и старческом возрасте атрофические процессы приводят к многочисленным клинико-морфологическим проявлениям: кожные морщины, складки, жировые грыжи, образование блефарохалазиса [6].

Цель исследования — получить систематизированные сведения о возрастных и гендерных различиях параметров глазной щели.

В исследовании приняли участие 220 пациентов с эмметропией европеоидной расы от 7 до 84 лет. Все пациенты были разделены на 5 возрастных групп (см. таблицу). Распределение пациентов с эмметропией по полу и возрасту

Обследование включало определение длины и ширины глазной щели в миллиметрах, медиального и латерального угла в градусах с последующим фотографированием пациента.

Важными этапами в обследовании были оценка симметричности и получение параметров глазной щели. Измерения размеров глазной щели проводили с помощью устройства для измерения метрических параметров глазной щели (патент на полезную модель № 165094 от 16.03.16).

Обработку полученных данных выполняли с помощью программы Statistica 10.0.

Вариационно-статистический анализ позволил получить следующие данные (рис. 1). Рис. 1. Частотное распределение длины глазной щели в различных возрастных группах. Минимальная длина глазной щели (22 мм) отмечена в детском возрасте на 2 глазах, максимальная (29 мм) не выявлена. В группе пациентов детского возраста большее число глаз имело длину 24 мм (28 глаз) и 25 мм (25 глаз). Средняя длина глазной щели составляла 24,81±0,11 мм.

В юношеском возрасте минимальная длина глазной щели (24 мм) определена у 8 глаз, максимальная (28 мм) у 1 глаза. Большее число глаз в юношеском возрасте (15 глаз) имело длину 26 мм. Средняя длина составила 25,6±0,17 мм.

В зрелом возрасте минимальная длина достигала 22 мм (1 глаз), максимальная — 29 мм (8 глаз). Длина 26 мм определена у 50 глаз. Средняя длина глазной щели в зрелом возрасте у лиц мужского пола достигала 26,34±0,16 мм, у женского пола — 25,94±0,16 мм.

В группе пожилого возраста минимальная длина (24 мм) встречалась на 3 глазах, максимальная (29 мм) — также на 3 глазах. Большее число глаз (27) имело длину глазной щели 26 мм. Средняя длина глазной щели у лиц мужского пола в пожилом возрасте составила 26,35±0,16 мм, у лиц женского пола — 26,45±0,19 мм.

В старческом возрасте с минимальной длиной глазной щели (24 мм) было 14 глаз, с максимальной (29 мм) — 1 глаз. Большее число глаз (21) имело длину 27 мм. Средняя длина глазной щели у лиц мужского пола составила 25,83±0,21 мм, у лиц женского пола — 26,28±0,23 мм.

Изменение ширины глазной щели в зависимости от возраста показано на рис. 2. Рис. 2. Частотное распределение ширины глазной щели в различных возрастных группах.

Минимальная ширина глазной щели (8 мм) в детском возрасте отмечена на 16 глазах, максимальная (14 мм) — не встретилась. Максимальная ширина для детского возраста (11 мм) определена на 3 глазах. Большее число глаз (38) имело ширину глазной щели 9 мм. Средняя ширина составила 9,16±0,09 мм.

Для юношеского возраста минимальная ширина составила 9 мм (7 глаз), максимальная — 12 мм (10 глаз). У наибольшего числа глаз (15 глаз) ширина щели составила 10 мм. Средняя ширина глазной щели достигала 10,53±0,17 мм.

В зрелом возрасте минимальная ширина составила 8 мм (2 глаза), максимальная — 14 мм (3 глаза). Ширина щели 10 мм была у 38 глаз, ширина 11 мм — у 36 глаз, ширина 12 мм — у 46. Средняя ширина глазной щели в зрелом возрасте у мужчин составила 11,39±0,15 мм, у женщин —11,63±0,12 мм.

В группе пожилого возраста минимальная ширина глазной щели (8 мм) встречалась на 7 глазах, максимальная (29 мм) — не выявлена. Для пожилого возраста в данной группе пациентов максимальная ширина составила 12 мм (10 глаз). Средняя ширина глазной щели у лиц пожилого возраста мужского пола составила 10,13±0,14 мм, у женского пола — 10,5±0,19 мм.

В старческом возрасте минимальная ширина глазной щели (8 мм) имелась на 3 глазах, максимальная (29 мм) — не встречалась. Максимальная ширина для пожилого возраста составила 12 мм (7 глаз). У наибольшего числа глаз (35) ширина глазной щели составила 10 мм. Среднее значение для мужского пола достигало 9,7±0,13 мм, для женского пола — 10,58±0,14 мм.

В зависимости от возраста меняется медиальный угол глазной щели. Частотное распределение величин медиального угла глазной щели в различных возрастных группах представлено на рис. 3. Рис. 3. Частотное распределение медиального угла глазной щели в различных возрастных группах.

Минимальные размеры медиального угла глазной щели в детском возрасте 41—45° встречались на 45 глазах, максимальные показатели для этого возраста (51—55°) — на 8. Средний медиальный угол был равен 45,71±0,34°.

Для юношеского возраста минимальный медиальный угол составил 41—45° (14 глаз), максимальный — 56—60° (2 глаза). Угол 46—50° имелся на 14 глазах. Средний медиальный угол глазной щели составил 48,33±0,7°.

В зрелом возрасте минимальная величина медиального угла составила 41—45° (22 глаза), максимальная — 56—60° (46 глаз). Медиальный угол глазной щели 46—50° отмечен для 41 глаза, 51—55° — для 51 глаза. Средний медиальный угол глазной щели в зрелом возрасте у лиц мужского пола достигал 51,03±0,58°, у лиц женского пола — 52,89±0,54°.

В группе пожилого возраста минимальный медиальный угол (41—45°) встречался на 25 глазах, максимальный (56—60°) — на 4 глазах. Медиальный угол 46—50° встречался на 32 глазах, 51—55°— на 19. Средний медиальный угол глазной щели у лиц пожилого возраста мужского пола составил 48,93±0,69°, у лиц женского пола — 47,23±0,64°.

В старческом возрасте минимальный медиальный угол глазной щели (41—45°) встречался на 4 глазах, максимальный (56—60°) — на 21 глазу. Медиальный угол глазной щели 46—50° отмечен для 29 глаз, 51—55° — для 26 глаз. Средний медиальный угол глазной щели у лиц мужского пола составил 52,13±0,7°, у лиц женского пола — 51,78±0,63°.

Частотное распределение величин латерального угла глазной щели в различных возрастных группах показано на рис. 4. Рис. 4. Частотное распределение величин латерального угла глазной щели в различных возрастных группах.

Минимальные размеры латерального угла глазной щели в детском возрасте (55—60°) встречались на 55 глазах, максимальные (66—70°) — на 6. Средний латеральный угол составил 59,4±0,38°.

Для юношеского возраста минимальная величина латерального угла составила 55—60° (20 глаз), максимальная — 71—76° (2 глаза). Со значением угла 61—65° было 12 глаз. Средний латеральный угол глазной щели составил 61,7±0,69°.

В зрелом возрасте минимальная величина латерального угла составила 55—60° (27 глаз), максимальная — 71—76° (33 глаза). С величиной латерального угла 61—65° было 50 глаз, с величиной 66—70° — 50 глаз. Средний латеральный угол глазной щели в зрелом возрасте у лиц мужского пола достигал 65,44±0,57°, у лиц женского пола — 66,58±0,56°.

В группе пожилого возраста минимальный латеральный угол (55—60°) отмечен на 37 глазах, максимальный (71—76°) — на 4 глазах. Угол 61—65° определен на 33 глазах. Средний латеральный угол глазной щели у лиц мужского пола пожилого возраста составил 62,28±0,73°, у лиц женского пола — 60,04±0,66°.

В старческом возрасте минимальный латеральный угол глазной щели (55—60°) встречался на 14 глазах, максимальный (71—76°) — на 7 глазах. Угол 61—65° отмечен на 26 глазах, угол 66—70° — на 33 глазах. Средний латеральный угол глазной щели у лиц мужского пола составил 65,02±0,69°, у лиц женского пола — 64,95±0,6°.

Таким образом, на основании проведенного анатомометрического исследования установлено, что как для правого, так и левого глаза наиболее часто встречающаяся длина составила 26 мм, ширина — 10 мм. Показатели медиального и латерального углов глазной щели между OD и OS идентичны. Для большего числа и правых, и левых глаз медиальный угол составил 46—50°, латеральный — 55—60°.

В зависимости от возраста отмечается увеличение длины глазной щели вплоть до пожилого возраста, в старческом возрасте констатировано незначительное уменьшение параметра. Ширина глазной щели имеет тенденцию к увеличению от детского до зрелого возраста, в дальнейшем в пожилом и старческом возрасте отмечается сужение глазной щели. Средние показатели медиального и латерального углов увеличиваются вплоть до зрелого возраста, в пожилом возрасте уменьшаются, а в старческом отмечается некоторое увеличение показателя по сравнению с таковым в пожилом возрасте.

1. Наиболее существенные изменения параметров глазной щели отмечаются в детской и юношеской возрастных группах и выражаются в увеличении длины и ширины глазной щели.

2. Отмечается закономерность динамики: увеличение длины и ширины от детского до пожилого возраста, затем в старческом возрасте происходит снижение показателей.

3. Величина латерального и медиального углов имеет тенденцию к увеличению от детского возраста до зрелого, в пожилом возрасте отмечено незначительное снижение ее, а в старческом — повышение.

4. Гендерные различия выражаются в том, что средняя ширина глазной щели у мужчин на 1 мм меньше, чем у женщин, медиальный и латеральный углы на 2° меньше, чем у женщин.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

The authors declare no conflicts of interest.

Сведения об авторах

Бажитова Евгения Александровна — врач-офтальмолог Оренбургского филиала ФГАУ НМИЦ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Федорова» Минздрава России; https://orcid.org/0000-0001-6965-4115; e-mail: [email protected]

Автор, ответственный за переписку: Бажитова Евгения Александровна — e-mail: [email protected]

Бажитова Е.А. Возрастные и гендерные различия параметров глазной щели. Оперативная хирургия и клиническая анатомия (Пироговский научный журнал). 2019;3(3):10-13. https://doi.org/10.17116/operhirurg2019303110

ВОЗРАСТНЫЕ И ГЕНДЕРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПОТЕРИ ЗУБОВ У НАСЕЛЕНИЯ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ | ИОРДАНИШВИЛИ

1. Бабич В.В., Иорданишвили А.К., Окунов М.А., Удальцова Н.А. Организация диагностики и лечения заболеваний височно-нижнечелюстного сустава с учётом адаптационных возможностей организма. 2016. 77 c. [Babich V.V., Iordanishvili A.K., Akunov M.A., Udaltsov N. Organization of diagnostics and treatment of diseases of the temporomandibular joint taking into account adaptive capacity of the organism. 2016. 77 p. (In Russ.)].

2. Иорданишвили А.К. Клиническая ортопедическая стоматология. 2007. 248 c. [Iordanishvili A.K. Clinical orthopedic dentistry. 2007. 248 p. (In Russ.)].

3. Banks P.A. Prospective 20-year audit of a consultant workload. The British orthodontic society clinical effectiveness bulletin. 2010; 25: 15-18.

4. Абрамов Д.В., Иорданишвили А.К. Стоматологические конструкционные материалы: патофизиологическое обоснование к оптимальному использованию при дентальной имплантации и протезировании. 2011. 162 c. [Abramov D.V., Iordanishvili A.K. Dental structural materials: a pathophysiological rationale for the optimal use in dental implantation and prosthetics. 2011. 162 p. (In Russ.)].

5. Тытюк С.Ю., Иорданишвили А.К. Стоматологическое здоровье при хронических воспалительных заболеваниях кишечника. 2016. 144 c. [Tutuk S.Yu., Iordanishvili A.K. Dental health in chronic inflammatory bowel diseases. 2016; 144 p. (In Russ.)].

6. Шевченко Ю.Л., Иорданишвили А.К. Профилактика в стоматологии: интегративные тенденции. 2015. [Shevchenko Y.L., Iordanishvili A.K. Prophylaxis in dentistry: an integrative trends. 2015. (In Russ.)].

7. Бельских А.Н., Бельских О.А., Иорданишвили А.К. Хроническая болезнь почек: особенности стоматологической патологии. 2016. 132 c. [Belskikh A.N., Belskikh O.A., Iordanishvili A.K. Chronic kidney disease: peculiarities of dental disease. 2016. 132 p. (In Russ.)].

8. Иорданишвили А.К. Хирургическое лечение периодонтитов и кист челюстей. 2000. 218 c. [Iordanishvili A.K. Surgical treatment of periodontitis and cysts of the jaw. 2000. 218 p. (In Russ.)].

9. Лапина Н.В., Скориков Ю.В., Аринкина А.С., Акопов В.А. Динамика показателей качества жизни больных с сопутствующими заболеваниями в процессе стоматологической ортопедической реабилитации. Кубанский научный медицинский вестник. 2013; 6(141): 114-117. [Lapina N.V., Skorikov Y.V., Arinkina A.S., Akopov V.A. In. Dynamics of indicators of the quality of life of patients with concomitant diseases in the process of dental prosthetic rehabilitation. Kuban scientific medical Herald. 2013; 6(141): 114-117. (In Russ.)].

10. Ханахок Х.Ю., Скорикова Л.А. Состояние тканей пародонта у жителей Республики Адыгея с общесоматическими заболеваниями. Кубанский научный медицинский вестник. 2013; 6(141): 183-185. [Hanahok H.Y., Skorikova L.A. Periodontal Status among residents of the Republic of Adygea with somatic diseases. Kuban scientific medical Herald. 2013; 6(141): 183-185. (In Russ.)].

11. Комаров Ф.И., Шевченко Ю.Л., Иорданишвили А.К. Долгожительсво: ремарки к патологии зубов и пародонта. Пародонтология. 2017; 2(83): 13-15. [Komarov F.I., Shevchenko Yu.l., Iordanishvili A.K. Dolgozhitel: remarks to the pathology of the teeth and periodontal. Periodontics. 2017; 2(83): 13-15. (In Russ.)].

12. Weidlich P. Association between periodontal diseases and systemic diseases. Braz. oral. res. 2008; 22(1): 32-43.

13. Иорданишвили А.К., Солдатова Л.Н., Рыжак Г.А. Диагностика и лечение заболеваний височно-нижнечелюстного сустава и жевательных мышц у людей пожилого и старческого возраста. 2011. 136 с. [Iordanishvili A.K., Soldatova L.N., Ryzhak G.A. Diagnosis and treatment of diseases of the temporomandibular joint and masticatory muscles in elderly and senile age. 2011. 136 p. (In Russ.)].

14. Иорданишвили А.К. Возрастные изменения жевательно-речевого аппарата. 2015. 140 c. [Iordanishvili A.K. Age-related changes of the masticatory-vocal apparatus. 2015. 140 p. (In Russ.)].

15. Иорданишвили А.К., Солдатов С.В., Солдатова Л.Н., Рыжак Г.А. Лечение пародонтита в пожилом и старческом возрасте. 2011. 128 c. [Iordanishvili, A.K., Soldatov S.V., Soldatova L.N., Ryzhak G.A. The treatment of periodontitis in elderly and senile age. 2011. 128 p. (In Russ.)].

16. Иорданишвили А.К. Геронтостоматология. 2015. 240 c. [Iordanishvili A.K. Gerontechnology. 2015. 240 p. (In Russ.)].

17. Иорданишвили А.К., Самсонов В.В. Характеристика потери зубов у людей различных возрастных групп. Экология и развитие общества. 2012; 3(5): 73-74. [Iordanishvili A.K., Samsonov V.V. Characteristics of tooth loss in people of different age groups. Environment and development society. 2012; 3(5): 73-74. (In Russ.)].

18. Сеферян К.Г., Гришечкин С.Д., Гришечкин М.С., Ижнина Е.В., Скориков В.Ю., Сеферян Н.Ю., Перова М.Д. Роль и значение внедрения программы профилактики заболеваний височно-нижнечелюстного сустава у людей пожилого и старческого возраста. Кубанский научный медицинский вестник. 2016; 1(156): 125-129. [Seferyan K.G., Grishechkin S.D., Grishechkin M.S., Izhnina E.V., Skorikov V.Yu., Seferyan N.Yu., Perova M.D. Importance of implementation disease prevention programs temporomandibular joint in elderly and senile. Kubanskij nauchnyj medicinskij vestnik. 2016; 1(156): 125-129. (In Russ.)].

Тематика выпускных квалификационных работ | Главный портал МПГУ

Стили мышления и успешность решения творческих  задач (на материале решения задач-головоломок)

Психологический анализ решения причинно-следственных диагностических задач

Эмпирическое исследование когнитивных стратегий решения диагностических задач поискового типа

Особенности оптимальных переживаний при решении диагностических задач поискового типа

Феномен переноса при решении причинно-следственных диагностических задач

Когнитивно-стилевые характеристики толерантности к неопределенности

Интеллектуальные способности и когнитивные стили в учебной деятельности

Интеллектуальные способности и когнитивные стили в профессиональной деятельности

Когнитивные способности интернет-зависимых школьников

Особенности когнитивных способностей слабоуспевающих учеников

Взаимосвязь когнитивных стилей и качества принятия решений.

Взаимосвязь психических состояний и когнитивных процессов в учебной деятельности  Сохранение учебной информации в долговременной памяти у студентов гуманитарного вуза.

Когнитивные факторы эффективного обучения.

Когнитивная готовность обучающегося к усвоению учебной дисциплины.

Эффективность применяемых преподавателем учебных приемов в аспекте эффективного запоминания учебного материала.

Факторы операционального мышления, влияющие на эффективное усвоение учебного материала.

Когнитивные факторы эффективного усвоения учебной информации при обучении с помощью автоматизированных учебных кейсов.

Информационно-когнитивный базис учебной дисциплины как фактор ее эффективного усвоения.

Особенности ценностных ориентаций поколения Z.

Когнитивные аспекты деятельности в виртуальной реальности.

Личностные детерминанты когнитивных стратегий принятия решений.

Исследование становления произвольного внимания у детей младшего школьного возраста.

Исследование причин трудности в обучении  подростков.

Особенности мышления младших школьников в процессе понимания жизненных ситуаций.

Психолого-педагогически условия развития познавательных способностей детей цифрового поколения.

Диагностика метакогниций будущих специалистов.

Критическое мышление как инструмент психологической безопасности школьника в интернет-пространстве.

Когнитивная характеристика группы риска молодежи, предрасположенной к интернет-зависимости.

Креативность в разрешении конфликтных ситуаций.

Соотношение интуитивного и дискурсивного мышления у студентов (разных специальностей).

Взаимосвязь стиля педагогического общения и интеллектуальной продуктивности у студентов (школьников).

Когнитивное поле формирования толерантности у подростков.

Внутриличностная конфликтность у лиц с разным уровнем эмоционального интеллекта.

Уровень вовлечённости в кибер-среду и особенности эмоционального интеллекта у поколения Z.

Особенности жизненных стратегий у лиц с разным эмоционального интеллекта.

Особенности социального и эмоционального интеллекта у лиц с разным уровнем субъективного ощущения одиночества.

Влияние гендерных различий на функциональный и когнитивный статус, состояние физического здоровья и распространённость изменений, указывающих на гериатрические синдромы, у лиц в возрасте 60–64 года | Онучина

1. Рогачева Т.В. Влияние гендерных особенностей на здоровье. Сибирский медицинский журнал. 2012, 44: 23-30.

2. Андреев Е.М., Школьников В.М. Продолжительность здоровой жизни. Вопросы статистики. 2002; 11: 16-21.

3. Maccoby Е., Jacklin C. The psychology of sex differences. Stanford, CA: Stanford University Press, 1974.

4. Шарвадзе Г.Г., Поддубская Е.А., Мамедов М.Н. Междисциплинарный подход к диагностике и лечению возрастного гипогонадизма, ассоциированного с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Архив внутренней медицины. 2014; 1(15): 2-7.

5. Мамедов М.Н., Чепурина Н.А. Суммарный сердечно-сосудистый риск: от теории к практике. Под ред. Р. Г. Оганова. — М, 2007.

6. Оганов Р.Г., Масленникова Г.Я. Гендерные различия кардиоваскулярной патологии Кардиоваскулярная терапия и профилактика. 2012; 11(4): 101-104.

7. Чазова И.Е., Жернакова Ю.В., Ощепкова Е.В., Шальнова С.А., Яровая Е.Б., Конради А.О., Бойцов С.А. от имени участников исследования. Распространенность факторов риска сердечно-сосудистых заболеваний в российской популяции больных артериальной гипертонией (исследование ЭССЕ РФ-2012). Кардиология. 2014; 10: 4-12.

8. Подзолков В.И., Брагина А.Е., Родионова Ю.Н., Панферова Е.К. Гендерные особенности ренин-ан-гиотензин-альдостероновой системы у пациентов с артериальной гипертензией. Рациональная фармакотерапия в кардиологии. 2010; 6(3): 306-10.

9. Рекомендации по лечению артериальной гипертонии. ESH/ESC 2013. Российский кардиологический журнал. 2014; 105 (T.1): 7-94.

10. Podsiadlo D., Richardson S. The timed ‘Up & Go’: A test of basic functional mobility for frail elderly persons. J Am Geriatr Soc. 1991; 39 (№ 2): 142-148.

11. Karpman C. et al. Measuring gait speed in the out-patient clinic: methodology and feasibility. Respir Care. 2014; 59 (№ 4): 531-537.

12. Шашкин К.А., Шапиро Д.М., Валеев Н.М. Оценка двигательных возможностей инвалидов пожилого возраста, страдающих остеохондрозом позвоночника. Теория и практика физической культуры. 2002; 7: 20-21.

13. Mahoney F., Barthel D. Functional evaluation: the Barthel Index. Maryland State Medical J. 1965; 14: 61-65.

14. Lawton M.P. Scales to measure competence in everyday activities. Psychopharmacology bulletin. 1988; 24 (№ 4): 609-614.

15. Рекомендации по ведению больных с метаболическим синдромом. Под редакцией Чазовой И.Е, Недогода С.П. и соавт. Клинические рекомендации. М., 2013. https://cardioweb.ru/klinicheskie-rekomendatsii

16. Levey A.S., Stevens L.A., Schmid C.H. et al. A New Equation to Estimate Glomerular Filtration Rate. Ann Intern Med. 2009; 150 (№ 9): 604-612.

17. Ткачёва О.Н., Рунихина Н.К., Котовская Ю.В. и др. Диагностика, профилактика и лечение старческой астении и других гериатрических синдромов. Методическое пособие. М.; 2017; 138 с.

18. Guigoz Y., Vellas B., Garry P.J. Mini Nutritional Assessment: a practical assessment tool for grading the nutritional state of elderly patients. Facts Res Gerontol. 1994; 2: 15-59.

19. Nasreddine Z.S., Phillips N.A., Bedirian V. et al. Montreal Cognitive Assessment, MoCA: a brief screening tool for mild cognitive impairment. J Am Geriatr Soc. 2005; 53: 695-699.

20. Sheikh J.I., Yesavage J.A. Geriatric Depression Scale (GDS): Recent evidence and development of a shorter version. Clinical Gerontologist. 1986; 5: 165-173.

21. van Reenen M., Janssen B. EQ-5D-5L User Guide — Basic information on how to use the EQ-5D-5L instrument. Version 2.1. 2015 (October).

22. Остапенко В.С., Рунихина Н.К., Ткачёва О.Н., Шарашкина Н.В. Инструменты скрининга синдрома старческой астении в амбулаторной практик. Успехи геронтологии. 2016; 2 (T.29): 306-312.

23. Кон И.С. Мужчина в меняющемся мире. М.: Издательство Время; 2009.

24. Gohlke-Barwolf C. Coronary artery disease — is menopause a risk factor? Basic Res Cardiol. 2000; 95 Suppl. 1: 77-83.

25. Шарвадзе Г.Г., Курбатов Д.Г., Поддубская Е.А., Мамедов М.Н. Андроген-дефицитное состояние и сердечно-сосудистые заболевания: актуальные вопросы коморбидности в клинической практике. Рациональная Фармакотерапия в Кардиологии. 2010; 6(4).

26. Goodman-Gruen D., Barrett-Connor E. Sex differences in the association of endogenous sex hormone levels and glucose tolerance status in older men and women. Diabetes Care. 2000; 23 (7): 912918. https://doi.org/10.2337/diacare.23.7.912

27. Akahoshi M., Soda M., Nakashima E., et al. Effects of age at menopause on serum cholesterol, body mass index, and blood pressure. Atherosclerosis. 2001; 156: 157-63.

28. Mendelsohn M.E., Karas R.H. The protective effects of estrogen on the cardiovascular system. N Engl J Med. 1999; 340: 1801-11.

29. Kim E.S, Menon V. Status of women in cardiovascular clinical trials. Arteriosclerosis, Thrombosis, and Vascular Biology. 2009; 29: 279-283.

30. Brundtland G.H. Mental health in the 21st century. Bulletin of the World Health Organization. 2000; 78 (4): 411.

31. Мартинчик А.Н., Батурин А.К., Кешабянц Э.Э., Пескова Е.В. Гендерные и возрастные особенности и тенденции распространения ожирения среди взрослого населения России в 1994-2012 гг. Вопросы питания. 2015; 3 (84): 50-57.

32. Svartberg J., Muhlen D., Sundsfjord J., Jorde R. Waist Circumference and Testosterone Levels in Community Dwelling Men. The Troms0 Study. European Journal of Epidemiology. 2004; 19 (Issue 7): 657-663.

33. Дедов И.И., Шестакова М.В., Галстян Г.Г. Распространённость сахарного диабета 2 типа у взрослого населения России (Исследование NATION). Сахарный диабет, 2016; 19(2): 104-112.

34. Muller M., van den Beld A.W., Bots M.L. et al. Endogenous sex hormones and progression of carotid atherosclerosis in elderly men. Circulation. 2004; 109 (№ 17): 2074-2079.

35. Phillips G.B., Pinkernell B.H., Jing T.Y. The association of hypotestosteronemia with coronary artery disease in men. Arteriosclerosis Thromb. 1994; 14 (№ 5): 701-706.

36. Svartberg J., Jenssen T., Sundsfjord J. et al. Association of endogenous testosterone with blood pressure and left ventricular mass in men. The Tromso Study. Eur. J. Endocrinol. 2004; 150 (№ 1): 65-71.

37. Хрестоматия феминистских текстов. Переводы. Под ред. Здравомысловой Е., Темкиной А. СПб: издательство Д. Буланин; 2001: 251-279 [Коннелл Р. Современные подходы].

38. Орлов А.В., Ротарь О.П., Бояринова М.А., Алиева А.С., Дудорова Е.А., Колесова Е.П., Могучая Е.В., Паскарь Н.А., Солнцев В.Н., Баранова Е.А., Конради А.О. Гендерные особенности распространенности поведенческих факторов риска у жителей Санкт-Петербурга. Вестник РАМН. 2015; 70 (5): 585-591. DOI: 10.15690/vramn.v70.i5.1446.

39. Jette A.M., Branch L.G. The Framingham Disability Study: II. Physical disability among the aging. Am J Public Health. 1981; 71(11): 1211-1216.

ПОЛОВОЗРАСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ОБРАЗА «Я» ПЕНСИОНЕРА

TY — JOUR

T1 — ПОЛОВОЗРАСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ОБРАЗА «Я» ПЕНСИОНЕРА

AU — Марчук, Наталья Юрьевна

PY — 2017

Y1 — 2017

N2 — В настоящее время, когда Минфин РФ прорабатывает вопрос о постепенном повышении пенсионного возраста, различными специалистами активно обсуждаются все достоинства и недостатки такого преобразования. Вопрос об определении особенностей трудовых ресурсов пожилых людей, их участии в жизни общества сложен и многогранен. Активность и деятельные возможности пенсионеров, их готовность реализовать себя в обществе существенно различаются в зависимости от состояния здоровья, психологического самочувствия человека, его отношения к самому себе. В качестве центрального компонента самосознания и саморегуляции пенсионера в данной статье рассматривается образ «Я» как обобщенная совокупность представлений о собственных физических, психологических и социальных особенностях. Результаты представленного в статье исследования раскрывают пенсионный возраст как период онтогенеза человека, в течение которого его образ «Я» претерпевает многочисленные изменения. На основании теоретического анализа и результатов эмпирического исследования, предложена периодизация развития личности в этом возрасте: раннепенсионный, среднепенсионный, позднепенсионный период. Каждый из периодов описан через возрастные особенности самосознания и образа «Я». Показан кризисный характер развития образа «Я» у людей пенсионного возраста, выделены нормативные возрастные кризисы данного периода: кризис выхода на пенсию, кризис состоятельности, кризис целостности. А также выделены гендерные особенности образа «Я» пенсионеров. Исследование проводилось на выборке из 120 неработающих пенсионеров Екатеринбурга и Свердловской области. Были использованы следующие методики: «Кто я?» М. Куна в модификации Т.В. Румянцевой (на предмет содержания образа «Я»), тест-опросник самоотношения В.В. Столина, С.Р. Пантилеева (для анализа самоотношения пенсионеров), методика личностного дифференциала (на предмет самооценки своей привлекательности, силы и активности).

AB — В настоящее время, когда Минфин РФ прорабатывает вопрос о постепенном повышении пенсионного возраста, различными специалистами активно обсуждаются все достоинства и недостатки такого преобразования. Вопрос об определении особенностей трудовых ресурсов пожилых людей, их участии в жизни общества сложен и многогранен. Активность и деятельные возможности пенсионеров, их готовность реализовать себя в обществе существенно различаются в зависимости от состояния здоровья, психологического самочувствия человека, его отношения к самому себе. В качестве центрального компонента самосознания и саморегуляции пенсионера в данной статье рассматривается образ «Я» как обобщенная совокупность представлений о собственных физических, психологических и социальных особенностях. Результаты представленного в статье исследования раскрывают пенсионный возраст как период онтогенеза человека, в течение которого его образ «Я» претерпевает многочисленные изменения. На основании теоретического анализа и результатов эмпирического исследования, предложена периодизация развития личности в этом возрасте: раннепенсионный, среднепенсионный, позднепенсионный период. Каждый из периодов описан через возрастные особенности самосознания и образа «Я». Показан кризисный характер развития образа «Я» у людей пенсионного возраста, выделены нормативные возрастные кризисы данного периода: кризис выхода на пенсию, кризис состоятельности, кризис целостности. А также выделены гендерные особенности образа «Я» пенсионеров. Исследование проводилось на выборке из 120 неработающих пенсионеров Екатеринбурга и Свердловской области. Были использованы следующие методики: «Кто я?» М. Куна в модификации Т.В. Румянцевой (на предмет содержания образа «Я»), тест-опросник самоотношения В.В. Столина, С.Р. Пантилеева (для анализа самоотношения пенсионеров), методика личностного дифференциала (на предмет самооценки своей привлекательности, силы и активности).

UR — https://elibrary.ru/item.asp?id=29431505

U2 — 10.11621/npj.2017.0213

DO — 10.11621/npj.2017.0213

M3 — Статья

SP — 116

EP — 123

JO — Национальный психологический журнал

JF — Национальный психологический журнал

SN — 2079-6617

IS — 2 (26)

ER —

Гендерные и возрастные особенности статуса витамина D (25(ОН)D) в России | Желтикова Т.М., Денисов Д.Г., Мокроносова М.А.

Введение

Кальцидиол (25(ОН)D — 25-гидроксивитамин D) является одним из важнейших метаболитов витамина D, а его концентрация в сыворотке представляет собой наиболее чувствительный маркер метаболизма витамина D в организме человека.

Сведения из разных географических регионов планеты свидетельствуют о том, что дефицит витамина D является всеобщей проблемой человечества независимо от широты места жительства, возраста, пола и расы. Кальцидиол имеет особенно важное физиологическое значение в определенные возрастные периоды, которые связаны с интенсивным потреблением кальция: до 3 лет, подростковый возраст, периоды беременности, лактации и постменопаузы у женщин, возраст после 60 лет. Также потребление кальция резко возрастает у спортсменов и лиц, имеющих тяжелые физические нагрузки. Вероятно, на свойство утилизации витамина D влияют индивидуальные особенности (например, активное функциональное и количественное состояние рецептора VDR), диетические пристрастия, вероисповедание (закрытая одежда), образ жизни и благосостояние, экспозиции УФО в течение года, профилактическое употребление витаминов. Россия представляет собой уникальную территорию по выявлению популяционных особенностей статуса витамина D в связи с многонациональным населением, различиями в религиозных конфессиях, большим диапазоном географической широты (экспозиция УФО), единым экономическим пространством, влияющими на особенности питания и фармакологическую коррекцию витамина D.

В соответствии с международными и национальными клиническими рекомендациями, дефицит витамина D определяется как концентрация 25(ОН)D <20 нг/мл (50 нмоль/л), недостаточность — как концентрация 25(ОН)D от 20 до 30 нг/мл (50–75 нмоль/л), адекватные уровни — 30–100 нг/мл (75–250 нмоль/л). Рекомендуемые целевые значения 25(ОН)D при коррекции дефицита витамина D — 30–60 нг/мл (75–150 нмоль/л) (уровень доказательности А I) [1–6].

Цель настоящего исследования: оценить гендерные и возрастные особенности статуса витамина D у населения Российской Федерации.

Материал и методы

Пациентов для исследования выбирали методом случайной выборки, независимо от сопутствующей коморбидности. Исследование проводили с сентября 2014 г. по июнь 2018 г. Исследован 104 321 образец сыворотки, взятый у пациентов (женщин — 80 738 (77,4%), мужчин — 23 583 (22,6%)) из 105 городов РФ. Возраст пациентов варьировал от нескольких месяцев до 81 года. В исследовании преобладали пациенты из возрастных групп от 21 до 45 лет и старше 45 лет, на долю которых приходилось 48,2 и 39,2% соответственно. На долю остальных возрастных групп приходилось от 1,2 до 3,2%. Распределение по возрастным группам представлено на рисунке 1.

Концентрацию кальцидиола в крови определяли электрохемилюминесцентным методом на автоматическом анализаторе Cobas 6000 (Швейцария). Данный метод сертифицирован по всем критериям программы стандартного выявления витамина D (Vitamin-D Standardization Certification Program (VDSCP)), принятой NIST [7].

Для статистической обработки материала были использованы программы Microsoft Excel 2010 и Statistica 6.

Результаты исследования

Были проанализированы возрастные популяционные особенности концентрации 25(ОН)D в образцах сыворотки крови 104 321 пациента из 105 городов России. На рисунке 2 представлены данные о средней концентрации кальцидиола в различных возрастных группах: до 12 мес.; от 1 года до 3 лет; от 4 до 7 лет; от 8 до 14 лет; от 21 года до 45 лет и старше 45 лет. Однако лишь в группе детей до 12 мес. средняя концентрация кальцидиола была нормальной и достигала 60,45±2,1 нг/мл. У детей в возрасте после 1 года значения 25(ОН)D в сыворотке крови достоверно снижались, но оставались в пределах нормы и составляли в среднем 40,79±0,79 нг/мл. Закономерное снижение концентрации 25(ОН)D в детской популяции в России продолжалось после 4 лет и в возрасте 4–7 лет она составляла 28,42±0,42 нг/мл, что ниже нижней границы нормы (30 нг/мл). Далее после 8 лет концентрация кальцидиола продолжала снижаться и в группе детей от 8 до 14 лет и от 15 до 20 лет достигала самых низких значений — 24,03±0,15 нг/мл и 22,49±0,11 нг/мл соответственно. Концентрация кальцидиола вновь повышалась в возрастной группе от 21 года до 45 лет до 27,4±0,10 нг/мл, однако до нижней границы нормальных значений так и не доходила.

Соотношение пациентов с выявленным дефицитом или недостаточностью концентрации 25(ОН)D представлено в таблице 1.

Полученные данные свидетельствуют, что частота выявления как дефицита, так и недостаточности, так же как и средние концентрации кальцидиола, зависят от возраста пациента. Наиболее редко выявляли пациентов с концентрацией 25(ОН)D ниже 30 нг/мл среди детей до 1 года — 13,9%. В возрасте от 1 года до 3 лет частота выявления пациентов с концентрацией в крови кальцидиола ниже нижней границы нормы увеличилась в 2,5 раза и достигала 34,6%. Наибольшее количество пациентов с такими низкими показателями выявляли среди пациентов от 8 до 14 лет и от 15 до 20 лет — на их долю приходилось 76,0 и 79,9% соответственно. В других возрастных группах на долю пациентов с концентрацией витамина D меньше 30 нг/мл приходилось 60,6–67,5% (табл. 1).

Средняя концентрация витамина D у женщин составляет 27,1±0,1 нг/мл, а у мужчин — 28,25±0,2 нг/мл. Были проанализированы гендерные особенности частоты выявления дефицита и недостаточности кальцидиола. Данные, представленные в таблице 2, свидетельствуют о том, что частота выявления как дефицита, так и недостаточности концентрации 25(ОН)D не связана с полом.

Средние концентрации кальцидиола в сыворотке крови у мужчин и женщин статистически достоверно различались только в возрастной группе от 18 до 35 лет (детородный возраст), причем средняя концентрация 25(ОН)D у женщин этой возрастной группы была выше, чем у мужчин, но все равно в целом по группе — ниже 30 нг/мл и не превышала 27,15±0,35 нг/мл (рис. 3). Гендерные различия в данной группе, очевидно, связаны с обязательным назначением витамина D₃ беременным и кормящим женщинам.

Соотношение частоты выявления дефицита и недостаточности кальцидиола в зависимости как от пола, так и от возраста пациентов представлено в таблицах 3 и 4. Полученные данные свидетельствуют, что среди женщин и мужчин дефицит 25(ОН)D выявляли более чем у трети обследованных, доля их варьировала от 36,4 до 47,0% и существенно не различалась по возрастным группам и у мужчин, и у женщин. Частота выявления пациентов обоих полов с концентрацией кальцидиола ниже 30 нг/мл была еще выше и достигала 66,8–81,8%, также существенно не различаясь по возрастным группам у мужчин и женщин.

Обсуждение результатов

Популяционные исследования статуса витамина D как одного из наиболее значимых маркеров гомеостаза, гормонального и минерального профиля представляют большой интерес. Основные выводы масштабных эпидемиологических и популяционных исследований базируются, как правило, на результатах измерения концентрации активной формы кальциферола — кальцидиола (25(ОН)D), циркулирующего в крови. Кальцидиол представляет собой наиболее важный промежуточный белок, влияющий на концентрацию как циркулирующих, так и тканевых ионов Ca²⁺, который расценивают как один из ключевых гормонов, обеспечивающих гомеостаз организма в целом.

Ранее мы проанализировали климатогеографические и сезонные особенности синтеза витамина D у жителей России и пришли выводу (как и другие отечественные и зарубежные исследователи), что уровень в крови 25(ОН)D не зависит от климатогеографического расположения населенного пункта, где проживают обследованные пациенты, но зависит от времени года, когда проводят обследование. В этой статье мы анализируем особенности синтеза витамина D в зависимости от пола и возраста пациентов.

Результаты исследования свидетельствуют, что как концентрация, так и частота выявления дефицита и недостаточности 25(ОН)D в крови зависят от возраста пациента, а в некоторых возрастных группах — от пола. Наиболее высокая средняя концентрация кальцидиола, достигающая нормальных значений, была зарегистрирована у детей до 3 лет. Очевидно, это связано с обязательным назначением детям раннего возраста витамина D₃. Во всех остальных возрастных группах средняя концентрация кальцидиола была ниже 30 нг/мл. В группе пациентов детородного возраста от 18 до 35 лет концентрация 25(ОН)D была статистически достоверно выше у женщин. Очевидно, это влияние корректирующей терапии, назначаемой беременным и кормящим женщинам. Тем не менее уровень кальцидиола все равно не достигал хотя бы нижней границы рекомендуемой нормы — 30 нг/мл.

Концентрацию витамина D в крови меньше 30 нг/мл наиболее редко выявляли также в группе детей до 1 года; среди детей в возрасте 1–3 года частота выявления таких пациентов возрастала в 2,5 раза. В остальных возрастных группах, включая женщин в возрасте 18–35 лет, частота выявления пациентов с недостаточностью кальцидиола варьировала от 66,8 до 81,8% и в 4,8–5,9 раза превышала частоту выявления таких пациентов в возрасте до 1 года, в 1,9–2,4 раза — в возрасте 1–3 года. Наши результаты подтверждаются данными, полученными в ходе как российских, так и зарубежных исследований. Особое внимание в большинстве исследований уделяли определению уровня кальцидиола (25(ОН)D) в детских когортах, у беременных женщин и людей пожилого возраста [1–17]. Так, при обследовании 1230 детей в возрасте от 1 мес. до 3 лет из 11 различных городов России (Москва, Санкт-Петербург, Архангельск, Ставрополь, Казань, Екатеринбург, Новосибирск, Нарьян-Мар, Хабаровск, Благовещенск, Владивосток) было установлено, что у 66,1% детей выявлен либо дефицит (24,4%), либо недостаточность (41,7%) витамина D. При этом частота выявления таких детей варьировала от 52,3% в Екатеринбурге до 87,9% во Владивостоке [8, 9]. Таким образом, полученные нами данные подтверждают выявленную закономерность.

Исследования, проведенные в Архангельской области, где низкий уровень инсоляции, показали, что обеспеченность витамином D различных возрастных групп далеко не одинакова. Так, 45% детей в возрасте 0–3 года имели нормальную концентрацию 25(ОН)D. Во всех остальных возрастных группах (новорожденные, дети 6–7 и 13–15 лет, студенты, матери, родившие детей) гораздо реже были зарегистрированы пациенты с нормальным уровнем кальцидиола: от 1% (подростки 13–15 лет) до 35% (матери) [10]. При обследовании 171 ребенка в возрасте от 1 мес. до 3 лет, проживавших в Казани, было выявлено, что средние значения 25(ОН)D составили 18,2±1,0 нг/мл. Это значительно ниже, чем в нашем исследовании, в котором дети в возрасте до 12 мес. имеют среднюю концентрацию 25(ОН)D 60,45±2,1 нг/мл, а дети от 1 года до 3 лет — 40,79±0,79 нг/мл. При этом лишь у 14,8% детей в Казани выявлены нормативные показатели 25(ОН)D. Это также значительно ниже, чем в нашем исследовании, в котором 86,1% детей в возрасте до 12 мес. и 65,4% детей в возрасте от 1 года до 3 лет имели нормативные показатели кальцидиола. Из 138 детей в возрасте от 6 до 18 лет только у 11,2% уровень 25(ОН)D в зимнее время соответствовал нормальным значениям, тогда как 88,8 и 24,0% детей соответственно имели сниженный уровень или дефицит кальцидиола [11]. Наши данные были несколько выше, что, возможно, связано с тем, что кровь на кальцидиол у детей брали круглый год. В Екатеринбурге у 49,2% детей первых 3 лет жизни выявлены дефицит/недостаточность витамина D. При этом зарегистрировано нарастание риска развития дефицита/недостаточности витамина D к 3-летнему возрасту. Однако при грудном вскармливании отмечено положительное влияние на обеспеченность витамином D [12]. В Благовещенске были обследованы 339 жителей, из них 129 детей первых 3 лет жизни, 90 детей дошкольного возраста (3–6 лет), 60 подростков (15–17 лет) и 60 взрослых (беременных женщин) в возрасте 18–40 лет. Средний уровень кальцидиола был самым высоким у детей до 1 года — 36,14±4,3 нг/мл, самый низкий — в 2–3-летнем возрасте (19,31±14,68 нг/мл), у беременных женщин достигал 27,75±0,18 нг/мл, при этом оставаясь ниже нормальных значений [13]. Результаты близки к данным, полученным нами, кроме группы детей в возрасте 1–3 года, у которых средний уровень кальцидиола достигал 40,79±0,79 нг/мл. В Санкт-Петербурге проведено ретроспективное когортное исследование при участии 506 пациентов 65 лет и старше. У людей старше 65 лет средний уровень 25(ОН)D составлял 20,9 нг/мл (2,3–70,5 нг/мл). При этом 50% лиц имели дефицит кальцидиола, а 36% — недостаток [14]. В ходе еще одного исследования в Санкт-Петербурге при обследовании 209 пациентов, возраст которых варьировал от 71 до 91 года, не принимавших препараты витамина D в течение предыдущих 6 мес., установлено, что тяжелый дефицит 25(ОН)D выявлен у 9,6% (20/209) обследованных, дефицит — у 66,0% (138/209), а недостаточность — у 24,4% (51/209) [15]. Эти данные сопоставимы с нашими результатами.

Заключение

Таким образом, в каком бы климатогеографическом регионе Российской Федерации ни проводили исследования статуса витамина D, во всех возрастных группах регистрировали серьезный дефицит/недостаточность 25(ОН)D  у половины (а часто и более) обследованных пациентов. Как концентрация, так и частота выявления дефицита и недостаточности 25(ОН)D в крови зависит от возраста пациента, в некоторых возрастных группах — от пола.

.

границ | Здоровье и благополучие в позднем возрасте: гендерные различия во всем мире

Введение

Одно из главных достижений цивилизации в прошлом веке — беспрецедентное продление жизни. Однако достижения общества часто порождают новые потребности и проблемы. Хотя ожидаемая продолжительность здоровой жизни увеличилась, увеличение абсолютной численности и доли людей в возрасте 60 лет и старше, особенно в возрасте 80 лет и старше, сопровождается увеличением числа людей, живущих с хроническими заболеваниями и инвалидностью в течение более долгих лет [ е.g., (1)], что ложится тяжелым бременем на семьи и общество в целом. В результате этих изменений поддержание хорошего здоровья и качества жизни, а также сокращение количества лет, прожитых с инвалидностью в пожилом возрасте, являются проблемами стареющих обществ во всем мире (1). Необходимость решения этих проблем проистекает из гуманитарных ценностей, укоренившихся в культурах демократических стран, как ясно изложено в Декларации независимости США: «Мы считаем самоочевидной истину о том, что все люди созданы равными, что они наделены их Создателем с некоторыми неотъемлемыми Правами, среди которых есть Жизнь, Свобода и стремление к счастью »(Декларация независимости США, 1776 г.).Другая насущная потребность в решении этой проблемы проистекает из прогнозируемой угрозы для экономики стран, сталкивающихся с быстрым ростом большого, в основном непродуктивного сектора населения, и увеличения расходов для людей, нуждающихся в медицинских и социальных услугах [например, (2)]. Следовательно, понимание того, почему одни стареющие группы населения более уязвимы, чем другие, к немощи, низкому качеству жизни и зависимости от семьи и общества, имеет первостепенное значение. В этом контексте во всем мире хорошо известно, что, хотя женщины составляют более половины населения мира и обычно живут дольше мужчин, они также живут больше лет своей жизни с функциональными ограничениями (1, 3–6).Кроме того, по сравнению с мужчинами пожилые женщины также имеют значительно более низкие показатели по большинству показателей субъективного благополучия и психического здоровья (7–12).

Гендерные различия — это часть человеческого существования, выраженная как в биологической структуре, так и в функциях. Однако, похоже, что помимо биологических различий именно культура с ее социальной структурой, включая разделение ролей, связанных с полом, социальных функций и социального статуса, была более влиятельным фактором в определении гендерных различий в качестве жизни.В Ветхом Завете мы читаем слова Бога, обращенные к женщине: «В боли родишь детей» (Бытие 3:16), а мужчинам — «В поте лица твоего будешь есть хлеб» (Бытие 3:19) . На протяжении тысячелетий сильный патерналистский подход доминировал в человеческих убеждениях и поведении во всем мире, включая разделение социальных ролей, социальной власти и статуса. Сохранению патерналистского доминирования мужчин служат культурные верования и вытекающие из них социальные нормы. В большинстве стран были установлены социальные барьеры, не позволяющие женщинам занимать руководящие должности в семье и обществе.Таким образом, во многих обществах женщинам запрещено приобретать личные ресурсы, такие как образование и экономические средства, которые способствуют развитию социального статуса, экономической независимости и общественного влияния. Хотя некоторые из этих барьеров были сняты в последние десятилетия (в основном в западных странах), нынешние когорты пожилых людей прожили большую часть своей жизни в патерналистских обществах [например, (13)].

Гендерное разделение социальных ролей с его особыми требованиями и ожиданиями со стороны обоих полов было одной из областей, которые препятствовали гендерному равенству.Однако старость — это этап жизни, характеризующийся значительными изменениями для обоих полов, включая изменения социальных ролей и гендерных ожиданий и статуса в семье. От мужчин не ожидается, что они продолжат работать, и во многих обществах они вынуждены уходить с работы. Женщинам больше не нужно рожать и растить детей. Кроме того, во многих странах правительства предоставляют мужчинам и женщинам равные пенсии по старости, таким образом, в определенной степени уравнивая статус женщин со статусом мужчин. Помимо изменений в доходах и уменьшения социальных и семейных обязательств в пожилом возрасте, оба пола подвергаются ряду биологических процессов из-за повышенной восприимчивости и подверженности болезням, гормональных изменений и снижения физического и умственного функционирования.

В этой статье мы обратимся к следующему вопросу: учитывая все связанные со старением изменения у обоих полов и длительный процесс старения, сокращается ли разрыв в благополучии между мужчинами и женщинами в пожилом возрасте? Основываясь на международных наборах данных и литературе, мы стремимся поддержать одну из двух противоположных гипотез относительно гендерных различий в здоровье и благополучии в пожилом возрасте. Одна из них — это гипотеза расхождения, указывающая на сохранение неблагоприятных условий для женщин, а другая — гипотеза конвергенции, указывающая на изменения в направлении увеличения гендерного равенства.

Настоящий документ основан на междисциплинарном обзоре международно признанных статистических данных и статьях (включая метаанализ) о гендерных различиях в состоянии здоровья, опубликованных с 1970-х годов в журналах и книгах по биомедицине и социальным наукам. Мы начнем с обзора гендерных различий на протяжении всей жизни, сосредоточив внимание на двух основных аспектах качества жизни — здоровье и субъективном благополучии.

Здоровье и благополучие

Согласно декларации Всемирной организации здравоохранения, подписанной в 1946 году 61 государством, «Здоровье — это состояние полного физического, психического и социального благополучия, а не просто отсутствие болезней или недугов» [(14), с.100]. Другими словами, здоровье воспринимается как многогранное явление, которое, помимо отсутствия физических и психических заболеваний, также включает в себя аспекты качества жизни в том виде, в каком оно воспринимается и поддерживается обществом. Таким образом, здоровье определяется генетическим составом людей, а также физическими, культурными и социальными условиями окружающей среды. Со второй половины прошлого века беспрецедентные достижения в медицине, медицинских технологиях, санитарии, питании и уровне жизни значительно улучшили здоровье человека и продолжительность жизни.Культурные знания и представления о детерминантах болезни и здоровья, а также связанные с ними изменения в образе жизни также сыграли важную роль в предотвращении болезней и укреплении здоровья.

Согласно определению здоровья Всемирной организации здравоохранения, всесторонняя оценка здоровья должна основываться на множестве критериев. Физическое здоровье обычно оценивается по продолжительности жизни, отсутствию болезней и немощи. Психическое здоровье обычно оценивается по отсутствию психических заболеваний и слабоумия, а также по психологическим характеристикам и ресурсам выживания, таким как самооценка, самоэффективность, выносливость и чувство согласованности.Социальное благополучие оценивается по социально-экономическому статусу, семейному положению, социальной вовлеченности и социальной поддержке.

Качество жизни обычно оценивается с помощью объективных показателей этих областей. Однако люди, которые оцениваются одинаково по объективным критериям качества жизни, могут различаться в своих субъективных оценках. Кроме того, неоднократные результаты из разных стран показывают, что субъективные оценки здоровья и благополучия являются лучшими предикторами выживания пожилых людей, чем объективные показатели здоровья, включая оценки врачей (15–17).Эти результаты привели к обширным исследованиям, сфокусированным на субъективных оценках здоровья и благополучия, особенно среди пожилых людей [например, (18)].

Субъективное благополучие (SWB) — это выражение взгляда человека на свою жизнь в целом. Он оценивается по таким параметрам, как субъективная оценка здоровья, удовлетворенности жизнью, морального духа, достоинства жизни, счастья и воли к жизни, а также отсутствия депрессии, беспокойства и одиночества. Исследования показывают, что здоровье и SWB взаимосвязаны.Есть некоторые признаки того, что SWB влияет на физическое здоровье и физическое функционирование, а не наоборот (19–23). Однако и то, и другое определяется конкретным сочетанием биологических и социальных структур людей, а также их образом жизни и унаследованными и / или приобретенными личными ресурсами. Личные ресурсы могут быть приобретены на протяжении всей жизни и могут положительно повлиять на здоровье и благополучие людей в пожилом возрасте. Культурные и социальные условия могут усиливать или препятствовать этим процессам как для разных людей, так и для целых социальных групп.Сравнение между полами относительно способности накапливать личные ресурсы в разных странах — хороший способ оценить такое социальное влияние во всем мире.

Гендерные различия в личных ресурсах и социальных ролях, связанных со здоровьем и благополучием

В современных открытых обществах образование и доход являются двумя наиболее важными личными ресурсами для социальной мобильности, а также важными детерминантами результатов в отношении здоровья и благополучия. На протяжении многих веков уровень образования женщин во всем мире был ниже, чем у мужчин.Хотя есть признаки того, что этот разрыв с годами сократился, он продолжает существовать во многих странах. Например, в то время как уровень грамотности женщин в возрасте 15+ во всем мире увеличился с 76,4% в 2000 году до 82,6% в 2016 году, эти коэффициенты увеличились среди мужчин с 86,6% в 2000 году до 89,8% в 2016 году (24, с. 25).

Гендерный разрыв в уровне образования зависит от страны. Согласно классификации Организации Объединенных Наций (ООН), страны делятся на три группы в зависимости от их социально-экономического статуса, включая такие критерии, как валовой внутренний продукт (ВВП), доход на душу населения, уровень индустриализации, уровень жизни, ожидаемая продолжительность жизни и уровень грамотности.К более или «наиболее развитым» странам относятся в основном страны Северной Америки и Западной Европы, а также Австралия, Новая Зеландия и Япония. К «менее развитым» или «развивающимся» странам относятся такие страны, как Намибия, Южная Африка, Китай, Малайзия, Индия, Бразилия и Боливия. К «наименее развитым» странам относятся беднейшие страны Африки, Азии и Ближнего Востока, такие как Афганистан, Судан, Эфиопия и Йемен (26). Уровни образования обоих полов по определению значительно выше в более развитых странах, чем в менее развитых странах.Со временем во многих странах гендерный разрыв в образовании либо сужается, либо полностью исчезает в более молодых возрастных группах (возраст 35–44). Тем не менее, в настоящее время в большинстве стран ОЭСР пожилые мужчины имеют более высокий уровень формального образования, чем пожилые женщины (27).

Что касается дохода, то процент женщин, участвующих в рабочей силе, обычно ниже, чем у мужчин во всем мире (13, 28). Такая модель социального порядка продолжает оставаться серьезным препятствием на пути к независимости и равенству женщин, но со второй половины прошлого века постепенно меняется.В последние десятилетия растет процент женщин, которые получают высшее образование, попадают в рабочую силу и занимают высокие должности в обществе, в основном в более развитых странах. Несмотря на значительное улучшение уровня образования и участия женщин в рабочей силе, женщины по-прежнему сталкиваются со «стеклянным потолком» — широко используемой метафорой, относящейся к невидимым социальным барьерам на пути женщин к достижению справедливости в сфере занятости. Этот феномен встречается даже в самых современных обществах и на всех уровнях занятости, от крупнейших корпораций до низкооплачиваемых рабочих мест на нижних ступенях трудовой лестницы (13, 29, 30).Среди работающих по найму женщины реже, чем мужчины, занимают руководящие должности, имеют гарантии занятости, авторитет, автономию и возможности для продвижения по службе (13, 27, 31, 32). В результате женщины обычно имеют более низкие доходы (33). Эта ситуация возникает из-за многих сохраняющихся культурных и социальных барьеров. Женщины по-прежнему находятся в невыгодном положении из-за доминирующей ориентации на гендерные роли и основных убеждений в отношении гендерных способностей — это социальное явление, получившее название «сексизм». Например, на основе лонгитюдного исследования в США, проведенного с 1979 по 2005 гг., Джадж и Ливингстон (34) заключают: «Хотя отношение к гендерным ролям с точки зрения убеждений людей о надлежащих ролях мужчин и женщин дома и на работе становится все более актуальным. более похожая для обоих полов, традиционная ролевая ориентация продолжает усугублять гендерный разрыв в заработной плате »(стр.994).

Все эти факты указывают на то, что при сравнении экономического статуса мужчин и женщин можно обнаружить более низкий процент женщин, участвующих в рабочей силе, и значительно более высокий процент женщин, занимающих неполный рабочий день и должности с низким статусом. Как правило, женщины также работают меньше лет на протяжении своей жизни и получают более низкую заработную плату, чем мужчины. В результате в пожилом возрасте более низкий процент пожилых женщин получают пенсии с места работы, а если женщины их получают, их пенсии ниже, чем у мужчин, и, следовательно, их социально-экономический статус ниже, чем у мужчин ( 1, 35).Гендерный разрыв в образовании и доходах продолжает существовать в пожилом возрасте и влияет на здоровье и благополучие пожилых людей (36), о чем будет подробнее сказано ниже.

Ассоциации образования, дохода и здоровья

Многочисленные исследования демонстрируют связь между личными ресурсами дохода от образования и здоровья в пожилом возрасте. О причинно-следственной связи между низким доходом и плохим здоровьем часто сообщалось в медицинской социологической литературе (37, 38). Было обнаружено, что уровень образования среди пожилых американцев является хорошим показателем ожидаемой продолжительности жизни и ожидаемой продолжительности активной жизни (39, 40).В израильском исследовании также сообщалось о значительной связи между социально-экономическим статусом и женской смертностью (41). Росс и Ву резюмировали эти взаимосвязи: «Высокий уровень образования улучшает здоровье напрямую, и он улучшает здоровье косвенно, через работу и экономические условия, социально-психологические ресурсы и здоровый образ жизни» ((42), с. 719). В соответствии с выводами и заключением Росс и Ву, израильское исследование, проведенное во время длительной забастовки врачей, показало, что образование — это не только средство обретения социальной власти за счет более высоких должностей и доходов.Образование также является важным ресурсом для более эффективного и действенного решения любых жизненных кризисов, включая проблемы со здоровьем, благодаря большей доступности неформальных путей к информации, знаниям и сетям профессионалов и влиятельных людей, занимающих руководящие должности (43).

Гендерные различия в роли неформального ухода

Помимо невыгодного положения женщин с точки зрения образования и доходов, что, как следствие, негативно сказывается на здоровье и благополучии, одним из наиболее важных факторов, влияющих на социально-экономический статус, здоровье и благополучие женщин, является социальная роль женщин в воспитании детей и обеспечении ухода за ними. больные члены семьи.На протяжении веков эта традиционная роль была одним из препятствий на пути женщин к расширению своего вклада из семьи в общество в целом, что отрицательно сказывалось на их статусе в обществе. В последние десятилетия эта традиционная роль несколько изменилась. С одной стороны, во многих обществах наблюдается уменьшение количества детей, но с другой стороны, бремя ухода за ними значительно увеличилось из-за продолжительных лет жизни с немощью старых членов семьи. Женщины обычно выполняют роль опекунов семьи, часто в течение длительного времени, одновременно и / или последовательно заботясь о нескольких членах семьи (детях, внуках, родителях и супругах).Более того, в современных семьях женщины продолжают выполнять эти задачи по уходу на протяжении всей своей жизни, наряду с множеством ролей дома и дополнительной ролью работы вне дома.

Фактически, женщины составляют большинство неформальных опекунов в целом и, в частности, людей, страдающих деменцией (1). Сравнение мужчин и женщин, осуществляющих уход, в США показало, что женщины составляют 70% лиц, осуществляющих первичный уход. Кроме того, женщины с большей вероятностью будут уделять больше времени уходу в неделю и выполнять большее количество более сложных задач по личному уходу, чем мужчины.Женщины также продолжают выполнять свои обязанности по уходу в пожилом возрасте, что подвергает их больше, чем мужчин, тяжелому многогранному бремени и стрессовым факторам, связанным с этими задачами, в то время как они сами физически и эмоционально истощены (44). Таким образом, роль воспитания и ухода не позволяет женщинам в полной мере участвовать в трудовой деятельности, пока они маленькие и воспитывают детей; это отрицательно сказывается на их социальном статусе и доходе и подвергает их постоянным физическим и эмоциональным нагрузкам на протяжении всей жизни.

Растущее число слабых пожилых людей в стареющих обществах повысило осведомленность общественности об опасностях их роли по уходу. Исследования показали, что лица, осуществляющие первичный уход за пожилыми людьми, имеют низкое качество жизни (45, 46) и относятся к группе высокого риска недостаточности питания (47), стресса и депрессии (48–52), а также общей заболеваемости и смертности (52). , 53), особенно если они сами пожилые.

Таким образом, складывается впечатление, что накопленные недостатки в образовании и доходе, наряду с традиционной ролью по уходу, которые долгое время препятствовали социальному статусу и мобильности женщин в молодом возрасте, продолжают существовать в пожилом возрасте, когда их негативные последствия для здоровья и благополучия -бытие значительно усилены.Это проявляется в существующих гендерных различиях в состоянии здоровья, которые часто идут в ущерб пожилым женщинам.

Гендерные различия в состоянии здоровья

Здоровье населения можно оценивать по ряду показателей, включая ожидаемую продолжительность жизни и смертность, ожидаемую продолжительность жизни с инвалидностью, распространенность заболеваний и факторов риска, а также уровень физического и умственного функционирования.

Ожидаемая продолжительность жизни

Ожидаемая продолжительность жизни — среднее количество лет от рождения, которое человек может ожидать прожить при условии сохранения текущих повозрастных коэффициентов смертности среди населения, — является одним из наиболее распространенных показателей, используемых для сравнительной оценки здоровья населения.Различия между странами в продолжительности жизни являются результатом множества факторов. Помимо генетического состава, на качество жизни, заболеваемость и продолжительность жизни людей влияют экологические, культурные и социальные условия, такие как жилье, санитария, уровень жизни, а также медицинские и профилактические услуги.

В целом женщины во всем мире живут дольше мужчин. Однако как ожидаемая продолжительность жизни, так и гендерные различия в ожидаемой продолжительности жизни различаются в зависимости от страны в зависимости от их социально-экономического положения (54).Ожидаемая продолжительность жизни самая высокая в развитых странах, снижается в менее развитых странах и самая низкая в наименее развитых странах. Точно так же гендерный разрыв в ожидаемой продолжительности жизни больше всего в развитых странах и меньше в менее развитых и наименее развитых странах (55, 56). Во всем мире гендерный разрыв в ожидаемой продолжительности жизни составляет 4,2 года, при этом средняя продолжительность жизни мужчин составляет 68 лет, а у женщин — 72,2 года (57). Однако в более развитых странах гендерный разрыв в ожидаемой продолжительности жизни составляет 6 лет.2 года, при средней продолжительности жизни 76,6 у мужчин и 82,8 у женщин, этот гендерный разрыв сокращается до 4 лет, при средней продолжительности жизни 67,1 у мужчин и 71,1 у женщин в менее развитых странах (57).

Аналогичным образом, в возрасте 60 лет средняя продолжительность жизни мужчин в мире составляет 18,8 года по сравнению с 21,6 года для женщин (56). Однако ожидаемая продолжительность жизни в этом возрасте, составляющая в среднем 20,9 года для мужчин и 24,7 года для женщин в наиболее развитых странах, снижается до 17 лет.9 и 20,1 лет (соответственно) в менее развитых странах и до 16,7 и 18 лет (соответственно) в наименее развитых странах (56).

Аналогичное явление можно увидеть и в соотношении полов — количество мужчин на сто женщин. В позднем возрасте эти соотношения самые низкие в более развитых странах и выше в менее и наименее развитых странах. Например, для людей в возрасте 80 лет и старше в 2017 году это соотношение во всем мире составляло 64 мужчины на 100 женщин. В Европе это соотношение составляло 53 мужчины на 100 женщин, а в Азии и Африке — 71 мужчина на 100 женщин (56).Разрыв в соотношении полов увеличивается с возрастом. Например, в США в 2016 году, хотя соотношение полов в возрасте 65 лет и старше составляло 79 мужчин на каждые сто женщин, это соотношение было самым высоким в возрасте 65–74 лет (88 на 100 человек), ниже — в возрасте 75–84 лет (76 человек на 100 человек). на 100), а самый низкий — в возрасте 85 лет и старше — всего 53 мужчины на 100 женщин (58). Хотя гендерный разрыв в ожидаемой продолжительности жизни в настоящее время выше в развитых странах и ниже в менее развитых странах, в целом данные за последние 35 лет показывают тенденцию увеличения гендерного разрыва в ожидаемой продолжительности жизни в менее развитых странах в пользу женщин и сокращение разрыва в развитых странах (59, 60).Тенденция изменений в менее развитых странах является результатом улучшения условий жизни, медицины и все большего принятия более здорового образа жизни среди женщин, в то время как сокращение разрыва в ожидаемой продолжительности жизни в развитых странах можно объяснить увеличением процентной доли женщин. принятие нездорового образа жизни, такого как курение и употребление алкоголя, которые особенно вредны для здоровья женщин (61, 62). Недавно задокументированной угрозой здоровью и выживанию женщин в этих странах является так называемая «эпидемия ожирения», которая более распространена среди женщин (63).Если другие социальные условия и факторы риска для мужчин останутся стабильными, распространение этих факторов риска среди женщин может увеличить их заболеваемость и смертность и еще больше сократить гендерные различия в ожидаемой продолжительности жизни в будущем.

Здоровье и работа

Гендерные различия в состоянии здоровья были зарегистрированы в нескольких областях. Начиная с 1970-х годов биомедицинская литература показала, что женщины страдают от более высокой заболеваемости, чем мужчины, из-за острых и хронических физических и психических заболеваний (8, 64–68).Эти различия в заболеваемости сохранялись даже при исключении условий, связанных с репродукцией (64, 66).

Согласно этим отчетам, оценки функционирования в пожилом возрасте также выявляют значительные расхождения в пользу мужчин. Инвалидность оценивается по показателям трудностей в выполнении повседневной деятельности, связанной с личным уходом (ADL), включая основные личные действия, такие как прием пищи, одевание, мытье и пользование туалетом, а также инструментальные повседневные действия (IADL), такие как деятельность по уходу за домом, управление деньгами, ходьба и подъем по лестнице.«Ожидаемая продолжительность жизни с инвалидностью» — это показатель, используемый для оценки функционирования на протяжении всей жизни. Согласно оценкам, основанным на этом показателе, женщины в среднем живут с инвалидностью больше лет, чем мужчины, и количество лет, прожитых с инвалидностью, накапливается в старости. Основываясь на данных начала 1990-х годов, Jacobzone (3) подсчитал долю пожилых людей в возрасте от 65 лет, которые не нуждаются в значительной помощи по крайней мере в одном из повседневных занятий (ADL). Он обнаружил, что во многих развитых странах существует значительное несоответствие между полами в пользу мужчин.Например, соотношение продолжительности жизни человека без инвалидности в Канаде составляло 85 для мужчин и только 78 для женщин, в Японии эти цифры составляли 92 против 87, а во Франции — 94 против 90 соответственно. Меньшие гендерные различия были представлены для жителей всех европейских стран в 2000 г. (5). Например, в Италии с 65 лет мужчины ожидали, что 92,1% их жизни будут прожиты без инвалидности, в то время как женщины могут ожидать только 90,6%. Такой же показатель для Франции — 91.3% у мужчин против 89,5% у женщин, а в Израиле 91,2 против 88,8% соответственно. Точно так же различные исследования подтверждают, что женщины в пожилом возрасте в большей степени, чем мужчины, страдают от ограничений физического функционирования, таких как ADL и IADL, и слабости (1, 4, 6, 69). В заключение, данные из различных источников показывают, что, хотя женщины живут больше лет, они также больше лет живут с инвалидностью, и эти трудные годы, как правило, приходятся на их старость. Такие результаты естественным образом поднимают вопрос: если женщины испытывают больше проблем со здоровьем и функционированием, чем мужчины, как они живут дольше?

Литература дает некоторые объяснения этого интересного парадокса.Один из них содержится в представленных Легато данных, которые указывают на то, что женщины физиологически более устойчивы, чем мужчины (70). Этот аргумент также может быть выведен из того, как природа компенсирует гендерные различия в выживаемости: соотношение полов при рождении составляет 105 мужчин по сравнению с 95 женщинами (71). Другое более устоявшееся объяснение основано на различиях в хронических заболеваниях и других состояниях здоровья, от которых страдает каждый пол. В то время как мужчины чаще женщин страдают от рака и сердечных заболеваний, которые являются ключевыми факторами смертности, женщины, в свою очередь, имеют более высокий уровень хронических заболеваний, таких как артрит, депрессия, остеопороз и связанные с ними переломы.Такие заболевания причиняют страдания, но угрожают жизни меньше, чем рак и болезни сердца (8, 59, 67, 68, 72–76). Более того, даже страдая от одних и тех же заболеваний, таких как болезнь сердца, инсульт и артрит, женщины более склонны к инвалидности, чем мужчины (63). Кроме того, в возрасте 60 лет и старше мужчины чаще страдают потерей слуха, травмами в результате падений, болями в шее и спине, в то время как женщины чаще, чем мужчины, страдают от потери зрения, депрессивных расстройств, остеоартрита, недержания мочи и слабости (1, 74).Заболеваемость и распространенность деменции также выше среди женщин, чем среди мужчин, отчасти из-за большей продолжительности жизни женщин и увеличения вероятности развития деменции с возрастом (1, 74).

Другое частое объяснение гендерного парадокса заболеваемости и долголетия основано на гендерных различиях в образе жизни, особенно в привычках курения и употребления алкоголя, которые сильно связаны со смертностью и в течение многих лет были более распространены среди мужчин. Согласно сравнительному исследованию смертности от курения и алкоголя в 30 европейских странах, среди мужчин наблюдается превышение смертности от всех причин, но статистические данные различаются по европейским странам.Коэффициенты смертности мужчин выше в странах Восточной Европы по сравнению со странами Западной Европы. Например, связанная с алкоголем смертность обычно составляет 20–30% гендерного разрыва в Восточной Европе, но снижается до 10–20% в других странах Европы (62).

В то время как курение и употребление алкоголя считаются рисками, влияющими в основном на заболеваемость и смертность мужчин, нынешняя эпидемия ожирения более распространена среди женщин и представляет особую угрозу для здоровья и функционирования женщин.Например, в исследовании, проведенном в США с участием 5888 человек в возрасте старше 65 лет, исследователи обнаружили, что вероятность функциональных ограничений у женщин на 83% выше, чем у мужчин того же возраста, при этом гендерный разрыв в инвалидности составляет более 30%, что объясняется женщинами. ожирением и около 13% артритом (63). Различия в типах хронических заболеваний и других состояний здоровья, от которых страдают мужчины и женщины, а также различная распространенность факторов риска, связанных с поведением, могут частично объяснить объективные отчеты о гендерных различиях в ожидаемой продолжительности жизни и ожидаемой продолжительности жизни с инвалидностью в пожилом возрасте. .

В ответ на вопрос о том, что происходит с гендерным разрывом в пожилом возрасте в отношении здоровья и инвалидности, учитывая естественный биологический отбор, который происходит в позднем взрослом возрасте наряду с социальными изменениями, результаты некоторых исследователей в развитых странах дают частичный ответ. Verbrugge (66, 67) сообщил в ряде исследований, что гендерный разрыв сокращается в пожилом возрасте в отношении частоты заболеваний, потребления наркотиков и использования медицинских услуг. В израильских исследованиях также сообщалось о поддержке уменьшения гендерных различий по мере старения в поведении, защищающем здоровье, и в использовании медицинских услуг в пожилом возрасте (77, 78).Некоторые исследования, в которых проводится различие между различными возрастными группами пожилых людей, показывают, что гендерные различия сохраняются в пожилом возрасте с тенденцией к уменьшению только после 80 лет (10, 79). Что касается гендерных различий в функциональной инвалидности и депрессивных симптомах, большинство исследований показывают, что недостатки в ущерб женщинам продолжают существовать в пожилом возрасте (63, 74, 80–83). Кроме того, хотя некоторые исследования показывают, что такие гендерные различия различаются в разных исследованиях [например, (82)], другие исследования показывают, что гендерные различия при некоторых заболеваниях, таких как функциональная инвалидность, гипертония и депрессия, увеличиваются с возрастом в ущерб женщинам, даже после поправки на возраст и статус выживаемости [e.г., (83–88)].

Похоже, что вопрос, касающийся гендерных разрывов и процесса конвергенции или расхождения в здоровье и функциях в пожилом возрасте, должен быть представлен по-другому, с учетом того, что происходит на различных этапах продолжительной старости. Кажется, что в некоторых аспектах гендерные различия уменьшаются и даже исчезают с возрастом, например, продолжительность жизни и поведение в отношении здоровья, но это происходит только в очень пожилом возрасте. В других аспектах, таких как функциональная инвалидность и депрессия, гендерные различия в пользу мужчин продолжают существовать.

Гендерные различия в благополучии

На макроуровне различия в объективных показателях качества жизни, таких как ожидаемая продолжительность жизни, ожидаемая продолжительность жизни с инвалидностью, образование и доход по целым странам и по социальным группам, также выражаются в субъективных оценках общего благосостояния, а также в определенных сферах благополучия. Что касается здоровья, то обычно субъективные оценки здоровья в разных странах соответствуют более объективным данным о гендерных различиях в состоянии здоровья и количестве лет, прожитых с инвалидностью.Например, доля людей, сообщающих о плохом состоянии здоровья, выше в странах с низким уровнем дохода, таких как страны Африки к югу от Сахары, чем в более богатых странах Западной Европы (8). Однако в пожилом возрасте гендерный разрыв в самооценке здоровья в ущерб женщинам существует почти во всех странах и во всех географических регионах. При сравнении гендерного разрыва в самооценке здоровья в разных возрастных группах Boerma et al. обнаружили, что 21,1% женщин по сравнению с 17% мужчин в возрасте 60–69 лет сообщили о плохой самооценке здоровья, этот разрыв увеличился в возрастной группе 70–79 лет, с 30.6% для женщин и 22,8% для мужчин, но несколько снизились для возрастной группы 80–89 лет: 34,2% для женщин и 26,9% для мужчин (8). Как и следовало ожидать, такие гендерные различия в самооценке здоровья пожилых людей также различаются в зависимости от страны. В некоторых западных странах, таких как Великобритания и США, эти пробелы почти исчезают, особенно среди людей с самым высоким уровнем образования и тех, кто ведет активный образ жизни (89). После сравнительного исследования Adjei et al. пришли к выводу, что наибольший вклад в гендерное равенство в отношении здоровья пожилых людей вносят равенство в высшем образовании и время, затрачиваемое на активный образ жизни (89).

Счастье и удовлетворенность жизнью — это общие критерии, часто используемые для оценки самооценки благополучия в разных странах и внутри них. Во многих странах женщины чаще ставят себя ниже мужчин по этим показателям (10, 12). Однако, как и в случае самооценки здоровья и других показателей субъективного благополучия, гендерный разрыв в удовлетворенности жизнью в старости различается в разных странах. Такие различия объясняются не только гендерными различиями в состоянии здоровья и функционирования, но и социальными последствиями.Например, результаты межнационального исследования показывают, что размеры гендерных разрывов в показателях субъективного благополучия зависят от степени гендерного неравенства в обществе в отношении личных ресурсов, таких как образование и доход, а также от культурных установок ( нормы и убеждения) относительно гендерного равенства в разных странах (90).

Еще один аспект, тесно связанный с субъективным благополучием (SWB), — это психическое здоровье. Биологические особенности женщин, такие как гормональные изменения, наряду с их недостатками в социальных сферах жизни (социально-экономический статус, социальные роли, связанные с полом) распространяются и на гендерные различия в психическом здоровье.Таким образом, женщины, как правило, сообщают о том, что они более капризны, чем мужчины (91), более обеспокоены (92), более тревожны (93, 94), а также более подвержены стрессу и депрессии (11, 68, 82, 87, 95–100). Многие исследования также показали, что женщины получают более низкие оценки, чем мужчины, по психологическим показателям благополучия и справляющимся ресурсам, таким как самооценка (10, 99, 101–104), желание жить (9, 11) и самооценка. -эффективность (23).

Дополнительным, центральным аспектом благополучия является социальное принятие и участие. Поскольку люди являются социальными существами, одним из важнейших условий, необходимых для поддержания общего благополучия на протяжении всей жизни, является социальная жизнь в форме чувства принадлежности, сильных социальных связей и социальной поддержки.Однако гендерная разница в продолжительности жизни и тенденция женщин выходить замуж за пожилых мужчин создают во всем мире ситуацию, когда значительно больше пожилых мужчин состоят в браке, в то время как больше пожилых женщин являются вдовами и живут одни (56, 105). Эта тенденция к пожилым женщинам, живущим в одиночестве, особенно заметна в западных странах и становится все более распространенной в сельских районах развивающихся стран из-за связанной с работой миграции молодых людей в городские районы, оставляя своих родителей позади (106, 107).

Социальная изоляция и чувство одиночества среди пожилых людей относятся к числу наиболее тревожных глобальных проблем из-за их негативных последствий для здоровья стареющих людей и общества в целом. Чувство одиночества связано с сердечно-сосудистыми заболеваниями, быстрым снижением когнитивных функций, депрессией, недоеданием и самоубийствами среди пожилых людей (108–112). В своей книге под названием «Одиночество: природа человека и потребность в социальных связях» (113) Качиоппо и Патрик обсуждают и иллюстрируют такие ассоциации, представляя роль чувства одиночества как центрального регулирующего механизма в физиологии человека, отрицательно влияющего на гормоны стресса. , иммунные функции, сердечно-сосудистые функции и опасное для здоровья поведение.Таким образом, кажется, что чувство одиночества не только отрицательно влияет на поведение, связанное со здоровьем, но также связано с пагубными физиологическими процессами.

Объем сообщений об одиночестве и социальной изоляции среди пожилых людей колеблется от 5 до 40% во всем мире, и некоторые исследователи сообщают, что как изоляция, так и одиночество более распространены среди женщин, чем среди мужчин (36, 107, 114–116). Более того, одиночество кажется заразным и гораздо легче распространяется среди женщин (117).

Благополучие, сексизм и эйджизм

Негативное стереотипное отношение к женщинам, за которым следует социальная дискриминация, известная как сексизм, вносит значительный вклад в неблагоприятное социальное положение женщин в плане образования, доходов и участия в рабочей силе, а также в гендерный разрыв в состоянии здоровья и жизнедеятельности.Сексизм способствует дискриминации в отношении женщин и их маргинализации на протяжении всей жизни, как и в случае занятости, что приводит к более низкому социально-экономическому статусу женщин. Гендерный разрыв в здоровье и функционировании зависит от более низкого социально-экономического статуса женщин и, в свою очередь, влияет на него — циклический эффект. Точно так же пожилые люди страдают от негативных стереотипов, называемых эйджизмом, и от последствий этой социальной классификации, включая изоляцию и изоляцию (118, 119).Пожилые женщины страдают от обоих социально обусловленных неблагоприятных последствий — сексизма и эйджизма. Все представленные недостатки социально-экономического статуса, социальных ролей, здоровья и инвалидности для женщин накапливаются на протяжении всей жизни и значительно более вредны в пожилом возрасте с негативными последствиями для психологического функционирования женщин и SWB.

Личные ресурсы выживания помогают смягчить негативное влияние возрастных потерь на SWB, включая последствия потери здоровья и функционирования (120).Пожилые женщины имеют более низкие оценки, чем мужчины, по психологическим ресурсам выживания, включая такие ресурсы, как самоэффективность, мастерство и контроль над жизнью (10, 121, 122). Поэтому неудивительно, что женщины также склонны ставить себя ниже мужчин по когнитивным и эмоциональным показателям общего благополучия, таким как самооценка здоровья, удовлетворенность жизнью, счастье и воля к жизни (9, 10 , 15, 68, 97, 121, 123). Кроме того, женщины реже, чем мужчины, желают продлить свою жизнь в тяжелых условиях болезни с помощью поддерживающего жизнь лечения, и в целом женщины имеют значительно более слабое желание продолжать жить, чем мужчины (9, 124).Это значительное гендерное различие в желании жить неоднократно обнаруживалось в ряде исследований пожилых людей, проживающих в Израиле (9, 125, 126).

С практической точки зрения субъективные измерения благополучия являются важными инструментами из-за их диагностической ценности при оценке благополучия в целом и в конкретных сферах жизни, а также из-за их прогностической ценности при прогнозировании заболеваемости и даже выживаемости. в пожилом возрасте (15–17 лет). В метаанализе 300 эмпирических исследований гендерных различий в SWB, где SWB оценивался с помощью различных мер, Пинкварт и Соренсен (127) обнаружили, что не все показатели благополучия демонстрируют постоянные гендерные различия.Однако их окончательный вывод состоит в том, что, хотя в некоторых исследованиях гендерные различия в SWB были небольшими, они продолжают существовать в пожилом возрасте в ущерб женщинам.

Резюме и выводы

Цель данной статьи была двоякой: во-первых, представить гендерные различия в состоянии здоровья и благополучия, а также социальные факторы и факторы образа жизни, которые способствуют этим различиям с глобальной точки зрения. Во-вторых, цель заключалась в решении вопроса о том, уменьшаются ли устоявшиеся гендерные различия в состоянии здоровья и благополучия в старости с учетом многих биологических, сыновних и социальных изменений в жизни, с которыми сталкиваются оба пола в пожилом возрасте.

Эти вопросы были представлены с упором на гендерные различия в качестве результатов жизни, включая ожидаемую продолжительность жизни, здоровье, функционирование и субъективное благополучие, а также тенденции их изменения в процессе старения. В документ также включены описания социальных изменений в приобретении личных ресурсов и поведения, связанного с образом жизни, влияющих на эти результаты на протяжении всей жизни и особенно в пожилом возрасте.

Национальные и международные сравнения показывают, что женщины имеют преимущество перед мужчинами в продолжительности жизни, но они находятся в невыгодном положении почти во всех аспектах качества жизни, связанных со здоровьем, функционированием и субъективным благополучием.Тем не менее, есть признаки того, что личные, семейные и национальные ориентации в отношении гендерных ролей влияют на гендерное равенство в отношении здоровья. Например, на основе международного европейского исследования Palencia et al. (128) сообщают, что гендерное неравенство в самооценке общего состояния здоровья является самым высоким в традиционных южноевропейских странах, в то время как в большинстве стран с двойным доходом и рыночно-ориентированными странами оно незначительно. Таким образом, хотя и несколько выше в западных странах, социальные структурные и культурные барьеры на пути к равенству женщин в социальном статусе и личных ресурсах продолжают существовать во всем мире, особенно в развивающихся странах, где процесс изменений в сторону повышения гендерного равенства только начался или еще не начался. начал.

Среди нынешних когорт пожилых людей женщины больше мужчин страдают от инвалидности, одиночества и депрессии. В целом женщины также имеют более низкие показатели субъективного благополучия и более слабое желание жить. Итак, гендерные различия в показателях здоровья расходятся или сходятся в пожилом возрасте? Некоторые международные данные указывают на тенденции к гендерному сближению в отношении продолжительности жизни и некоторых аспектов здоровья и благополучия, но только среди людей старшего возраста и / или людей с высоким уровнем образования и активного образа жизни.Однако гендерный разрыв в количестве лет жизни с инвалидностью продолжает существовать и в более позднем возрасте, что неблагоприятно для женщин.

Что касается будущих когорт пожилых людей, то ответ на вопрос о расхождении и конвергенции пока не может быть окончательным, поскольку в настоящее время наблюдаются тенденции, оказывающие противоположное влияние на гендерные различия в здоровье и благополучии. Однако мы можем предположить, что интенсивность влияния этих двух разных социальных процессов на здоровье и благополучие действительно может различаться с течением времени из-за различий в темпах их изменений и в том, как они влияют на здоровье и благополучие в поздние периоды. жизнь.Гендерное равенство в образовании, участии в рабочей силе и доходах постепенно увеличивается, и в стеклянных потолках женщин появляются трещины. Положительное влияние этих процессов на здоровье и благополучие относительно медленное и косвенное. В то же время, увеличение доли женщин, практикующих опасное для здоровья поведение (например, курение, употребление наркотиков и алкоголя, а также нездоровое питание, приводящее к ожирению), по-видимому, происходит более быстрыми темпами, что напрямую влияет на физическое и психическое здоровье женщин.Этот анализ приводит к выводу, что если другие факторы останутся неизменными, в ближайшем будущем преимущество женщин в ожидаемой продолжительности жизни в более развитых странах, вероятно, уменьшится, в то время как количество лет, в течение которых пожилые женщины живут с физическими или умственными ограничениями, скорее всего, увеличится. увеличивать.

Различия в гендерных различиях в состоянии здоровья и благополучия в разных странах и в темпах изменений этих разрывов с течением времени в различных странах указывают на то, что такие гендерные различия нельзя объяснить только генетическими различиями; напротив, похоже, что социальные, культурные и поведенческие аспекты играют важную роль в изменении гендерного неравенства.Следовательно, чтобы повысить гендерное равенство в отношении здоровья и благополучия, общества должны принимать меры, направленные на предотвращение и / или ограничение текущих негативных тенденций путем разработки и реализации подходящих мероприятий. Эти меры должны способствовать сокращению рискованного образа жизни, такого как нездоровые привычки питания, курение и употребление алкоголя, и должны быть предоставлены представителям обоих полов и всех возрастных групп, но при этом особое внимание следует уделять женщинам, которые более уязвимы, чем мужчины, к пагубным последствиям эти поведения.

Наряду с этим общества должны усиливать и активизировать текущие позитивные изменения в национальной политике, направленные на повышение гендерного равенства, устраняя барьеры, препятствующие доступу женщин к социально значимым личным ресурсам и средствам личного развития, таким как образование, доход, участие в рабочей силе и высокие должности. Общества также должны активнее участвовать в изменении нынешних культурных представлений о социальных ролях, связанных с гендером, а также о сексизме и эйджизме.Такие позитивные социальные инициативы помогут остановить порочный круг, связывающий негативные стереотипы о женщинах с их текущим социальным статусом, что прямо или косвенно приведет к улучшению здоровья и благополучия женщин на протяжении всей жизни, особенно в пожилом возрасте. Наконец, учитывая, что женщины составляют более пятидесяти процентов населения, расширение прав и возможностей женщин и продвижение гендерного равенства в отношении здоровья и благополучия принесут пользу не только женщинам, но и обществу в целом.

Авторские взносы

SC выполнил обзор литературы и написал рукопись.

Финансирование

Центр междисциплинарных исследований старения предоставил финансирование для этой статьи.

Конфликт интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Список литературы

2. Блум Д.Е., Каннинг Д., Финк Г. Влияние старения населения на экономический рост. Oxf Rev Econ Policy. (2010) 26: 583–612. DOI: 10.1093 / oxrep / grq038

CrossRef Полный текст | Google Scholar

3. Якобзоне С. Старение и уход за ослабленными пожилыми людьми: обзор международных перспектив: периодические публикации ОЭСР по рынку труда и социальной политике , № 38. Париж: Издательство ОЭСР (1999).

Google Scholar

4. Pleis JR, Lethbridge-ejku M. Сводная статистика здоровья взрослых в США: National Health Interview Survey, 2005. Vital Health Stat. (2006) 232: 1–153.

Google Scholar

6. Зунзунеги М.В., Альварадо Б.Е., Герра Р., Гомес Дж. Ф., Юлли А., Гуральник Дж. М. и др. Разрыв в мобильности между пожилыми мужчинами и женщинами: воплощение пола. Архив Геронтол Гериатр. (2015) 61: 140–8. DOI: 10.1016 / j.archger.2015.06.005

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

8. Бурма Т., Хоссейнпур А.Р., Вердес Э., Чаттерджи С. Глобальная оценка гендерного разрыва в самооценке здоровья на основе данных опросов из 59 стран. BMC Public Health. (2016) 16: 675. DOI: 10.1186 / s12889-016-3352-y

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

10. Кармель С., Бернштейн Дж. Гендерные различия в физическом здоровье и психосоциальном благополучии среди четырех возрастных групп пожилых людей в Израиле. Int J Aging Hum Dev. (2003) 56: 113–31. DOI: 10.2190 / 87YH-45QN-48TY-9HN8

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

11. Кармель С., Товель Х, Равейс В. Х., О’Рурк Н.Является ли снижение воли к жизни следствием или предиктором депрессии в позднем возрасте? J Am Geriatr Soc. (2018) 66: 1290–5. DOI: 10.1111 / jgs.15394

CrossRef Полный текст | Google Scholar

13. ОЭСР. Стремление к гендерному равенству: битва в гору . Париж: Издательство ОЭСР (2017).

Google Scholar

17. Карппинен Х., Лаакконен М.Л., Страндберг Т.Э., Тилвис Р.С., Питкяля К.Х. Воля к жизни и выживание в последующем 10-летнем наблюдении среди пожилых людей. Возраст старения. (2012) 41: 789–94. DOI: 10.1093 / старение / afs082

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

18. Пун Л., Коэн-Мэнсфилд Дж. (Ред.). Понимание благополучия в пожилом и старом возрасте . Кембридж: Издательство Кембриджского университета (2011).

Google Scholar

19. Diener E, Chan MY. Счастливые люди живут дольше: субъективное благополучие способствует здоровью и долголетию. Appl Psychol. (2011) 3: 1–43. DOI: 10.1111 / j.1758-0854.2010.01045.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

20. Динер Э., Прессман С.Д., Хантер Дж., Дельгадилло-Чейз Д. Если, почему и когда субъективное благополучие влияет на здоровье, и в будущем необходимо исследование. Appl Psychol. (2017) 9: 133–67. DOI: 10.1111 / aphw.12090

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

21. Хауэлл Р.Т., Керн М.Л., Любомирский С. Польза для здоровья: метааналитическое определение влияния благополучия на объективные результаты в отношении здоровья. Health Psychol Rev. (2007) 1: 83–136. DOI: 10.1080 / 174371492486

CrossRef Полный текст | Google Scholar

22. Онг. Н. Э. Пути, связывающие положительные эмоции и здоровье в дальнейшей жизни. Curr Direct Psychol Sci. (2010) 19: 358–62. DOI: 10.1177 / 0963721410388805

CrossRef Полный текст | Google Scholar

23. Товел Х, Кармель С., Равис Х.Р. Взаимосвязь между самовосприятием старения, физическим функционированием и самоэффективностью в пожилом возрасте. J Gerontol Psychol Sci. (2017) 74: 212–21. DOI: 10.1093 / geronb / gbx056

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

27. OECD. Устранение гендерного разрыва: действовать сейчас . Париж: Издательство ОЭСР (2012).

Google Scholar

29. Кубильо Л., Браун М. Женщины в образовательном лидерстве и управлении: международные различия? J Educ Admin. (2003) 41: 278–91. DOI: 10.1108 / 09578230310474421

CrossRef Полный текст | Google Scholar

30.Харлан С.Л., Берхайде CW. Препятствия на пути к продвижению на работу, с которыми сталкиваются женщины, занимающие низкооплачиваемую работу . Олбани, штат Нью-Йорк: Центр женщин в правительстве (1994).

Google Scholar

31. Карасек Р.А., Гарделл Б., Линделл Дж. Работа и неработающая корреляты болезненного поведения у шведских белых воротничков мужского и женского пола. J Occup Behav. (1987) 8: 187–207. DOI: 10.1002 / job.4030080302

CrossRef Полный текст | Google Scholar

32. Reitzes DC, Mutran EJ.Множественность ролей и идентичностей: факторы, влияющие на самооценку среди работающих мужчин и женщин среднего возраста. Soc Psychol Q. (1994) 57: 313–25. DOI: 10.2307 / 2787158

CrossRef Полный текст | Google Scholar

33. Семега Дж. Л., Фонтенот К. Р., Коллар М. А., Бюро переписи населения США. Доходы и бедность в Соединенных Штатах: 2016: Текущие отчеты о населении . Вашингтон, округ Колумбия: Типография правительства США (2017).

Google Scholar

34. Судья Т.А., Ливингстон Б.А.Разрыв больше, чем пол? Лонгитюдный анализ пола, гендерной ролевой ориентации и доходов. J Appl Psychol. (2008) 93: 994–1012. DOI: 10.1037 / 0021-9010.93.5.994

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

35. Whitehouse E. Насколько бедны старики? Обзор данных из 44 стран 901 32. Серия дискуссионных документов по социальной защите: № SP 0017. Вашингтон, округ Колумбия: Всемирный банк (2000).

Google Scholar

36.Антонуччи Т.К., Лансфорд Дж. Э., Акияма Х., Смит Дж., Балтес М. М., Такахаши К. и др. Различия между мужчинами и женщинами в социальных отношениях, дефицит ресурсов и депрессивная симптоматика на более позднем этапе жизни в четырех странах. J Soc Issues. (2002) 58: 767–83. DOI: 10.1111 / 1540-4560.00289

CrossRef Полный текст | Google Scholar

39. Гуральник Ю.М., Лэнд К.Ц., Блейзер Д., Филленбаум Г.Г., Филиал LG. Образовательный статус и ожидаемая продолжительность активной жизни среди пожилых чернокожих и белых. N Engl J Med. (1993) 329: 110–6. DOI: 10.1056 / NEJM1993070832

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

40. Ольшанский С. Дж., Антонуччи Т., Беркман Л., Бинсток Р. Х., Бёрш-Супан А., Качиоппо Дж. Т. и др. Различия в ожидаемой продолжительности жизни из-за расовых и образовательных различий увеличиваются, и многие могут не догнать их. Департамент здравоохранения. (2012) 31: 1803–13. DOI: 10.1377 / hlthaff.2011.0746

CrossRef Полный текст | Google Scholar

41. Manor O, Eisenbach Z, Israel A, Friedlander Y.Различия в смертности среди женщин: Израильское продольное исследование смертности. Soc Sci Med. (2000) 51: 1175–88. DOI: 10.1016 / S0277-9536 (00) 00024-1

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

45. Белл С.М., Араки С.С., Нойман П.Дж. Связь между бременем лиц, осуществляющих уход, и качеством жизни лиц, осуществляющих уход, связанных со здоровьем, при болезни Альцгеймера. Alzheimer Dis Assoc Disord. (2001) 15: 129–36. DOI: 10.1097 / 00002093-200107000-00004

CrossRef Полный текст | Google Scholar

46.Nir Z, Greenberger C, Bachner YG. Профиль, бремя и качество жизни израильских медработников, переживших инсульт: продольное исследование. J Neurosci Nursing. (2009) 41: 92–105. DOI: 10.1097 / JNN.0b013e318193456b

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

47. Виталиано П.П., Руссо Дж., Сканлан Дж. М., Грино К. Г.. Изменения веса лиц, ухаживающих за пациентами, страдающими болезнью Альцгеймера: психоповеденческие предикторы. Psychol Aging. (1996) 11: 155–63. DOI: 10.1037 / 0882-7974.11.1.155

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

48. Бахнер Ю.Г., О’Рурк Н., Давыдов Э., Кармель С. Коммуникация о смертности как предиктор психологического дистресса среди членов семьи, осуществляющих уход в домашних хосписах, и стационарных пациентов больниц с неизлечимыми формами рака. Старение психического здоровья. (2009) 13: 54–63. DOI: 10.1080 / 13607860802154473

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

49. Band-Winterstein T, Edelstein OE, Bachner YG.Корреляты депрессии у лиц, ухаживающих за ультраортодоксальными слабыми пожилыми людьми. Am J Orthopsychiatry. (2018). DOI: 10,1037 / ort0000337. [Epub перед печатью].

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

50. Галликкио Л., Сиддики Н., Лангенберг П., Баумгартен М. Гендерные различия в бремени и депрессии среди неформальных лиц, ухаживающих за сумасшедшими пожилыми людьми в сообществе. Int J Geriatr Psychiatry. (2002) 17: 154–63. DOI: 10.1002 / GPS.538

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

51.Joling KJ, van Hout HPJ, Schellevis FG, van der Horst HE, Scheltens P, Knol DL, et al. Заболеваемость депрессией и тревогой у супругов пациентов с деменцией: натуралистическое когортное исследование зарегистрированной заболеваемости с 6-летним периодом наблюдения. Am J Geriatr Psychol. (2010) 18: 146. DOI: 10.1097 / JGP.0b013e3181bf9f0f

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

52. Пинкварт М., Сёренсен С. Корреляты физического здоровья лиц, осуществляющих неформальный уход: метаанализ. J Gerontol B Psychol Sci Soci. (2007) 62: P126–37. DOI: 10.1093 / geronb / 62.2.P126

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

55. ОЭСР / ЕС. Здоровье вкратце: Европа 2018: Состояние здоровья в ЕС Цикл . Париж: Издательство ОЭСР (2018).

Google Scholar

58. Робертс А.В., Огунвол С.У., Блейксли Л., Рабе Массачусетс. Население в возрасте 65 лет и старше в Соединенных Штатах: 2016: отчеты об опросе американских сообществ, ACS-38 .Вашингтон, округ Колумбия: Бюро переписи населения США (2018).

Google Scholar

59. ОЭСР. Здоровье вкратце 2011: Показатели ОЭСР . Париж: Издательство ОЭСР (2011).

Google Scholar

61. Хаксли Р.Р., Вудворд М. Курение сигарет как фактор риска ишемической болезни сердца у женщин по сравнению с мужчинами: систематический обзор и метаанализ проспективных когортных исследований. Ланцет. (2011) 378: 1297–305. DOI: 10.1016 / S0140-6736 (11) 60781-2

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

62.Маккартни Г., Махмуд Л., Лейланд А. Х., Бэтти Г. Д., Хант К. Вклад связанных с курением и алкоголем смертей на гендерный разрыв в смертности: данные из 30 европейских стран. Контроль над табаком. (2011) 20: 166–8. DOI: 10.1136 / tc.2010.037929

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

63. Уитсон Х. Э., Ландерман Л. Р., Ньюман А. Б., Фрид Л. П., Пипер К. Ф., Коэн Х. Дж.. Хронические заболевания и гендерное неравенство в инвалидности: исследование здоровья сердечно-сосудистой системы. J Gerontol A Biol Sci Med Sci. (2010) 65A: 1325–31. DOI: 10.1093 / gerona / glq139

CrossRef Полный текст | Google Scholar

69. Ротару Э.С., Сакеллариу Д. Структурные недостатки и (не) успешное старение: гендерные различия в повседневной жизни пожилых людей в Чили. Crit Public Health. (2018) 29: 534–46. DOI: 10.1080 / 09581596.2018.1492092

CrossRef Полный текст | Google Scholar

70. Легато MJ. Почему мужчины умирают первыми .Нью-Йорк, Нью-Йорк: Пэлгрейв Макмиллан (2008).

Google Scholar

71. Кочанек К.Д., Сюй Дж., Мерфи С.Л., Мининьо А.М., Кунг Х.С. Смерти: предварительные данные за 2009 г. Natl Vital Stat Rep. (2011) 59: 1–51.

PubMed Аннотация | Google Scholar

73. Маркус А.С., Симан Т.Е. Половые различия в сообщениях о болезни и инвалидности: предварительная проверка гипотезы «фиксированных ролевых обязательств». J Health Soc Behav. (1981) 22: 174–82. DOI: 10.2307 / 2136293

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

74.Организация Объединенных Наций. Женщины мира 2015: тенденции и статистика . В продаже под № E.15.XVII.8. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Организация Объединенных Наций, Департамент по экономическим и социальным вопросам, Статистический отдел (2015).

Google Scholar

78. Кармель С., Шани Е., Розенберг Л. Роль возраста и расширенной модели убеждений в отношении здоровья в прогнозировании защитного поведения от рака кожи. Health Education Res. (1994) 9: 433–47. DOI: 10.1093 / ее / 9.4.433

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

80.де ла Торре-Луке А, де ла Фуэнте Дж., Прина М., Санчес-Ниубо А, Аро Дж. М., Аюсо-Матеос Дж. Л.. Долгосрочные траектории депрессивных симптомов в пожилом возрасте: взаимосвязь с социально-демографическими факторами и факторами, связанными со здоровьем. J Affect Disord. (2019) 246: 329–37. DOI: 10.1016 / j.jad.2018.12.122

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

82. Луппа М., Сикорски К., Лак Т., Эреке Л., Коннопка А., Визе Б. и др. Распространенность депрессии в зависимости от возраста и пола в систематическом обзоре и метаанализе последних лет жизни. J Affect Disord. (2012) 136: 212–21. DOI: 10.1016 / j.jad.2010.11.033

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

83. Миллан-Каленти Дж. К., Тубио Дж., Пита-Фернандес С., Гонсалес-Абральдес И., Лоренцо Т., Фернандес-Аррути Т. и др. Распространенность функциональной инвалидности в повседневной деятельности (ADL), инструментальной повседневной деятельности (IADL) и связанных с ней факторов как предикторов заболеваемости и смертности. Архив Геронтол Гериатр. (2010) 50: 306–10.DOI: 10.1016 / j.archger.2009.04.017

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

84. Беккет Л.А., Брок Д.Б., Лемке Дж. Х., Мендес де Леон С., Гуральник Дж. М., Филленбаум Г. Г. и др. Анализ изменения самооценки физических функций у пожилых людей в четырех популяциях. Am J Epidemiol. (1996) 143: 766–78. DOI: 10.1093 / oxfordjournals.aje.a008814

CrossRef Полный текст | Google Scholar

89. Аджей Н.К., Бранд Т., Зиб Х. ​​Гендерное неравенство в самооценке здоровья среди пожилых людей в современных странах всеобщего благосостояния: межстрановой анализ деятельности по использованию времени, социально-экономического положения и характеристик семьи. PLoS ONE. (2017) 12: e0184676. DOI: 10.1371 / journal.pone.0184676

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

90. Tesch-Romer C, Motel-Klingebiel A, Tomasik MJ. Гендерные различия в субъективном благополучии: сравнение обществ с точки зрения гендерного равенства. Soc Indicators Res. (2008) 85: 329–49. DOI: 10.1007 / s11205-007-9133-3

CrossRef Полный текст | Google Scholar

91. Дауди С., Дуайер К., Смит К., Уоллстон К.Пол и психологическое благополучие людей с ревматоидным артритом. Arthritis Care Res. (1996) 9: 449–56. DOI: 10.1002 / art.17

606

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

92. Макканн С., Стюин Л., Шорт Р. Половые различия, социальная желанность, мужественность и склонность к беспокойству. J Genet Psychol. (1991) 152: 295–301. DOI: 10.1080 / 00221325.1991.9

7

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

93.Бернштейн Дж., Кармель С. Гендерные различия с течением времени в стрессовых факторах медицинской школы, тревоге и чувстве согласованности. Сексуальные роли. (1991) 24: 335–44. DOI: 10.1007 / BF00288306

CrossRef Полный текст | Google Scholar

95. Gove WR. Гендерные различия в психических и физических заболеваниях: влияние фиксированных ролей и воспитывающих ролей. Soc Sci Med. (1984) 19: 77–91. DOI: 10.1016 / 0277-9536 (84)

-9

CrossRef Полный текст | Google Scholar

96.Kessler RC, Price RH, Wortman CB. Социальные факторы в психопатологии: стресс, социальная поддержка и процессы совладания. Annu Rev Psychol. (1985) 36: 531–72. DOI: 10.1146 / annurev.ps.36.020185.002531

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

97. Карк Дж. Д., Кармель С., Синнрайх Р., Голдбергер Н., Фридлендер Ю. Психосоциальные факторы риска и ресурсы выживания среди членов религиозных и светских кибуцев. Israel J Med Sci. (1996) 32: 185–94.

Google Scholar

98. Леннон MC. Условия труда как объяснение связи между социально-экономическим статусом, полом и психологическими расстройствами. Epidemiol Rev. (1995) 17: 120–7. DOI: 10.1093 / oxfordjournals.epirev.a036167

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

102. Флеминг Дж, Кэнти Б. Размерность самооценки: II иерархическая фасетная модель. J Pers Soc Psychol. (1984) 46: 404–21. DOI: 10.1037 / 0022-3514.46.2.404

CrossRef Полный текст | Google Scholar

103. Орр Э, Динур Б. Влияние социальных условий на гендерные различия в самооценке. J Youth Adolesc. (1995) 24: 3–27. DOI: 10.1007 / BF01537558

CrossRef Полный текст | Google Scholar

104. Реймор Л., Годби Г., Кроуфорд Д. Самоуважение, пол и социально-экономический статус: их связь с восприятием ограничений на досуг среди подростков. J Leis Res. (1994) 26: 99–118.DOI: 10.1080 / 00222216.1994.11969948

CrossRef Полный текст | Google Scholar

105. Бонгаартс Дж., Циммер З. Условия жизни пожилых людей в развивающихся странах: анализ демографических и медицинских обследований домашних хозяйств. J Gerontol B Psychol Soc Sci. (2002) 57: S145–57. DOI: 10.1093 / geronb / 57.3.S145

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

106. Маркуанд Р. Любовь и деньги меняют семью в Китае .Пекин: Christian Science Monitor (2004).

Google Scholar

107. Ян К., Виктор ЧР. Распространенность и факторы риска одиночества среди пожилых людей в Китае. Aging Soc. (2008) 28: 305–27. DOI: 10.1017 / S0144686X07006848

CrossRef Полный текст | Google Scholar

108. Коэн-Мэнсфилд Дж., Парпура-Гилл А. Одиночество среди пожилых людей: теоретическая модель и эмпирические данные. Int Psychogeriatr. (2007) 19: 279–94. DOI: 10.1017 / S1041610206004200

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

109. Хокли Л., Берлесон М. Х., Бернстон Г. Г., Качиоппо Дж. Т.. Одиночество в повседневной жизни: сердечно-сосудистая деятельность, психосоциальный контекст и поведение, связанное со здоровьем. J Pers Soc Psychol. (2003) 85: 105–20. DOI: 10.1037 / 0022-3514.85.1.105

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

110. Принц М.Дж., Харвуд Р.Х., Близард Р.А., Томас А., Манн А.Х. Дефицит социальной поддержки, одиночество и жизненные события как факторы риска депрессии в старости.Проект «Евангельский дуб» VI. Psychol Med. (1997) 27: 323–32. DOI: 10.1017 / S0033291796004485

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

111. Соркин Д., Ладья К.С., Лу Ж.Л. Одиночество, отсутствие эмоциональной поддержки, отсутствие общения и вероятность сердечного приступа у пожилых людей. Ann Behav Med. (2002) 24: 290–8. DOI: 10.1207 / S15324796ABM2404_05

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

112.Вэрн М., Рунесон Б.С., Аллебек П., Бесков Дж., Рубеновиц Э., Скуг И. и др. Психическое расстройство у пожилых самоубийц: исследование случай-контроль. Am J Psychiatry. (2002) 159: 450–5. DOI: 10.1176 / appi.ajp.159.3.450

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

113. Cacioppo JT, Патрик Б. Одиночество: человеческая природа и потребность в социальных связях. Нью-Йорк, Нью-Йорк: W. W. Norton & Company (2008).

Google Scholar

114.Холмен К., Эрикссон Э, Винблад. Одиночество, здоровье и социальные связи среди пожилых людей — последующее исследование. Архив Геронтол Гериатр. (2002) 35: 261–74. DOI: 10.1016 / S0167-4943 (02) 00049-3

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

115. Пинкварт М., Соренсен С. Влияние на одиночество у пожилых людей: метаанализ. Basic Appl Soc Psychol. (2001) 23: 245–66. DOI: 10.1207 / 153248301753225702

CrossRef Полный текст | Google Scholar

116.Недели DJ. Обзор концепций одиночества с особым упором на старость. Int J Geriatr Psychiatry. (1994) 6: 345–55. DOI: 10.1002 / GPS.9300

CrossRef Полный текст | Google Scholar

117. Cacioppo JT, Fowler JH, Christakis NA. Один в толпе: структура и распространение одиночества в большой социальной сети. J Pers Soc Psychol. (2009) 97: 977–91. DOI: 10.1037 / a0016076

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

118.Ангус Дж., Рив П. Эйджизм: угроза «хорошему старению» в 21 веке. J Appl Gerontol. (2006) 25: 137–52. DOI: 10.1177 / 0733464805285745

CrossRef Полный текст | Google Scholar

119. Нельсон Т.Д. (Ред.). Эйджизм: стереотипы и предубеждения в отношении пожилых людей . Лондон: MIT Press (2004).

Google Scholar

120. Кармель С., Рэйвис Х.В., О’Рурк Н., Товель Х. Здоровье, преодоление трудностей и субъективное благополучие: результаты лонгитюдного исследования пожилых израильтян. Старение психического здоровья. (2017) 21: 616–23. DOI: 10.1080 / 13607863.2016.1141285

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

121. Йонкер AAGC, Comijs HC, Kees CPM, Knipscheer KCPM, Deeg DJH. Роль ресурсов для изменения благополучия во время стойкого ухудшения здоровья. J Старение здоровья. (2009) 21: 1063–82. DOI: 10.1177 / 0898264309344682

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

122. Росс CE, Mirowsky J.Возраст и гендерный разрыв в смысле личного контроля. Soc Psychol Q. (2002) 65: 125. DOI: 10.2307 / 30

CrossRef Полный текст | Google Scholar

123. Вуд В., Род Н., Уилан М. Половые различия в положительном благополучии: рассмотрение эмоционального стиля и семейного положения. Psychol Bull. (1989) 106: 249–64. DOI: 10.1037 / 0033-2909.106.2.249

CrossRef Полный текст | Google Scholar

124. Кармель С., Мутран Э. Предпочтения различных поддерживающих жизнь методов лечения пожилых людей в Израиле. J. Gerontol Soc. Sci. (1997) 52B: S97–102. DOI: 10.1093 / geronb / 52B.2.S97

CrossRef Полный текст | Google Scholar

125. Кармель С. Воля к жизни как индикатор благополучия и предиктор выживаемости в старости. В: Пун Л., Коэн-Мэнсфилд Дж., Редакторы. Понимание благополучия в пожилом и старом возрасте . Кембридж: Издательство Кембриджского университета (2011). п. 281–9.

Google Scholar

127. Пинкварт М., Соренсен С. Гендерные различия в самооценке и психологическом благополучии в пожилом возрасте: метаанализ. J Gerontol B Psychol Sci Soci. (2001) 56: P195–213. DOI: 10.1093 / geronb / 56.4.P195

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

128. Паленсия Л., Мальмуси Д., Де Мортель Д., Артаскос Л., Бакханс М., Ванроэлен С. и др. Влияние политики гендерного равенства на гендерное неравенство в отношении здоровья в Европе. Soc Sci Med. (2014) 117: 23–25. DOI: 10.1016 / j.socscimed.2014.07.018

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Форма стареющего человека

Старение по индексам тела

Когорта LIFE-ADULT включала 10 000 участников, отобранных из населения Лейпцига.Это поперечное исследование охватывает возрастной диапазон от среднего возраста (около 40 лет) до пожилых (80 лет) мужчин и женщин. Основные характеристики выборки приведены в таблице 1. Данные трехмерного сканирования тела доступны для 8499 участников, которые были стратифицированы по полу и возрасту для оценки изменений «классических» антропометрических характеристик (рост, вес, ИМТ и талия до отношение окружности бедра (WTH)) при старении (рис. 1). Рост обоих полов начинает уменьшаться примерно с 50 лет.Нижний квантиль роста у более молодых участников (<50 лет) приблизительно соответствует верхнему квантилю у участников старшего возраста (> 70 лет). Вес участников меняется противоположным образом. Он увеличивается с возрастом до 55–59 лет, а затем снижается. Сочетание роста и веса приводит к увеличению значений ИМТ примерно до 60 лет и практически неизменным значениям ИМТ для пожилых людей. Такое выравнивающееся поведение ИМТ примерно к 60 годам с последующим небольшим снижением было обнаружено и в других исследованиях и, по-видимому, отражает скорее физиологические изменения, связанные со старением, чем изменения образа жизни (например,г., в связи с выходом на пенсию) ^21,22,23 .

Таблица 1 Основные характеристики исследуемой популяции LIFE-ADULT. Рис. 1: Классические антропометрические измерения в зависимости от возраста.

a Рост тела, b вес, c BMI и d отношение окружности талии к бедрам даны в виде графиков скрипки, стратифицированных по полу и возрасту, соответственно. Пунктирные горизонтальные линии относятся к средним значениям для женщин и мужчин соответственно. e Общее распределение участников с недостаточным весом (ИМТ <18.5), нормальный вес (18,5 ≤ ИМТ <25), избыточный вес (25 ≤ ИМТ <30) и ожирение (ИМТ ≥ 30) в соответствии с классификацией ВОЗ ⁵³ . f Категории ИМТ стратифицированы по возрасту.

Кривые ИМТ у обоих полов очень похожи; однако средний ИМТ у мужчин немного выше, чем у женщин. Зависимость WTH от возраста напоминает зависимость ИМТ, где, однако, мужчины обычно показывают значительно более высокие значения по сравнению с женщинами. Среди людей старше 50 лет более 50% имеют форму тела, напоминающую яблоко (WTH ≥0.8 и 0,9 у женщин и мужчин соответственно), что связано с более высоким риском для здоровья ²⁴ .

Индексы тела в среднем остаются практически неизменными для женщин и мужчин старше 60 лет, что делает их непригодными для определения возрастных тенденций для пожилых людей.

В целом около 21–23% женщин и мужчин страдают ожирением, тогда как около 45% мужчин имеют избыточный вес по сравнению с 32% женщин. Относительное количество людей с ожирением увеличивается с возрастом, тогда как количество людей с нормальным весом уменьшается в основном до возраста примерно 60 лет.Более 25% участников старше 60 лет страдают ожирением (ИМТ ≥30). Таким образом, стандартные показатели тела отражают типичные изменения размеров тела при старении, такие как уменьшение роста и увеличение WTH, особенности пола, а также отклонения от линейных изменений, как, например, наблюдаемые у пожилых людей. В частности, WTH, но также и BMI, показывают половые различия в отношении ожирения. Таким образом, мы обнаруживаем возрастные тенденции к снижению роста и веса. Однако эта антропометрическая информация, связанная с одним признаком, является относительно приблизительной и недостаточной для детальной оценки изменений формы тела при старении.

Старение формы тела

Затем мы проанализировали возрастные изменения метамер тела, которые распределяются практически по всем частям тела (рис. 2а). Большинство из них положительно коррелируют с возрастом (коэффициенты корреляции Пирсона от 0,2 до 0,5, при этом корреляция сильнее для женщин, чем для мужчин в большинстве случаев, рис. 2b). Напротив, обхват бедер и длина верхней части тела в среднем уменьшаются с возрастом, на что указывают отрицательные коэффициенты корреляции.

Фиг.2: Изменение размеров тела с возрастом.

a Назначение 13 мета-мер, определенных ранее. b Корреляция мета-мер с возрастом, представленная в виде полярной диаграммы. Черный многоугольник относится к r = 0. c «Бодиграмма» визуализирует мета-меры в единицах Z в виде полярной диаграммы. Черный многоугольник относится к Z = 0. Средние бодограммы участников мужского и женского пола, усредненные по всем возрастам (левая часть) и после стратификации по возрастным десятилетиям (правая часть), выявляют гендерно-специфические различия и возрастные изменения мета- меры.Разностные Δ-бодограммы визуализируют изменения метамер между интервалами 40–49 и 70–80 лет. Зеленая и красная стрелки в левой части выделяют наиболее выраженные различия (Δ Z > ± 0,2).

Для визуализации мета-мер и их изменений мы используем полярную диаграмму, называемую «бодограмма», где каждая ось относится к одной мета-мере (рис. 2c). Бодиграммы выявляют заметные половые различия, такие как большие размеры верхней части тела (мета-меры H – M) у мужчин и большие размеры в обхвате и длине ног (мета-меры C и F) у женщин (рис.2в, левая часть), что означает, что размеры ног у женщин были больше по сравнению с их ростом. Для представления в зависимости от возраста мы сгенерировали средние бодограммы, усредненные по десятилетним возрастным интервалам (рис. 2c, правая часть), и разностные бодограммы между самой молодой (40–49 лет) и самой старой (70–80 лет) стратами (рис. 2c). ). Интересно, что эти Δ-бодограммы очень похожи для мужчин и женщин, что указывает на схожие изменения показателей тела при старении, несмотря на отчетливую гендерную специфику бодиграмм.В соответствии с корреляционным анализом мы обнаружили, что все мета-меры увеличиваются с возрастом, за исключением мета-меры H, оценивающей длину верхней части тела. Эти противоположные тенденции указывают на изменение формы тела в сторону меньшего по сравнению с размером тела у пожилых людей. Увеличивающиеся мета-меры собирают, в основном, измерения обхвата, отражающие увеличение объема и веса тела, как обсуждалось выше. Другие мета-меры, такие как J и L (длина шеи и обхват рук, соответственно) заметно увеличиваются у женщин, тогда как C (обхват бедер) обычно увеличивается у мужчин.Последние изменения отражают перераспределение массы тела от ног к туловищу, или, другими словами, переход от грушевидной формы тела к форме яблока.

В целом, мы задокументировали изменения антропометрических мета-мер, извлеченных из трехмерного сканирования тела. Они отражают заметные половые различия форм тела, как и ожидалось, особенно более широкую верхнюю часть мужского тела и больший размер женских ног. В то же время мы видим аналогичные тенденции изменения формы при старении у обоих полов, а именно увеличение обхватов тела и (относительное) сокращение верхней части тела.

Старение типов телосложения

На следующем этапе мы стремились описать возрастные изменения 15 типов телосложения, идентифицированных ранее, чтобы описать неоднородность форм тела, наблюдаемую в популяции Лейпцига ¹⁸ (см. Также дополнительный рис. ). Каждый из типов телосложения объединяет разные возрастные группы участников, однако демонстрируют большие различия и широкое взаимное совпадение (рис. 3а). Мы заказали типы телосложения с возрастанием среднего возраста их членов. Типы женского тела (F-типы) демонстрируют более широкий диапазон среднего возраста, тогда как мужские типы телосложения (M-типы) более однородны.Типы телосложения, не зависящие от пола (B), охватывают либо молодых (B1), либо пожилых (B2) людей, и рассматривались отдельно для женщин (B1F, B2F) и мужчин (B1M, B2M). Вариабельность М-типов выше, чем у женских, за исключением F3, который собирает женщин с избыточным весом и ожирением всех возрастов. Возрастные изменения ИМТ невелики по сравнению с изменчивостью типов телосложения (см. Ниже и дополнительный рисунок 2). Два F-типа (F3 и F4) и один M-тип (M5) собирают в основном людей с ожирением (ИМТ> 30 кг / м ² ).Интересно, что отношения WTH не отражают характеристики ожирения у этих типов телосложения по сравнению с другими, не страдающими ожирением. Типы телосложения F5, F6, B2M и M7 собирают самую высокую долю людей старше 70 лет (дополнительный рисунок 1).

Рис. 3: Антропометрические параметры типов телосложения.

a Возрастная зависимость F-типов (F1 – F6) более выражена, чем у мужчин (M1 – M7). b , c F3 и F4 — это типы ожирения среди F-типов с высокой вариабельностью F3, в то время как M5 является наиболее ожирением M-типа. d Данные WTH не отражают эти характеристики. P Значения различий между группами типов телосложения и сопоставимыми по возрасту контрольными группами указаны в виде знаков в верхней строке каждого графика ( p <0,1 (+/-), <0,01 (++ / -) и <0,001 (+++ / −−−).

Подробный анализ бодиграмм для различных типов телосложения выявляет типовые изменения при старении, при этом часть из них характеризуется увеличением значений мета-показателей, а другие преобладают путем уменьшения или практически не зависящих от возраста мета-мер (дополнительный рис.6). Угол плеча, например, увеличивается с возрастом, что приводит к тому, что у пожилых людей плечи больше висят. Кроме того, длина груди и рук увеличивается, отражая относительное увеличение верхней части тела. Уменьшение размеров нижней части тела у мужчин отражается уменьшением обхвата бедер. В целом, стареющие типы телосложения характеризуются смещением пропорций тела в сторону большей верхней части и меньших ног, которые становятся относительно короткими и поджарыми. Некоторые из мета-мер выявляют гендерные изменения, такие как обхват верхней части тела, который обычно увеличивается у M-типов, отражая переход к форме тела, подобной яблоку.Другие мета-меры, например, длина руки, обхват рук, обхват шеи и длина шеи, особенно изменяются в F-типе и частично отражают увеличение размера верхней части тела. В целом, F-типы, кажется, лежат в основе более сильных изменений, чем мужские.

Таблица 2 суммирует наблюдаемые характерные изменения формы тела. Основные характеристики типов телосложения практически не зависят от возраста. Они сохраняют и частично усиливают свои наиболее характерные черты у пожилых людей. Например, люди с высоким и худощавым телосложением (B1, F1 и M2) становятся длиннее и / или стройнее (длиннее грудь и верхняя часть тела).Причем мужчины с широкой шеей (M4 и M7) сохраняют это свойство, а участники с массивной верхней частью тела (F3 и M5) дополнительно получают более стройные ноги. В целом, эти результаты показывают, что с возрастом стройные фигуры остаются стройными и частично становятся еще более стройными и хрупкими, в то время как полные формы тела остаются тучными. Для большинства типов телосложения мы наблюдаем не зависящие от пола изменения при старении, как описано в предыдущем подразделе. Стратификация людей по типам телосложения дает подробную картину стареющих форм тела.

Таблица 2 Список типов телосложения и связанных характеристик формы тела.

Распространенность типов телосложения зависит от возраста

Средний возраст типов телосложения колеблется от 45 до более 65 лет (Рис. 3a и Дополнительный Рис. 6), что отражает систематическое изменение возрастного распределения соответствующие участники. Распространенность большинства типов телосложения заметно меняется с возрастом и локально отклоняется от среднего показателя, особенно для молодых и пожилых людей (рис.4а). Возрастные изменения более выражены у женщин, чем у мужчин, о чем свидетельствует более крутой наклон соответствующих кривых на рис. 4а. Это соответствует более сильной корреляции большинства мета-показателей с возрастом, наблюдаемой для женщин (рис. 2b). Чистые изменения относительной частоты типов телосложения в совокупности примерно вдвое больше у женщин (± 94%), чем у мужчин (± 43%; рис. 4a, правая часть). Изменения частоты встречаемости F-типа наблюдаются во всем возрастном диапазоне, в то время как заболеваемость большинством M-типов остается практически постоянной выше 60 лет.

Рис. 4. Распределение типов телосложения показывает систематический переход от молодых к старшим.

a Процентное распределение участников по типам телосложения в зависимости от возраста (средняя часть). На боковых панелях показаны соответствующие процентные доли людей в каждом из типов телосложения, усредненные по всем возрастам (слева), и их изменения между самым поздним и самым ранним возрастным интервалом (справа), соответственно. b Частотное распределение возрастов участников, собранных по индивидуальным типам телосложения.

Типы телосложения B1, F1 и M1 показывают самую высокую заболеваемость среди людей среднего возраста примерно 40–50 лет, тогда как их заболеваемость затем заметно снижается для пожилых людей, которые обогащаются F6 и M7. Заболеваемость F2, M2 и M3 практически не зависит от возраста. Эти типы телосложения собирают участников из средних возрастных диапазонов, что предполагает компенсацию притока и оттока членов данного типа при старении.

В совокупности мы находим старение формы тела, обусловленное полом, при котором изменения у женщин более выражены, чем у мужчин.Старение характеризуется перераспределением форм тела в сторону определенных типов телосложения пожилых людей, демонстрируя более узкое возрастное распределение, чем типы телосложения молодых людей (рис. 4b).

Переходы между типами телосложения предполагают траектории жизненного пути

До сих пор возрастные изменения описывались изменениями средних мета-показателей (дополнительный рис. 6) и изменением встречаемости типов телосложения (рис. 4a). . Оба эффекта связаны, потому что изменения мета-мер потенциально изменяют частоту типов телосложения из-за переклассификации людей между ними.Мы применили вероятностный подход для оценки таких переходов. Предполагается, что они относятся к парам людей из двух разных типов телосложения с похожими формами тела, и они получены путем подсчета всех таких связей сходства между всеми попарными комбинациями типов телосложения (см. Тепловые карты на рис. 5a, b).

Рис. 5: Ссылки сходства позволяют предположить возрастную зависимость типов телосложения.

Частоты связей сходства между женским ( a ) и мужским ( b ) типами телосложения показаны в виде тепловых карт.Эти частоты связи были использованы для построения схематического обзора переходов между типами телосложения в системе координат возраст по сравнению с ИМТ. Он предполагает частично линейную последовательность женских типов телосложения ( c ) и более компактную структуру для мужских с большим количеством взаимных переходов между разными типами телосложения ( d ). Пересекающиеся области и ширина стрелок приблизительно масштабируются в зависимости от количества соответствующих ссылок (см. Также дополнительные рисунки 6 и 7 для получения более подробной информации). На рисунках схематично показаны средний ИМТ и средний возраст типов телосложения в произвольной шкале.

Мы обнаружили такие связи, особенно между «более молодыми» типами телосложения (B1, M1 и M2 для мужчин и B1, F1 и F2 для женщин). Их количество сильно уменьшается с возрастом (дополнительный текст). Типы телосложения среднего возрастного диапазона (M3 – M5 и F3) образуют «переходные» типы, связывающие «младшие» с «старшими» типами телосложения. Ссылки обычно относятся к относительному сокращению и расширению верхней части тела (уменьшение мета-меры H, увеличение мета-меры B, K и L; см. Дополнительный текст).Например, промежуточное положение F3 предполагает переходы от F1 и F2 к F3 и от F3 к F5 и F6 (см. Рис. 5c). Для мужчин связи отражают менее выраженную возрастную структуру (рис. 5г) в соответствии с более слабыми возрастными изменениями М-типов (рис. 4а). Интересно, что F4 (женщины с массивным телом и толстой юбкой) образуют относительно изолированный тип телосложения, практически не имеющий связей с другими типами телосложения. Молодые женщины с андрогинным типом телосложения B1 связаны с F1, а молодые мужчины с B1 — с M1, в результате чего все они собирают стройные тела.Второй андрогинный тип тела B2 (большая верхняя часть тела) связан с M4 – M6, которые все показывают большие размеры верхней части тела. Таким образом, отношения сходства между людьми с разными типами телосложения позволили нам идентифицировать возможные переходы между типами телосложения при старении. Их можно свести к двум основным траекториям жизненного пути для женщин, связывающих более молодой и старший типы телосложения F1 и F5, соответственно, либо прямым переходом, либо через тип F3 с ожирением, причем оба они влияют преимущественно на размеры верхней части тела.Для мужчин возможные траектории более разнообразны, включают более взаимосвязанные типы телосложения и влияют на разные части тела. Также для мужчин одно из этих звеньев отражает два основных жизненных пути: один связан с типом ожирения M5, а другой — с высоким типом M2 и M6.

Типы телосложения разнообразят кривые старения по антропометрическим показателям

Мы обнаружили, что большинство типов телосложения развиваются именно при старении. Для их лучшей характеристики мы разложили возрастные зависимости «классических показателей тела» отдельно для каждого типа телосложения (рис.6). Кривые роста, зависящие от типа телосложения, приблизительно соответствуют среднему росту, усредненному по всем участникам (жирная кривая), с небольшим разбросом между ними, отражающим разные уровни роста. Напротив, кривые массы тела и особенно ИМТ для отдельных типов телосложения показывают гораздо более сильное рассеяние (рис. 6b, c).

Рис. 6. Рост, вес, ИМТ и WTH типов телосложения в зависимости от возраста.

Кривые сглажены для каждого типа телосложения. Толстые черные линии показывают среднее развитие параметров, усредненное для всех участников женского пола (левые панели) и мужчин (правые панели), соответственно.Гендерно-неспецифические типы телосложения B1 и B2 здесь не показаны из-за небольшого размера выборки. Цвета фона в c , d указывают на разные весовые категории, как указано. Горизонтальная пунктирная линия относится к минимальной смертности от всех причин, связанных с ИМТ (ИМТ = 24 кг / м ² ), а пунктирные линии — к соотношению рисков 1,5, взятому из исх. ²⁵ .

Важно отметить, что ИМТ для разных типов телосложения остается практически постоянным, в то время как общий средний ИМТ увеличивается до возраста 60–65 лет.Другими словами, телетипирование грубо разделяет население на практически не зависящие от возраста уровни ИМТ, особенно для женщин в порядке F1

Индекс WTH неуклонно увеличивается с возрастом у большинства типов телосложения, отражая общий сдвиг форм тела от яблока к груше, причем наклон наибольший для F-типов с наименьшим WTH (F1, F2). WTH кажется менее подходящим в качестве независимого от возраста маркерного показателя формы тела. Наклон различных кривых WTH уменьшается с увеличением уровня WTH, особенно для женщин, что приводит к сближению индексов WTH и, таким образом, к стабильной грушевидной форме тела у пожилых людей. F6, аккумулирующий пожилых женщин, показывает практически постоянный WTH с возрастом, а M5, аккумулирующий мужчин с ожирением, даже немного уменьшается для участников старше 60 лет.Интересно, что женский тип телосложения с самым высоким ИМТ, F3, не показывает самых больших значений WTH, предположительно отражая другое распределение жира. Кроме того, другие типы телосложения у обоих полов показывают разные относительные уровни ИМТ и ВТН.

Средние уровни ИМТ для F2 и M1 примерно соответствуют значению ИМТ около 24 кг / м ² , что ассоциируется с минимальной смертностью от всех причин ²⁵ . Более тучные типы F4, M4 и особенно F3 и M5, по-видимому, связаны с повышенным риском на основании предыдущих данных, связывающих риск смертности и ИМТ ²⁵ .В целом, стратификация форм тела на отдельные типы телосложения нивелирует возрастные изменения показателей тела и позволяет изучать ассоциации, связанные со здоровьем, с точки зрения определенных антропометрических групп.

Связь между типами телосложения, физической активностью и выбранными факторами здоровья и образа жизни

Затем мы изучили физическую активность участников исследования LIFE как функцию возраста и ее связь с типами телосложения. Количество шагов в день и метаболический эквивалент (MET) как показатели физической активности систематически снижаются с возрастом одинаково для женщин и мужчин (рис.7а). Среди типов телосложения мы определили больше (F1, M1) и меньше (F3, F4, M5) активных с использованием сопоставимых по возрасту контрольных групп для сравнения (значение p <0,001, критерий суммы рангов Вилкоксона, рис. 7b). . Среднее значение MET для разных типов телосложения уменьшается с возрастом, за исключением наиболее тучного типа F4 (рис. 7c). Уровни МЕТ антикоррелируют со значениями ИМТ и веса (сравните с рис. 6, r = -0,87). Графики средних значений ИМТ и МЕТ для каждого типа телосложения в зависимости от их среднего возраста можно примерно описать линиями с противоположным наклоном (рис.7d), но типы телосложения с ожирением (F3, F4, M5 и, в меньшей степени, M3, M4) отклоняются от этих линий в сторону низкого MET, в то время как B2F имеет несколько повышенное значение MET. Обратите внимание, что МЕТ нормализована на кг массы тела. Следовательно, обработанная энергия растет не параллельно массе тела участников. Низкие значения MET были обнаружены, в частности, для F3, F4, а также M5, которые были группами риска с точки зрения высокого ИМТ (см. Выше).

Рис. 7: Физическая активность типов телосложения.

a Физическая активность, измеряемая в единицах количества шагов в день, и МЕТ снижается с возрастом. b Типы телосложения делятся на более и менее активные, при этом первая категория объединяет более молодых и менее тучных людей. Пунктирными линиями обозначены медианные значения контрольных возрастных групп, символы «+» и «-» в строке заголовка указывают на существенные различия между типами телосложения и их контрольными группами со значениями p <0,1 (+/–), <0,01. (++ / -) и <0,001 (+++ / −−−) соответственно. c MET типов телосложения в зависимости от возраста напоминают соответствующие кривые ИМТ на рис.6 и отражает тот факт, что высокий ИМТ ассоциируется с низкой физической активностью. d График среднего ИМТ для разных типов телосложения как функции их среднего возраста можно примерно описать линиями с одинаковыми положительными наклонами для женщин и мужчин (≈0,25 кг / м ² в год), если исключить типы ожирения. F3, F4, M5 и M4. MET обеспечивает отрицательные наклоны с большей изменчивостью значений F-типов и F4 как выброс, показывающий наименьшее значение MET.

Мы используем историю инфаркта миокарда (т.е., распространенность инфаркта миокарда в предыдущей жизни участников, PMI) в качестве одного из показателей для оценки риска для здоровья в зависимости от типа телосложения. PMI M-типов заметно превышает PMI почти у всех F-типов, кроме B2F (рис. 8а). PMI резко увеличивается со средним возрастом для мужчин, но в значительно меньшей степени для женщин (рис. 8b). Мы обнаружили немного повышенный PMI для мужчин с типом риска ожирения (M5), в то время как PMI максимален для M7, предположительно из-за увеличения среднего возраста этого типа (66,7 года).Очевидно, что возраст является важным фактором риска для пожилых мужчин по сравнению с ИМТ и физической активностью. Среди женщин B2F андрогинного типа демонстрирует поразительно высокий PMI. Примечательно, что PMI практически не зависит от BMI и MET для женщин всех типов телосложения, кроме B2F, в то время как он увеличивается / уменьшается с BMI / MET для типов телосложения мужчин. Удивительно, но среди женщин с ожирением и пожилых женщин, собирающих F4, не было случаев перенесенного инфаркта миокарда ( p = 0,11). Кроме того, F3, другой тип тела с ожирением, ассоциируется с относительно низким уровнем PMI.С другой стороны, F3 и F4 собирают в среднем более молодых женщин, чем F5 и F6, что позволяет предположить, что возраст представляет собой более значимый фактор риска PMI для женщин, в отличие от мужчин, которые подвергаются повышенному риску с увеличением ИМТ для большей части тела. типы.

Рис. 8: Распространенность инфаркта миокарда, факторы образа жизни и лекарственные препараты в зависимости от типа телосложения.

a Распространенность инфаркта миокарда намного меньше у женщин (1,1%) по сравнению с мужчинами (4,1%) участников исследования LIFE, где, однако, женщины типа B2F имеют поразительно высокое значение PMI (7.4%). b Графики PMI как функции возраста, BMI и MET, следовательно, показывают гораздо более крутые наклоны для M-типов, чем для F-типов. Женщины с андрогинным типом телосложения B2F непропорционально сильно страдают от инфаркта миокарда. c Частота приема лекарств у лиц с определенным типом телосложения (в течение 7 дней до обследования в LIFE) препаратами АТС групп C (сердечно-сосудистая система), G (мочеполовая система и половые гормоны) и H (системные гормоны). препараты, за исключением половых гормонов и инсулинов), которые все показывают аномалии для B2F. d Скрипочные сюжеты образа жизни факторов потребления алкоголя и курения, стратифицированных по типам телосложения. Употребление алкоголя выше у мужчин, чем у женщин, и оно немного снижается со средним возрастом по телосложению. Курение среди женщин B-типа более интенсивное, чем среди других F-типов, и похоже на курение мужчин. Обратите внимание, что графики скрипки отражают бимодальное распределение для большинства типов телосложения, относящееся к некурящим и курильщикам, соответственно («курильщики» здесь включают в себя нынешнее и бывшее курение; см. Процент курильщиков по типу телосложения, как указано в заголовке) .

Заслуживает внимания высокий PMI женской группы B2F, который даже превышает уровни PMI мужчин с типами телосложения (кроме M7). Очевидно, что у андрогинных женщин повышенный риск инфаркта миокарда. Чтобы лучше понять эту аномалию, мы включили потребление алкоголя и статус курения в качестве факторов образа жизни, а также данные о лекарствах, доступные для участников LIFE, в наш анализ. В частности, препараты группы «C: сердечно-сосудистая система» по классификации ATC (анатомо-терапевтическая химия) демонстрируют те же закономерности, что и PMI, например, более высокий процент лекарства в B2F и M7 (рис.8c). Полные и пожилые женщины с типами телосложения F4 – F6 принимают больше лекарств, чем мужчины всех категорий ИМТ, за исключением мужчин старшего возраста (M7). Женщины B2F, с другой стороны, практически не принимают препараты категорий «G: мочеполовая система и половые гормоны» и «H: системные гормональные препараты, исключая половые гормоны и инсулины», что значительно отличается от женщин других категорий. F-типы. Женщины потребляют в среднем меньше алкоголя, чем мужчины, и потребление уменьшается для типов телосложения пожилых женщин, но без особых особенностей для лиц B2F (рис.8г). Напротив, женщины B2F показывают самый высокий уровень курения среди женщин, который сопоставим с таковым у мужчин: 56% в B2F по сравнению с 40% для всех женщин и 59% для всех мужчин.

Таким образом, физическая активность участников, измеренная в единицах MET, антикоррелирует с ИМТ и снижается с возрастом. Распространенность инфаркта миокарда увеличивается с возрастом и / или ИМТ среди мужчин, но среди женщин она низкая, за исключением андрогинного типа тела B2F, что, в свою очередь, связано с высоким уровнем приема препаратов группы С и относительно обширным курением.

Поперечный анализ международного исследования мобильности в старении (IMIAS)

Аннотация

Цели

Изучить взаимосвязь между физическими функциями и гендерными стереотипами, а также определить, изменяются ли эти отношения в зависимости от пола или социального контекста.

Методы

Всего в 1995 г. по результатам Международного исследования мобильности в старении (IMIAS) проживали в общинах пожилые люди в возрасте от 65 до 74 лет, которые были набраны в Натале (Бразилия), Манисалесе (Колумбия), Тиране (Албания), Кингстоне (Онтарио, Канада), и Сен-Гиацинт (Квебек, Канада).Мы провели поперечный анализ. Результатами исследования были ограниченная подвижность, определяемая как трудности при ходьбе на 400 метров без посторонней помощи или при подъеме по лестничному пролету без отдыха, и низкая физическая работоспособность, определяемая как балл <8 по Краткой батарее физических показателей. Перечень половых ролей Бема из 12 пунктов (BSRI) был использован для классификации участников по четырем гендерным ролям (мужское, женское, андрогинное и недифференцированное) с использованием локальных медиан женственности и мужественности в качестве точек отсечения.Модели регрессии Пуассона использовались для оценки коэффициентов распространенности (PRR) инвалидности и плохой физической работоспособности в соответствии с гендерными ролями.

Результаты

В моделях, скорректированных с учетом пола, семейного положения, образования, дохода и места исследования, при сравнении с андрогинной ролью мы обнаружили более высокую распространенность инвалидности и плохую физическую работоспособность среди участников, поддерживающих женскую роль (PRR = 1,20, 95% достоверность интервал (CI) 1,03–1,39 и PRR = 1.37, ДИ 1,01–1,88, соответственно) или недифференцированной роли (PRR = 1,23, 95% CI 1,07–1,42 и PRR = 1,58, CI 1,18–2,12, соответственно). Участники, отнесенные к мужчинам, не отличались от участников-андрогинных по показателям распространенности инвалидности или низкой физической работоспособности. Ни одно из мультипликативных взаимодействий по полу и месту исследования не было значимым.

Заключение

Женские и недифференцированные гендерные роли являются независимыми факторами риска нарушения подвижности и низкой физической работоспособности у пожилых людей.Лонгитюдное исследование необходимо для оценки путей посредничества, посредством которых гендерные стереотипные черты влияют на функциональные ограничения, и для изучения лонгитюдного характера этих отношений.

Образец цитирования: Ахмед Т., Вафаей А., Ауайс М., Гуральник Дж., Зунзунеги М.В. (2016) Гендерные роли и физические функции у пожилых людей: перекрестный анализ международного исследования мобильности в старении (IMIAS). PLoS ONE 11 (6): e0156828. https: // doi.org / 10.1371 / journal.pone.0156828

Редактор: Стивен Д. Гинзберг, Институт Натана Клайна и Медицинский факультет Нью-Йоркского университета, СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ

Поступила: 6 марта 2016 г .; Одобрена: 22 мая 2016 г .; Опубликовано: 3 июня 2016 г.

Авторские права: © 2016 Ahmed et al. Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution License, которая разрешает неограниченное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии указания автора и источника.

Доступность данных: В результате правил ограничения доступа к данным, установленных отдельными исследовательскими учреждениями, мы, к сожалению, не можем загружать необработанные данные в Интернет; однако данные будут доступны по запросу. Заинтересованные исследователи могут связаться с доктором Марией Викторией Зунзунеги (электронная почта: [email protected]), главным исследователем проекта IMIAS, со своими запросами.

Финансирование: Эта работа была поддержана Канадскими институтами здравоохранения, номер гранта AAM 108751.Спонсор не принимал участия в планировании исследования, сборе и анализе данных, принятии решения о публикации или подготовке рукописи.

Конкурирующие интересы: Авторы заявили, что никаких конкурирующих интересов не существует.

Введение

Мобильность — основа автономии, независимости и высокого качества жизни [1–3]. Это связано с временем, проведенным вне дома, и общим восприятием состояния здоровья пожилых людей [4]. Поскольку старение населения является заметным явлением как в развитых, так и в развивающихся странах, потеря мобильности останется серьезной проблемой общественного здравоохранения [5] в обозримом будущем, поскольку это фактор риска падений, инвалидности, госпитализации и долгосрочных затрат на здравоохранение. , и смертность.

Гендер относится к совокупности социально сконструированных ролей и отношений, личностных черт, установок, поведения, ценностей, относительной силы и влияния, которые общество приписывает мужчинам и женщинам на дифференцированной основе [6, 7]. Пол — это биологическая конструкция, которая относится к биологическим различиям между мужчинами и женщинами, отлична от пола и не взаимозаменяема с ним [8]. Гендерные различия в инвалидности пожилых людей наблюдались в многочисленных исследованиях, но до конца не изучены.Большинство исследований было сосредоточено на понимании биологических различий в инвалидности опорно-двигательного аппарата между мужчинами и женщинами, но не на различиях, обусловленных взаимосвязью пола и пола. Многие исследования показали, что женщины чаще страдают инвалидностью, чем мужчины [9–13]. Интересно отметить, что степень разницы в инвалидности с опорой на двигательные функции между пожилыми мужчинами и женщинами варьируется в разных исследованиях и регионах по всему миру [14].

В нескольких исследованиях, проведенных в странах с низким и средним уровнем дохода, наблюдался больший разрыв в инвалидности с опорой на подвижность между мужчинами и женщинами [15–17].Базовый анализ данных Международного исследования мобильности в старении (IMIAS) о пожилых людях в возрасте от 65 до 74 лет в пяти исследовательских центрах в Натале (Бразилия), Манисалес (Колумбия), Тиране (Албания), Сен-Гьясинте (Квебек), и Кингстон (Онтарио) предполагают, что у женщин статистически значимо выше вероятность инвалидности (определяемой как трудности при ходьбе на 400 метров или подъеме по лестнице) во всех исследовательских центрах, кроме Кингстона (Онтарио) [18].

В литературе сообщается о нескольких причинах этих гендерных различий.Женщины, как правило, живут дольше с большими функциональными ограничениями [13], что означает, что они проводят больше лет с риском инвалидности, чем мужчины [19, 20], что приводит к более высокой распространенности. Была выдвинута гипотеза, что более высокая распространенность остеоартрита и заболеваний опорно-двигательного аппарата среди пожилых женщин с связанной с ними болью [21, 22] и депрессией [23] может частично объяснить гендерные различия в инвалидности с подвижностью.

Учитывая широкое использование обычных инструментов самоотчетов для оценки мобильности, различное сообщение мужчин и женщин о трудностях с мобильностью может способствовать наблюдаемым различиям в мобильности по признаку пола.Эти самооценки можно улучшить, добавив объективные показатели физической работоспособности [13, 24, 25]. Более низкая физическая работоспособность наблюдалась у женщин, которые моложе при рождении первого ребенка и у повторнородящих женщин — два частых фактора среди женщин, живущих в странах с низким и средним уровнем дохода [26], которые могут объяснить различный разрыв в мобильности между мужчинами и женщинами старшего возраста. Различия в мобильности между мужчинами и женщинами также объясняются гендерными ролями, которые различаются в разные периоды времени и регионы мира [14, 17, 27].Различия в социальной конструкции пола проистекают из социальных факторов и поведенческих реакций, которые зависят от времени и места. Социальные факторы выражаются в нормах и ценностях, навязанных рядом социальных и культурных институтов, таких как государственные законы, семейные роли и традиции, религия и средства массовой информации, в то время как поведенческие реакции являются выражением социальных норм и ценностей через индивидуальное отношение и поведение. . В некоторых обществах женщины не пользуются равными правами и чаще подвергаются насилию, дискриминации и стигматизации, чем мужчины.Такие неблагоприятные условия жизни могут приводить к физиологическим механизмам и, в конечном итоге, способствовать гендерным различиям в инвалидности при передвижении в раннем пожилом возрасте.

За последние несколько лет концепция гендерно-ролевой ориентации (ГРО) была введена как психологическая мера для изучения гендерных различий в состоянии здоровья. Согласно модели андрогинности, люди, поддерживающие высокую мужественность и женственность, классифицируются как « андрогинные », люди с высокой маскулинностью и низкой женственности — как « мужские », люди с высокой женственностью и с низким уровнем мужественности — как « женские », оба как «недифференцированные» [28].Связь между биологическим полом и гендерно-ролевой ориентацией не согласуется с предыдущими исследованиями, опубликованными в литературе. Например, результаты исследований, проведенных среди молодых немецких медсестер, не подтверждают половые различия в отношении гендерных ролей [29]. В двух пилотных исследованиях, проведенных нашей командой в Бразилии и Испании, гендерные роли не были статистически связаны с биологическим полом у пожилых людей [30, 31]. Стоит отметить, что размеры выборок всех вышеупомянутых исследований были небольшими.Между тем, результаты самой старой когорты лонгитюдного исследования социальных паттернов здоровья в Шотландии показали небольшие, но значимые половые различия в отношении гендерных ролей (p <0,05) [32].

GRO, наряду с системой классификации Bem Sex Role (BSRI), мало использовалась в исследованиях, связанных со здоровьем. Результаты эмпирических исследований ОРО и здоровья показывают, что у мужчин «мужественность» способствует более высокому риску смертности от хронических болезней сердца (ИБС), в то время как более высокие показатели «женственности» связаны с более низким риском смерти от ИБС [32].Среди мужчин и женщин из того же исследования «мужественность» была отрицательно связана с суицидальными мыслями в раннем среднем возрасте, в то время как «женственность» не была связана с серьезными суицидальными мыслями в любом возрасте [33]. Небольшое исследование здоровых рабочих среднего возраста из Монреаля, Канада, показало, что более высокая мужественность и женский пол предсказывают увеличение количества жалоб на физическое состояние, при этом результаты свидетельствуют о повышенной уязвимости к сердечно-сосудистым заболеваниям [34]. Более высокая женственность была связана с более высокими показателями рецидивирующего острого коронарного синдрома (ОКС) и, среди более молодых пациентов с ОКС, с повышенным риском гипертонии, семейным анамнезом сердечно-сосудистых заболеваний, а также депрессивными и тревожными симптомами [35, 36].Андрогинные гендерные роли [37] и более высокие показатели мужественности [38] были связаны с более низкими депрессивными симптомами у пожилых людей.

Боль также связана с гендерными ролями. Метаанализ тринадцати исследований показал, что мужественность была связана с более высоким болевым порогом и толерантностью к боли, в то время как женственность была связана с большей реакцией на болевую чувствительность у здоровых людей. Однако эти результаты следует интерпретировать с осторожностью, учитывая значительную неоднородность исследований [39].Среди пожилых людей женственность была связана с более сильным восприятием боли у мужчин и более низкой болевой чувствительностью у женщин [40].

Использование медицинских услуг обычно связано с тем, чтобы быть женщиной. Однако одно исследование показало, что как пожилые мужчины, так и женщины с повышенной мужественностью чаще обращаются за медицинской помощью [41]. Результаты исследования, проведенного среди долгожителей столицы Токио, предполагают, что женственность связана с долголетием, а андрогинность может быть связана с успешным старением [42].

Ни в одном из процитированных исследований не изучалась связь между гендерными ролями и физическими функциями в пожилом возрасте.Необычная вариабельность гендерного разрыва в инвалидности с опорой на подвижность во всем мире подняла вопрос о том, связана ли потеря подвижности с женственностью, в то время как хорошее физическое состояние связано с мужественностью. Поэтому мы разработали следующие гипотезы:

1. Гендерные роли связаны с нарушением подвижности и физической работоспособностью нижних конечностей в пожилом возрасте.
2. По сравнению с андрогинными типами мужчины и женщины, которые идентифицируют себя с характеристиками, определяемыми как «мужские», имеют более низкие коэффициенты распространенности как инвалидности, так и низкой физической работоспособности, в то время как те, которые определены как «недифференцированные» или «женские», имеют более высокие коэффициенты распространенности.
3. Сила связи между гендерными ролями, ограниченными возможностями передвижения и физической работоспособностью варьируется в разных обществах.

Методы

Популяция и выборки

Отбор проб и набор.

Участники базового исследования Международного исследования мобильности в старении (IMIAS). Цель исследования — изучить гендерные различия в мобильности с точки зрения жизненного пути. IMIAS проводился в пяти городах, расположенных в странах с разной степенью гендерного равенства, чтобы выявить широкий спектр гендерных факторов, факторов риска мобильности и физических показателей.Обоснование исследования было объяснено в предыдущих публикациях (Zunzunegui, 2015). Вкратце, исследование проводилось в двух канадских городах (Кингстон, Онтарио и Сен-Гиацинт, Квебек), одном городе в Колумбийских Андах (Манисалес), одном городе на северо-востоке Бразилии и Тиране в Албании. Большинство пожилых людей в Бразилии, Албании и Канаде зарегистрировано в национальных системах здравоохранения, которые обеспечивают всеобщее страхование здоровья. В Колумбии примерно 82% взрослых старше 60 лет охвачены системами социального обеспечения и субсидируемыми программами общественного здравоохранения [43].

Всего в 2012 году было отобрано 1995 проживающих в общинах пожилых людей в возрасте от 65 до 74 лет. Выборка была стратифицирована по полу и включала примерно 200 мужчин и 200 женщин из пяти исследовательских центров: Натал (Бразилия), Манисалес (Колумбия). , Тирана (Албания), Кингстон (Онтарио, Канада) и Сен-Гиацинт (Квебек, Канада). Расчеты размера выборки были выполнены при условии, что исходное соотношение распространенности инвалидности с опорой на подвижность между мужчинами и женщинами составляет 1,8, с ошибкой типа I, равной 0.05 и погрешность II типа 0,2.

Стратегии найма.

Рекрутмент описан в ранее опубликованных отчетах [18, 44]. Вкратце, использовались два метода набора. В Натале, Тиране и Манисалесе участники были отобраны случайным образом через центры первичной медико-санитарной помощи по соседству, и интервьюеры связались с участниками напрямую, чтобы пригласить их принять участие в исследовании.

участников из канадских центров были набраны случайным образом с заменой из районных клиник семейной медицины.Семейные врачи разослали своим пациентам пригласительные письма, чтобы они могли связаться с нашим полевым координатором для получения информации об исследовании. В Сен-Гиацинте все пациенты поступали из крупнейшей групповой клиники семейной медицины, к которой аффилированы более 80% врачей и которая охватывает всю территорию города. В Кингстоне две клиники, включенные в исследование, являются большими, охватывающими всю территорию Центрального Кингстона. В Сен-Гиацинте выборка была стратифицирована по районам, что повысило репрезентативность исследуемой выборки, в то время как в Кингстоне такая стратификация была невозможна.В результате выборка Сен-Гиацинт была репрезентативной для пожилых людей общины в возрасте от 65 до 75 лет с точки зрения семейного положения, образования и дохода по сравнению с данными переписи населения Канады 2006 года. В Кингстоне участники были более образованными, чем остальные участники переписи на этом участке, но имели схожее семейное положение и доход.

Эти косвенные методы найма в городах Канады были необходимы, потому что комитеты по этике канадских сайтов не разрешали исследователям напрямую общаться с потенциальными участниками, чтобы пригласить их к участию.

В то время как процент ответов был близок к 100% на сайтах в Латинской Америке и более 90% на сайтах в Албании, процент ответов на сайтах в Канаде составлял примерно 30%. Существующая литература предполагает, что можно ожидать, что процент ответивших будет ниже на канадских участках, чем на других участках, участвующих в исследовании [45–47], в основном из-за ограничений на прямой доступ для участников.

Методы сбора данных.

Ответы на анкету IMIAS были собраны с помощью подробных структурированных интервью, которые включали широкий спектр мер демографических и социально-экономических переменных, самоотчет о существующих медицинских состояниях, оценку жизненного пространства, поведение в отношении здоровья, качество жизни, физическую активность, физическое развитие и тесты когнитивных функций, а также оценка силы захвата, зрения и артериального давления.Все интервьюеры прошли стандартизированное обучение на каждом участке. Все процедуры сбора данных проводились на дому у участников, за исключением Манисалеса, где тесты зрения и физической работоспособности проводились в местной больнице. Все процедуры, включая документы и руководства по сбору данных, доступны на местных языках.

Критерии исключения.

Участники были исключены, если у них было четыре или более ошибок по шкале ориентации когнитивного теста Леганеса (LGT) [48], проведенного в начале интервью, поскольку в этом случае они считались неспособными завершить исследование. процедуры.Всего по этой причине были исключены девять участников: пять в Натале, двое в Манисалесе, по одному в Сен-Гиацинте и Тиране и ни одного в Кингстоне.

Этические соображения.

Исследование IMIAS было одобрено комитетами по этике исследований Университета Калдас (Колумбия), Федерального университета Риу-Гранди-ду-Норти (Бразилия), Албанского института общественного здравоохранения (Албания), Университета Квинс (Канада) и Исследовательский центр больниц Монреальского университета (Канада).Письменное информированное согласие было получено от всех субъектов до их участия.

Результаты

Это исследование имеет два результата: инвалидность и плохая физическая работоспособность. Нарушение подвижности — это трудности, о которых сообщают сами люди, при ходьбе на 400 метров или подъеме по лестнице без отдыха [49].

Физическая работоспособность оценивалась с помощью серии тестов функции нижних конечностей, короткой батареи физических характеристик (SPPB). Этот объективный показатель является надежным предиктором потери подвижности у пожилых людей; люди с низкими показателями чаще страдают инвалидностью, госпитализацией и смертностью [50–52].SPPB включает в себя три временных теста функции нижних конечностей: иерархический тест на равновесие стоя, четырехметровую ходьбу и пять повторных стоек на стуле. В тесте на равновесие стоя участники были проинструктированы сохранять позицию на двух ногах в течение 10 секунд, а затем — в полутандемной стойке в течение 10 секунд. Задание на скорость походки включало расчет времени для четырехметровой ходьбы в обычном темпе участников. Для тех, у кого дома не было четырехметровой дистанции, был проведен трехметровый тест и соответственно скорректированы оценки.Этот тест был повторен дважды, используя более быструю из двух прогулок. Для задания стоя на стуле участников сначала попросили продемонстрировать их способность один раз подняться со стула. Если они демонстрировали эту способность, их просили встать и сесть пять раз как можно быстрее, скрестив руки на груди. Дополнительные сведения о проведении этих трех тестов были опубликованы в другом месте [53, 54] и могут быть просмотрены на веб-сайте SPPB (http://www.grc.nia.nih.gov/branches/leps/sppb/index.htm). Каждый из трех компонентов SPPB (баланс, походка и стойка на стуле) оценивается от 0 до 4, где 0 указывает на невозможность выполнить тест, а 4 указывает на высшую категорию производительности. Сводка оценок физических показателей участников была получена путем сложения оценок всех трех компонентов SPPB для каждого участника. Таким образом, общие баллы могут варьироваться от 0 до 12, причем более высокие баллы означают лучшую физическую работоспособность.

Мы проверили SPPB на французском, испанском и португальском языках во время предыдущих исследований, проведенных в Квебеке, Колумбии и Бразилии [55, 56].В этом исследовании плохая физическая работоспособность была определена как общий балл SPPB ниже 8 [18].

Экспозиция

Гендерно-ролевая ориентация.

Гендерные роли были измерены с использованием краткой формы из 12 пунктов Обзора половых ролей Бема (BSRI), охватывающей стереотипные черты характера. Этот инструмент был первоначально разработан и протестирован на выборке студентов университетов из Испании [57]. Обоснованность 12-пунктового BSRI была продемонстрирована на испанских и бразильских пожилых людях [30, 31]. В подтверждающем факторном анализе с использованием данных IMIAS, двухфакторные решения были извлечены из 12-пунктового BSRI, и окончательная модель продемонстрировала приемлемую конвергентную и конструктивную валидность для измерения гендерных ролей у пожилых людей [58].

Каждая оценка «мужественности» и «женственности» равна среднему из шести оценок пунктов ( «мужественность или инструментальность» — обладает лидерскими способностями, действует как лидер, доминирует, обладает сильной индивидуальностью, защищает собственные убеждения, заставляет решения легко; «женственность или выразительность» — нежный, теплый, ласковый, нежный, отзывчивый, чувствительный к потребностям других) (Таблица 1).

Внутренняя надежность обеих шкал была приемлемой, с α Кронбаха = 0.75, и α = 0,76 для элементов инструментальности и выразительности соответственно и для мужчин и женщин отдельно (α варьировалось от 0,73 до 0,78) [58]. Вопросы BSRI задавались участникам с использованием наглядных пособий, иллюстрирующих шкалу от 1 («никогда или почти никогда не верно») до 7 («всегда или почти всегда верно») для каждого пункта. Метод медианного разделения, рекомендованный Бемом, был использован для разделения оценок «мужественность» и «женственность»; таким образом, баллы, превышающие или равные среднему баллу, были классифицированы как «высокие», а баллы с баллами ниже среднего — как «низкие».В результате были разделены четыре группы, в зависимости от того, набрали ли индивиды больше или меньше медианы по шкалам «мужественности» и «женственности»: «андрогинные» [высокая оценка «женственности» (F), высокая оценка «мужественности» (M). ]; «Мужской» [высокий M, низкий F]; «Женский» [высокий F, низкий M]; или «недифференцированный» [низкий M, низкий F] [28]. Мы использовали медианное значение для каждого исследовательского сайта IMIAS, чтобы учесть различия в конкретных местах.

Ковариаты

Возраст, пол, семейное положение, образование, доход и место учебы считались потенциально искажающими связь между гендерными ролями и ограниченными возможностями передвижения у пожилых людей.Чем дольше люди живут, тем выше вероятность развития у них ограничений подвижности и инвалидности [59–61]. Поскольку возраст населения IMIAS составляет от 65 до 74 лет, те, кто был старше, имели больший жизненный опыт и принадлежали к более ранним когортам в своих странах, что могло повлиять на их личные взгляды на гендерно-ролевую ориентацию.

Участников спросили, являются ли они холостыми, женатыми, вдовами или разведенными. Мало что известно о связи между гендерными ролями и семейным положением, но между ними есть возможная связь.Например, женатые мужчины из Японии, как правило, имели более высокую мужественность, чем неженатые мужчины [62].

Социально-экономический статус связан с гендерными ролями. Мужчины и женщины с более высоким уровнем образования и доходов поддерживают более эгалитарные гендерные ролевые ориентации [63, 64]. Между тем сторонники традиционных гендерных ролей характеризуются низким социально-экономическим статусом (низкий уровень доходов и образования) [65, 66]. Мы использовали образование как непрерывную переменную, чтобы исключить остаточную путаницу, так как средние годы обучения в разных странах различались.Достаточность дохода было самооценено с помощью следующего вопроса: «В какой мере ваш доход достаточен для достижения ваших целей?» Возможные ответы были очень достаточными, достаточными и недостаточными.

Поскольку IMIAS проводится в пяти исследовательских центрах с разным культурным, политическим и экономическим прошлым, корректировки были внесены в исследовательский сайт.

Статистический анализ

Анализ данных выполнялся с помощью статистического пакета IBM для социальных наук (SPSS) версии 22.0 и STATA версии 11.0. Мы ограничили наш анализ участниками, для которых отсутствовали данные по любому из пунктов BSRI или ковариатам. Участники с отсутствующими значениями по любому из пунктов BSRI (n = 28) не отличались от участников, включенных в анализ данных, с точки зрения возраста, пола, количества лет образования, типа занятия, достаточности дохода или места проведения исследования (p> 0,05). Окончательная выборка состояла из 1967 участников из пяти исследовательских центров IMIAS. Описательная статистика была получена для всей выборки с разбивкой по полу.Различия между гендерными ролевыми группами и другими ковариатами по полу были исследованы статистически с использованием тестов хи-квадрат, Т-тестов и тестов ANOVA, где это необходимо.

Двумерная статистика использовалась для исследования и оценки отношений между гендерными ролевыми группами и ко-вариациями. Для всей выборки IMIAS была запущена серия моделей регрессии Пуассона с устойчивой дисперсией. Пуассоновская регрессия предпочтительнее логистической регрессии при анализе общих бинарных исходов в поперечных данных, поскольку она обеспечивает оценку коэффициентов распространенности с более консервативными доверительными интервалами [67].Эти модели оценивали взаимосвязь между гендерными ролями и самооценкой инвалидности или низкой физической работоспособности, используя андрогинную роль в качестве эталонной категории и корректируя потенциальные коварианты. Мультипликативные термины продукта были добавлены для проверки взаимодействия между а) группами гендерных ролей и биологическим полом, б) гендерными ролями и исследовательскими объектами, при уровне статистической значимости p <0,05.

Результаты

Все участники 1967 года (1025 женщин и 942 мужчины) родились между 1938 и 1947 годами, средний возраст мужчин (69.13, 2,92 SD) и женщин (69,10, 2,80 SD) были примерно одинаковыми (Таблица 2).

Распределение мужчин и женщин по исследовательским сайтам не отличалось (p = 0,85). Средняя продолжительность образования была немного выше у мужчин (10,36, 2,92 SD), чем у женщин (9,06, 5,43 SD). Семейное положение участников значительно различается по полу: меньше мужчин, чем женщин, зарегистрированы как одинокие (4,4% против 7,7%), больше мужчин, чем женщин, состоящих в браке (80% против 50,7%), меньше мужчин, чем женщин, овдовевших (4,7% против женщин). 27,4%), и мужчин развелось меньше, чем женщин (10.9% против 14,4%). Достаточность доходов существенно различалась в зависимости от пола: больше мужчин, чем женщин, сообщили об очень достаточном доходе (33,1% против 27,7%), равные доли мужчин и женщин сообщили о едва достаточном доходе (33,7%), и меньше мужчин, чем женщин, сообщили о недостаточном доходе (33,2%). против 38,6%). Мужчины сообщили о более высоких баллах по шкале мужественности, чем женщины (среднее 4,78 против 4,49, p <0,001), и более низких баллах по шкале женственности, чем женщины (среднее 5,60 против 5,88, p <0,001).

Гендерные роли значительно различались в зависимости от биологического пола (p <0.001). Больше мужчин, чем женщин, были классифицированы как мужские (26% против 14,9%) и недифференцированные (28,3% против 25,4%) и меньше как женские (14,4% против 27%). Примерно одинаковые пропорции мужчин и женщин были классифицированы как андрогинные (31,2% против 32,7%). Во всех исследовательских центрах IMIAS женщины сообщали о более высокой распространенности инвалидности при передвижении и низкой физической работоспособности, причем наибольшая распространенность отмечалась в Тиране, а наименьшая - в Канаде (p <0,001) (рис. 1).

Таблица 3 показывает половые отношения между гендерными ролевыми группами, функциональные ограничения и все возможные факторы, мешающие.У мужчин низкая физическая работоспособность чаще встречалась из-за недифференцированной гендерной роли; иметь очень достаточный доход чаще среди андрогинных и мужских типов. У женщин инвалидность и плохая физическая работоспособность чаще встречались по недифференцированному типу; количество лет образования было самым высоким у андрогинных и самым низким у недифференцированных типов; и наличие очень достаточного дохода чаще было среди андрогинных женщин и реже среди недифференцированных женщин.

Таблица 4 показывает связи между гендерными ролями, ограниченными возможностями передвижения и SPPB <8. Поскольку информация об ограничении подвижности не была доступна для четырех человек, размер выборки для этого анализа составил n = 1963. Не скорректированная модель показывает, что, принимая андрогинность в качестве эталонной категории, те, кто одобряет женскую роль, и те, кто одобряет недифференцированные роли, были более вероятными. иметь инвалидность с опорой на подвижность, с PRR = 1,35 (95% CI 1,15; 1,58) и PRR = 1,34 (95% CI 1,15; 1,56) соответственно.Эти коэффициенты распространенности очень мало изменились после корректировки по полу.

Таблица 4. Коэффициенты распространенности (95% доверительный интервал) для взаимосвязи между гендерными ролями и самооценкой инвалидности и плохой физической работоспособности с использованием регрессии Пуассона с устойчивой дисперсией.

https://doi.org/10.1371/journal.pone.0156828.t004

После поправки на возможные искажающие факторы распространенность инвалидности подвижности для участников, поддерживающих недифференцированные роли, была выше, чем для участников, поддерживающих андрогинные гендерные роли (скорректированный коэффициент распространенности PRR = 1.23, 95% ДИ 1,07–1,42). Точно так же участники, одобряющие женские гендерные роли, имели более высокий уровень распространенности инвалидности при передвижении по сравнению с участниками с андрогинными ролями (скорректированный PRR = 1,19, 95% ДИ 1,03–1,39). Показатели распространенности участников, классифицированных как мужские, не отличались от показателей андрогинных участников (скорректированная PRR = 1,09, 95% ДИ 0,93–1,29). Чтобы выяснить, различаются ли связи между гендерными ролями и самооценкой мобильности в зависимости от пола или культурных особенностей, мы проверили значимость условий мультипликативного взаимодействия.Не было обнаружено никаких доказательств взаимодействия между гендерными ролями и полом или местом исследования (p-значение условий мультипликативного взаимодействия> 0,05). Факторами, независимо связанными с ограниченными возможностями передвижения, были: незамужняя женщина, низкий уровень образования, недостаточный доход и место учебы. Примечательно, что контроль пола не изменил ассоциации гендерных ролей и инвалидности. Дальнейшая корректировка по семейному положению, образованию, доходу и месту исследования немного уменьшила связь между гендерными ролями и ограниченными возможностями передвижения, но не изменила значимости результатов.

Анализы физической работоспособности были основаны на 1942 человеке, потому что 25 субъектов не проходили обследование в больнице в Манисалесе. Показатели распространенности плохой физической работоспособности среди участников, поддерживающих недифференцированные гендерные роли, были выше, чем среди участников, классифицированных как андрогинные (нескорректированная PRR = 1,57, ДИ 1,14–2,18). Точно так же те, кто одобряет женские гендерные роли, имели более высокие показатели распространенности, чем андрогинные участники (нескорректированная PRR = 1,79, CI 1,33–2,41). Как и в случае моделей с ограниченными возможностями передвижения, показатели распространенности для участников, классифицированных как мужские, не отличались от таковых для участников-андрогинных.Эти оценки коэффициентов распространенности мало изменились после корректировки по полу и остались сильными и значимыми после корректировки по всем потенциальным ковариатам. Не было доказательств мультипликативного взаимодействия по полу или сайтам исследований.

Поскольку возраст не был связан с гендерными ролями, он не был включен в модели многомерной регрессии.

Обсуждение

Сводка результатов

Имеется множество доказательств того, что женщины имеют более высокую распространенность и частоту самооценки инвалидности и плохой физической работоспособности по сравнению с мужчинами.Более того, разрыв между женщинами и мужчинами больше в странах с низким и средним уровнем доходов по сравнению со странами с высоким уровнем доходов. Однако мало что известно о том, можно ли объяснить эти половые различия гендерными стереотипами.

В настоящем исследовании мы смогли проверить три гипотезы. Во-первых, наблюдались значимые ассоциации гендерных ролей с подвижностью и физической работоспособностью нижних конечностей. Во-вторых, по сравнению с андрогинным типом женские или недифференцированные гендерные роли были положительно связаны с ограниченными возможностями передвижения и плохой физической работоспособностью у пожилых мужчин и женщин.Вопреки нашей гипотезе, одобрение черт мужественности не было связано с меньшей инвалидностью или лучшей физической работоспособностью по сравнению с одобрением андрогинной роли. Наши результаты могут быть объяснены характером пунктов шкалы BSRI-маскулинности, которые в основном отражают позитивные, культурно желаемые самооценки мужских или инструментальных черт (например, лидерские способности, отстаивание собственных убеждений). Эти черты не ограничены и концептуально не равны термину гегемонная маскулинность, который относится к доминирующему типу маскулинности среди меньшинства мужчин, который помогает поддерживать доминирование над женщинами [68] и связан с различными рискованными или нездоровыми формами поведения [68]. 69].В-третьих, вопреки нашей гипотезе, эти отношения не изменяются полом или исследованиями IMIAS.

Актуальность результатов исследования

Текущие результаты подтверждают модель андрогинности [28, 70, 71], согласно которой люди, поддерживающие андрогинные роли, должны демонстрировать лучшее общее состояние здоровья в течение всей жизни, в то время как лица с недифференцированными ролями должны демонстрировать худшее состояние здоровья. Поддержка андрогинных ролей дает преимущество большей поведенческой адаптации к разнообразным ситуациям, с которыми человек может столкнуться в повседневной жизни.

Предыдущее исследование демонстрирует сохранение традиционных гендерных ролей в популяциях из Канады, Латинской Америки и Юго-Восточной Европы, причем все больше женщин перенимают социально желательные инструментальные черты из-за их активного участия в рабочей силе и своих сообществах [72–77]. Основываясь на наших результатах, мы предполагаем, что пожилые мужчины и женщины, поддерживающие экспрессивные (женские) черты или недифференцированные гендерные роли, могут не соответствовать ожиданиям своего общества, могут потерять контроль над своей собственной жизнью, с большей вероятностью усыновят плохое здоровье. поведения и имеют более высокий риск хронических заболеваний и депрессии.Следовательно, они испытывают больше функциональных ограничений.

Наши результаты показывают, что сила связи между гендерными ролями, мобильностью и физическими функциями очень мало меняется после корректировки пола. Таким образом, гендерные характеристики не объясняют половые различия функциональных ограничений, но связаны с ними независимо друг от друга разными путями. Следовательно, в будущих исследованиях следует проверить другие гипотезы о путях посредничества между гендерными ролями и функциональными ограничениями.

Исследование IMIAS дает возможность изучить связь между гендерными ролями и функциональными ограничениями в пяти международных выборках пожилых людей. Его международный дизайн позволяет нам исследовать широкий спектр воздействий, а также результаты мобильности и физической работоспособности. Более того, он позволяет нам сравнивать уровни распространенности и определять причины различий в показателях распространенности среди населения [78, 79]. Страны, в которых расположены наши исследовательские площадки, различались по гендерному неравенству.Канада занимает 25 ^место , Албания 45 ^место , Бразилия 97 ^место и Колумбия 92 ^место в Индексе гендерного неравенства, опубликованном в 2015 году [80]. Эти рейтинги можно использовать в качестве приблизительных значений текущих национальных индикаторов гендерного неравенства для участвующих городов. Таким образом, Канада является более эгалитарной, за ней следуют Албания, а затем Колумбия и Бразилия, занимающие примерно такую ​​же позицию.

Вопреки нашей гипотезе, неоднородности эффектов в разных исследовательских центрах не наблюдалось.В отдельном стратифицированном анализе по исследовательским центрам (результаты не показаны), гендерные роли и оба показателя функциональных ограничений функции нижних конечностей были статистически связаны, но наблюдались более широкие 95% доверительные интервалы PRR, что ожидается из-за меньшего размера выборки. .

Сильные стороны и ограничения

Насколько нам известно, это первое исследование, посвященное изучению потенциального вклада гендерных ролей в понимание взаимосвязи между полом и функциональными ограничениями нижних конечностей в большой международной выборке пожилых людей.Мы использовали показатели гендерной роли и физических функций, которые были подтверждены либо в популяции IMIAS, либо в популяциях, аналогичных тем, которые использовались в исследовании IMIAS [49, 55, 58]. Мы использовали как самоотчетные, так и объективно оцененные показатели физической функции нижних конечностей и получили согласованные результаты.

Однако настоящее исследование следует рассматривать с учетом некоторых ограничений. Во-первых, как и в большинстве перекрестных исследований, мы не можем твердо установить временную связь между причиной и следствием.Однако, поскольку гендерные роли конструируются и формируются на протяжении всей жизни, от детства до взрослой жизни и до ранней старости, они, вероятно, предшествуют наступлению инвалидности и функционального спада.

Во-вторых, могла иметь место систематическая ошибка выживаемости, поскольку ожидаемая продолжительность жизни при рождении в популяциях Латинской Америки была очень низкой для включенных когорт рожденных (менее 35 лет для когорты мужчин и женщин IMIAS в Натале, Бразилия) [81] . Участники исследования могут быть самыми выносливыми из своих когорт и могут иметь слишком большое количество физически здоровых и андрогинных людей.

В-третьих, как объясняется в разделе о методах, выборка в Кингстоне (Канада) была слишком образованной по сравнению с канадской переписью 2006 года в этом городе для той же возрастной группы, что может ограничить достоверность наших результатов в Кингстоне.

Наконец, мы не можем исключить возможную предвзятость социальной желательности, поскольку BSRI позволяет людям оценивать себя по различным аспектам общих культурных ценностей.

Выводы

Женские и недифференцированные гендерные роли являются независимыми факторами риска функциональных ограничений нижних конечностей у пожилых людей.Наши результаты показывают, что гендерные роли, проистекающие из социального конструирования пола, связаны с физическими функциями и мобильностью в раннем пожилом возрасте. Это исследование проливает свет на то, как гендерные роли связаны с ограниченными возможностями передвижения и плохой физической работоспособностью у пожилых людей. Необходимы дальнейшие исследования для изучения путей посредничества, посредством которых гендерные стереотипные черты влияют на функциональные ограничения, а также для изучения лонгитюдного характера этих ассоциаций.

Ключевые сообщения

Что уже известно

• У женщин более высокая распространенность и частота функциональных ограничений нижних конечностей, чем у мужчин.
• Существуют заметные различия в величине этих различий между мужчинами и женщинами в разных странах.

Что добавляет эта статья

• Участники, идентифицирующие себя со стереотипными гендерными ролевыми чертами, определяемыми как «женские» или «недифференцированные», с большей вероятностью сообщат о повышенных коэффициентах распространенности самооценки инвалидности, связанной с подвижностью, и о более плохой объективной оценке физической работоспособности нижних конечностей, чем «андрогинные» участники.
• Эти ассоциации остались значимыми после поправки на пол, семейное положение, образование, достаточность дохода и места проведения исследований.

Биологический пол и социальный контекст не являются модификаторами эффекта в этих отношениях.

Вклад авторов

Проанализированы данные: TA. Написал статью: ТА АВ МА Ю.Г. МВЗ.

Ссылки

1. 1. Уэббер С.К., Портер М.М., Менек В.Х. Мобильность у пожилых людей: комплексные основы.Геронтолог. 2010.
2. 2. Shumway-Cook A, Ciol MA, Yorkston KM, Hoffman JM, Chan L. Ограничения мобильности в популяции Medicare: распространенность, социально-демографические и клинические корреляты. J Am Geriatr Soc. 2005. 53 (7): 1217–21. Epub 2005/08/20. pmid: 16108942.
3. 3. Бентли Дж. П., Браун Си Джей, МакГвин Дж. Младший, Сойер П., Оллман Р. М., Рот DL. Функциональный статус, мобильность жизненного пространства и качество жизни: продольный анализ посредничества. Исследование качества жизни: международный журнал, посвященный аспектам качества жизни при лечении, уходе и реабилитации.2013. 22 (7): 1621–32. Epub 2012/11/20. pmid: 23161329; PubMed Central PMCID: PMCPmc3618999.
4. 4. Wilkie R, Peat G, Thomas E, Croft P. Факторы, связанные с ограниченной подвижностью вне дома у проживающих в сообществах взрослых в возрасте от 50 лет и старше с болью в коленях: пример использования международной классификации функционирования для исследования ограничений участия. Arthrit Rheum-Arthr. 2007. 57 (8): 1381–9. ISI: 000251638200008.
5. 5. Сирена А, Хакамиес-Бломквист Л.Мобильность и благополучие в старости. Вверх Гериатр Rehabil. 2009. 25 (1): 3–11. ISI: 000263653500002.
6. 6. CIHR. Руководство по исследованию гендера, пола и здоровья: инструмент для соискателей CIHR. Канадские институты исследований в области здравоохранения, 2010 г.
7. 7. Health Canada 2000. Политика здравоохранения Канады в области гендерного анализа.
8. 8. Кригер Н. Гендеры, полы и здоровье: каковы связи и почему это важно? Международный эпидемиологический журнал. 2003. 32 (4): 652–7.pmid: 12

   7

9. 9. Баннерман Э., Миллер М.Д., Дэниелс Л.А., Кобиак Л., Джайлз Л.К., Уайтхед С. и др. Антропометрические индексы предсказывают физическое функционирование и подвижность у пожилых австралийцев: Австралийское лонгитюдное исследование старения. Общественное здравоохранение. 2002. 5 (5): 655–62. Epub 2002/10/10. pmid: 12372159.
10. 10. Гуаллар-Кастильон П., Сагардуи-Вильямор Дж., Банегас Дж. Р., Грасиани А., Форнес Н. С., Гарсия Е. Л. и др. Окружность талии как предиктор инвалидности у пожилых людей.Ожирение. 2007. 15 (1): 233–44. ISI: 000249605500029. pmid: 17228052
11. 11. Беланд Ф, Зунзунеги М.В. Предикторы функционального статуса пожилых людей, живущих дома. Возраст Старение. 1999. 28 (2): 153–9. WOS: 000079703000012. pmid: 10350412
12. 12. Левейль С.Г., Пеннинкс Б.В., Мельцер Д., Измирлиан Г., Гуральник Дж. Половые различия в распространенности инвалидности опорно-двигательного аппарата в пожилом возрасте: динамика заболеваемости, выздоровления и смертности. Журналы геронтологии Серия B, Психологические и социальные науки.2000; 55 (1): S41–50. Epub 2000/03/23. pmid: 10728129.
13. 13. Меррилл С.С., Симан Т.Э., Касл С.В., Беркман Л.Ф. Гендерные различия в сравнении показателей самооценки инвалидности и показателей эффективности. Журналы по геронтологии Серия А, Биологические и медицинские науки. 1997; 52 (1): M19–26. Epub 1997/01/01. pmid:

    65.

14. 14. Mechakra-Tahiri SD, Freeman EE, Haddad S, Samson E, Zunzunegui MV. Гендерный разрыв в мобильности: глобальное перекрестное исследование.BMC общественное здравоохранение. 2012; 12: 598. Epub 2012/08/04. pmid: 22856611; PubMed Central PMCID: PMC3506530.
15. 15. Miszkurka M, Zunzunegui MV, Langlois EV, Freeman EE, Kouanda S, Haddad S. Гендерные различия в инвалидности с подвижностью в молодом, среднем и старшем возрасте у взрослых в Западной Африке. Мировое общественное здравоохранение. 2012. 7 (5): 495–508. pmid: 22085342.
16. 16. Альварадо БЭ, Герра РО, Зунзунеги М.В. Гендерные различия в функции нижних конечностей у пожилых людей в Латинской Америке: поиск объяснений с точки зрения всей жизни.Журнал старения и здоровья. 2007. 19 (6): 1004–24. pmid: 18165293
17. 17. Onadja Y, Atchessi N, Soura BA, Rossier C, Zunzunegui MV. Гендерные различия в когнитивных нарушениях и инвалидности в пожилом возрасте: перекрестное исследование в Уагадугу, Буркина-Фасо. Архивы геронтологии и гериатрии. 2013. pmid: 23827740.
18. 18. Зунзунеги М.В., Альварадо Б.Э., Герра Р., Гомес Дж. Ф., Юлли А., Гуральник Дж. М. и др. Разрыв в мобильности между пожилыми мужчинами и женщинами: воплощение пола.Архивы геронтологии и гериатрии. 2015; 61 (2): 140–8. pmid: 26113021
19. 19. Ньюман А.Б., Брач ​​Дж.С. Гендерный разрыв в продолжительности жизни и инвалидности у пожилых людей. Эпидемиологические обзоры. 2001. 23 (2): 343–50. Epub 2002/08/24. pmid: 12192741.
20. 20. Leveille SG, Resnick HE, Balfour J. Гендерные различия в инвалидности: доказательства и основные причины. Старение. 2000. 12 (2): 106–12. Epub 2000/07/21. pmid: 10
    2.
21. 21. Урвин М., Симмонс Д., Эллисон Т., Брамма Т., Басби Н., Роксби М. и др.Оценка бремени опорно-двигательного аппарата в сообществе: сравнительная распространенность симптомов в различных анатомических точках и связь с социальной депривацией. Ann Rheum Dis. 1998. 57 (11): 649–55. ISI: 000077415100004. pmid: 9924205
22. 22. Левей С.Г., Фрид Л., Гуральник Дж. М.. Симптомы инвалидности: о чем сообщают пожилые женщины? J Gen Intern Med. 2002. 17 (10): 766–73. pmid: 123
23. 23. Форлани С., Морри М., Феррари Б, Дальмонте Е., Менчетти М., Де Ронки Д. и др.Распространенность и гендерные различия в поздней депрессии: популяционное исследование. Американский журнал гериатрической психиатрии: официальный журнал Американской ассоциации гериатрической психиатрии. 2013. Epub 2013/04/10. pmid: 23567427.
24. 24. Гуральник JM, Филиал LG, Cummings SR, Curb JD. Измерения физической работоспособности в исследованиях старения. Журналы геронтологии. 1989. 44 (5): M141–6. Epub 1989/09/01. pmid: 2768767.
25. 25. Melzer D, Lan TY, Tom BDM, Deeg DJH, Guralnik JM.Различия в пороговых значениях для сообщения об инвалидности, связанной с передвижением, между национальными подгруппами населения и исследованиями. J Gerontol a-Biol. 2004. 59 (12): 1295–303. WOS: 000226964200009.
26. 26. Pirkle CM, de Albuquerque Sousa AC, Alvarado B, Zunzunegui MV. Ранний возраст матери при первых родах связан с хроническими заболеваниями и плохой физической работоспособностью в более старшем возрасте: перекрестный анализ Международного исследования мобильности в старении. BMC общественное здравоохранение. 2014; 14: 293. Epub 2014/04/02. pmid: 24684705; PubMed Central PMCID: PMCPmc3977880.
27. 27. Ахачич К., Паркер М.Г., Торслунд М. Ограничения мобильности в шведском населении с 1968 по 1992 год: возрастные, гендерные и социальные различия классов. Aging-Clin Exp Res. 2000. 12 (3): 190–8. ISI: 000088522500004.
28. 28. Bem SL. Bem Sex-Role Inventory: профессиональное руководство. Пало-Альто, Калифорния: Консультации психологов Press; 1981.
29. 29. Када О. Полоролевые ориентации, стрессоры и ресурсы у медсестер мужского и женского пола. Обзор психологии. 2010. 17 (2): 97–104.
30. 30. Карвер Л.Ф., Вафаэй А., Герра Р., Фрейре А., Филлипс С.П. Гендерные различия: изучение перечня ролей мужчин и женщин из 12 пунктов (BSRI-12) среди пожилого населения Бразилии. PLoS ONE. 2013; 8 (10): e76356. PMC3788731. pmid: 24098482
31. 31. Вафаэй А., Альварадо Б., Томас С., Муро С., Мартинес Б., Зунсунеги М.В. Обоснованность опросника Bem Sex Role из 12 пунктов у пожилого населения Испании. Исследование модели андрогинности. Архивы геронтологии и гериатрии.2014.
32. 32. Хант К., Льюарс Х., Эмсли С., Бэтти Г.Д. Снижение риска смерти от ишемической болезни сердца среди мужчин с более высокими показателями «женственности»: когортное исследование общей популяции. Int J Epidemiol. 2007. 36 (3): 612–20. Epub 2007/04/19. pmid: 17440023.
33. 33. Хант К., Свитинг Х., Кеоган М., Платт С. Пол, гендерная ориентация, гендерные ролевые установки и суицидальные мысли в трех поколениях. Общее популяционное исследование. Социальная психиатрия и психиатрическая эпидемиология.2006. 41 (8): 641–7. Epub 2006/05/30. pmid: 16732400.
34. 34. Juster RP, Lupien S. Анализ аллостатической нагрузки и физических жалоб на основе пола и пола. Gend Med. 2012. 9 (6): 511–23. Epub 2012/11/20. pmid: 23158957.
35. 35. Пеллетье Р., То же Б., Пилоте Л. Комплексный показатель пола и его связь с факторами риска у пациентов с преждевременным острым коронарным синдромом. Психосоматическая медицина. 2015; 77 (5): 517–26. Epub 2015/05/20. pmid: 25984818.
36. 36.Пеллетье Р., Хан Н.А., Кокс Дж., Даскалопулу С.С., Айзенберг М.Дж., Бэкон С.Л. и др. Пол по сравнению с гендерно-зависимыми характеристиками Что предсказывает исход острого коронарного синдрома у молодых? Журнал Американского колледжа кардиологии. 2016; 67 (2): 127–35. pmid: 267

37. 37. Вафаэй А., Ахмед Т., Фрейре Ад Н.Ф., Зунзунеги М.В., Герра РО. Депрессия, пол и гендерные роли у пожилых людей: международное исследование мобильности в старении (IMIAS). ПлоС один. 2016; 11 (1): e0146867.pmid: 26771828
38. 38. Прайс ЕС, Грегг Дж. Дж., Смит, доктор медицины, Фиск А. Мужские черты и депрессивные симптомы у пожилых и молодых мужчин и женщин. Американский журнал мужского здоровья. 2015. Epub 2015/12/05. pmid: 26634856.
39. 39. Алабас О.А., Ташани О.А., Табасам Г., Джонсон М.И. Гендерная роль влияет на экспериментальные реакции на боль: систематический обзор с метаанализом. Европейский журнал боли. 2012. 16 (9): 1211–23. pmid: 22434689
40. 40. Кэмпбелл С., Эдвардс Р., Хасти Б., Филлингим Р.Возрастные и половые различия в восприятии боли: роль стереотипов гендерных ролей. Журнал боли. 2005; 6 (3): S60.
41. 41. Синнотт Дж. Д., Рабин Дж. С., Виндл М. Т.. Половые роли и старение: теория и исследования с системной точки зрения: Каргер; 1986.
42. 42. Шимонака Ю., Накадзато К., Хомма А. Личность, долголетие и успешное старение среди долгожителей столицы Токио. Международный журнал старения и человеческого развития. 1996. 42 (3): 173–87. Epub 1996/01/01.pmid: 8805082.
43. 43. Gomez F, Curcio CL, Duque G. Здравоохранение для пожилых людей в Колумбии: обзор страны. J Am Geriatr Soc. 2009. 57 (9): 1692–6. Epub 2009/06/12. pmid: 19515103.
44. 44. Дулугу Б., Гомес Ф., Альварадо Б., Герра РО, Илли А., Гуральник Дж. И др. Факторы, связанные с распространенностью гипертонии, осведомленность, лечение и контроль среди участников Международного исследования мобильности в старении (IMIAS). Журнал гипертонии человека. 2016; 30 (2): 112–9.Epub 2015/04/03. pmid: 25833704.
45. 45. Вонг Р., Пелаез М., Паллони А., Маркидес К. Данные опроса по изучению старения в Латинской Америке и Карибском бассейне — Избранные исследования. Журнал старения и здоровья. 2006. 18 (2): 157–79. WOS: 000236236500002. pmid: 16614339
46. 46. Хелливелл Б., Эйлсворт Р., Макдауэлл И., Баумгартен М., Сайкс Э. Корреляты неучастия в канадском исследовании здоровья и старения. Int Psychogeriatr. 2001; 13: 49–56. WOS: 000174020600006. pmid: 11892974
47. 47.Галеа С., Трейси М. Показатели участия в эпидемиологических исследованиях. Летопись эпидемиологии. 2007. 17 (9): 643–53. pmid: 17553702.
48. 48. Де Йебенес М.Дж., Отеро А., Зунсунеги М.В., Родригес-Ласо А., Санчес-Санчес Ф., Дель Сер Т. Валидация короткого когнитивного инструмента для скрининга деменции у пожилых людей с низким уровнем образования. Int J Geriatr Psychiatry. 2003. 18 (10): 925–36. Epub 2003/10/09. pmid: 14533125.
49. 49. Nagi SZ. Эпидемиология инвалидности среди взрослых в США.Ежеквартальный журнал Мемориального фонда Милбанка Здоровье и общество. 1976; 54 (4): 439–67. Epub 1976/01/01. pmid: 137366.
50. 50. Киллер Э., Гуральник Дж. М., Тиан Х., Уоллес РБ, Рубен Д.Б. Влияние функционального статуса на продолжительность жизни пожилых людей. Журналы по геронтологии Серия А, Биологические и медицинские науки. 2010. 65 (7): 727–33. Epub 2010/04/07. pmid: 20363833; Идентификатор PubMed Central PMCID: PMCPmc2884085.
51. 51. Зайдель Д., Брейн С., Джаггер С. Ограничения физического функционирования среди пожилых людей как предиктор последующей инвалидности в инструментальной деятельности повседневной жизни.Возраст Старение. 2011; 40 (4): 463–9. Epub 26.05.2011. pmid: 21609999; PubMed Central PMCID: PMCPmc3114622.
52. 52. Гуральник JM, Ферруччи L, Simonsick EM, Salive ME, Уоллес РБ. Функция нижних конечностей у лиц старше 70 лет как предиктор последующей инвалидности. New Engl J Med. 1995. 332 (9): 556–62. pmid: 7838189.
53. 53. Гуральник Дж. М., Симонсик Е. М., Ферруччи Л., Глинн Р. Дж., Беркман Л. Ф., Блейзер Д. Г. и др. Краткая батарея физической работоспособности для оценки функции нижних конечностей: связь с самооценкой инвалидности и прогнозом смертности и госпитализацией.Журнал геронтологии. 1994; 49 (2): M85–94. Epub 1994/03/01. pmid: 8126356.
54. 54. Гуральник JM, Ферруччи L, Simonsick EM, Salive ME, Уоллес РБ. Функция нижних конечностей у лиц старше 70 лет как предиктор последующей инвалидности. Медицинский журнал Новой Англии. 1995. 332 (9): 556–61. Epub 1995/03/02. pmid: 7838189.
55. 55. Фрейре А.Н., Герра Р.О., Альварадо Б., Гуральник Ю.М., Зунзунеги М.В. Валидность и надежность батареи коротких физических нагрузок в двух разных группах пожилого взрослого населения в Квебеке и Бразилии.J Старение здоровья. 2012; 24 (5): 863–78. pmid: 22422762.
56. 56. Гомес Дж. Ф., Курсио С. Л., Альварадо Б., Зунзунеги М. В., Гуральник Дж. Валидность и надежность короткой аккумуляторной батареи с физическими характеристиками (SPPB): пилотное исследование мобильности в Колумбийских Андах. Колумбия Медика: CM. 2013. 44 (3): 165–71. PMC4002038. pmid: 24892614
57. 57. Матео М, Фернандес Х. La Dimensionidad de los Conceptos de masculinidad y feminidad. Investigaciones Psicológicas. 1991; 9: 95–116.
58. 58.Ахмед Т., Вафаэй А., Белэнджер Э, Филипс С.П., Зунзунеги М.В. Психометрические свойства и подтверждающий факторный анализ инвентаря половых ролей Bem в международной выборке пожилых людей: Международное исследование мобильности в старении (IMIAS). Канадский журнал по старению. 2016; (В печати).
59. 59. Хо СК, Ву Дж, Юэн Ю.К., Шам А, Чан С.Г. Предикторы снижения мобильности: старое-старое исследование Гонконга. Журналы по геронтологии Серия А, Биологические и медицинские науки.1997. 52 (6): M356–62. Epub 1997/12/24. pmid: 9402942.
60. 60. Tilvis RS, Lallukka KM, Saarela M, Sairanen S, Valvanne J. Прогностическое значение трудностей с мобильностью в пятилетнем последующем исследовании четырех когорт новорожденных. Архивы геронтологии и гериатрии. 1997. 25 (3): 311–9. ISI: A1997XZ00400010. pmid: 18653119
61. 61. Гуральник Дж. М., Лакруа А. З., Эбботт Р. Д., Беркман Л. Ф., Саттерфилд С., Эванс Д. А. и др. Сохранение подвижности в позднем возрасте .1. Демографические характеристики и хронические состояния.Am J Epidemiol. 1993. 137 (8): 845–57. WOS: A1993LC83000004. pmid: 8484376
62. 62. Мори М., Накашима Ю., Ямазаки Ю., Курита Х. Полоролевая ориентация, семейное положение и психическое здоровье работающих женщин. Архивы женского психического здоровья. 2002. 5 (4): 161–76. Epub 2003/01/03. pmid: 12510207.
63. 63. Кромптон Р., Лионетт С. Новый гендерный эссенциализм — домашний и семейный «выбор» и их отношение к установкам. Британский социологический журнал. 2005. 56 (4): 601–20. Epub 2005/11/29.pmid: 16309438.
64. 64. Лакей П.Н. Отношение взрослых к возложению домашних обязанностей на детей мужского и женского пола. Секс-роли. 1989. 20 (5–6): 271–81.
65. 65. Маркс Дж., Бун Л.С., Макхейл С.М. Семейные модели гендерно-ролевых отношений. Секс-роли. 2009. 61 (3–4): 221–34. PMC3270818. pmid: 22308059
66. 66. Bolzendahl CI, Myers DJ. Феминистские установки и поддержка гендерного равенства: изменение мнения женщин и мужчин, 1974–1998. Социальные силы. 2004. 83 (2): 759–89.
67. 67. Barros AJD, Hirakata VN. Альтернативы логистической регрессии в поперечных исследованиях: эмпирическое сравнение моделей, которые непосредственно оценивают коэффициент распространенности. Методология медицинских исследований BMC. 2003; 3: 21-. PMC521200. pmid: 14567763
68. 68. Коннелл Р. У., Мессершмидт Дж. У. Гегемонистская маскулинность: переосмысление концепции. Гендер и общество. 2005. 19 (6): 829–59.
69. 69. Куртенэ WH. Конструкции мужественности и их влияние на мужское благополучие: теория пола и здоровья.Социальные науки и медицина. 2000. 50 (10): 1385–401.
70. 70. Bem SL. О пользе альтернативных процедур для оценки психологической андрогинности. Журнал консалтинговой и клинической психологии. 1977; 45 (2): 196. pmid: 850004
71. 71. Bem SL. Измерение психологической андрогинности. Журнал консалтинговой и клинической психологии. 1974. 42 (2): 155–62. pmid: 4823550.
72. 72. Чант С.Х., Краск Н. Гендер в Латинской Америке: издательство Рутгерского университета; 2003 г.
73. 73. Сэрнхульт В. Гендерные и властные образы женщин-политиков в Колумбии: критический анализ дискурса. 2014.
74. 74. Милука Дж. Образование, миграция и рынки труда в Албании: гендерная перспектива: ProQuest; 2009.
75. 75. Силова И., Магно С. Гендерное равенство без масок: демократия, гендер и образование в Центральной / Юго-Восточной Европе и бывшем Советском Союзе. Сравнительный обзор образования. 2004. 48 (4): 417–42.
76. 76.Стеклов Г.Ю., Карлетто С., Аззарри С., Дэвис Б. Пол и миграция из Албании. Демография. 2010. 47 (4): 935–61. PMC3000039. pmid: 21308565
77. 77. Гейл-Росс Р., Бэрд А., Тоусон С. Гендерная роль, удовлетворенность жизнью и благополучие: андрогинность в выборке на юго-западе Онтарио. Канадский журнал о старении = La revue canadienne du vieillissement. 2009. 28 (2): 135–46. pmid: 19860972.
78. 78. Шварц С., Карпентер К.М. Правильный ответ на неправильный вопрос: последствия ошибки типа III для исследований в области общественного здравоохранения.Американский журнал общественного здравоохранения. 1999. 89 (8): 1175–80. PMC1508697. pmid: 10432902
79. 79. Роуз Г. Больные и больные группы населения. Международный эпидемиологический журнал. 2001. 30 (3): 427–32. pmid: 11416056
80. 80. (ПРООН) ПРООН. Отчет о человеческом развитии. Доступно: http: // hdrundporg / en / Composite / GII. 2015.
81. 81. ИБГЕ ФИБДЖЕ-. Séries estatísticas retrospectivas: IBGE; 1987.

Гендерные различия в активном старении: результаты нового индекса индивидуального уровня для европейских стран

Обзор

В таблице 3 представлен обзор средних баллов SHARE-AAI для всего населения пожилого возраста по странам и параметрам.Дания с 65 баллами имеет самый высокий средний показатель индекса, в то время как Греция занимает последнее место со средним баллом примерно 48 баллов. Существенные различия между странами существуют по всем параметрам, за исключением «социальных сетей», где все страны получают почти одинаковые баллы. Измерение «Занятость», а также «Участие в жизни общества» и «Обучение на протяжении всей жизни» демонстрируют огромные различия между странами.

Таблица 3 Показатели индекса и измерения по странам

Когда мы сравниваем результаты нашего SHARE-AAI с другими индексами старения, такими как агрегированный AAI или Global AgeWatch Index, мы обнаруживаем большую согласованность.Как показано на рис. 3а, корреляция между нашим индексом и существующим AAI довольно сильная с коэффициентом корреляции 0,75. Корреляция между нашим индексом и индексом Global AgeWatch (GAW) еще сильнее с коэффициентом корреляции 0,81, как показано на рис. 3b.

Рис. 3

Корреляция SHARE-AAI с AAI и индексом GAW

ВВП на душу населения и продолжительность жизни часто используются в качестве меры общего благосостояния в стране. Таким образом, на рис. 4 представлена ​​корреляция между нашим индексом и ожидаемой продолжительностью жизни на панели (a) и ВВП на душу населения на панели (b) для соответствующих стран.Мы исключили Люксембург, поскольку он явно отличается от ВВП. Хотя корреляция с ожидаемой продолжительностью жизни не так высока, мы получаем коэффициент корреляции 0,66 между SHARE-AAI и ВВП на душу населения.

Рис. 4

Корреляция индекса SHARE-AAI с ВВП и ожидаемой продолжительностью жизни

Страны Средиземноморья имеют более низкие оценки в SHARE-AAI, чем в индексах AAI или GAW, а также ниже, чем ожидалось, исходя из ВВП или продолжительности жизни. Одна из причин может быть связана с влиянием «средиземноморской диеты» на продолжительность жизни.Труднее спорить с более низкими показателями этих стран по отношению к ВВП. Страны Средиземноморья имеют особенно низкие оценки по параметрам «Обучение на протяжении всей жизни», «Деньги», «Участие в жизни общества» и «Занятость».

Рисунок 5 представляет SHARE-AAI по странам и полу и, таким образом, позволяет провести первое сравнение того, насколько активно мужчины стареют по сравнению с женщинами.

Рис. 5

Общий SHARE-AAI по странам и полу

В большинстве стран мужчины и женщины по-разному переживают старение, однако отчасти это различие является результатом различий в измерении занятости.Как показано на рис. 5b, гендерное различие уменьшается, когда параметр «Занятость» не принимается во внимание.

Гендерные различия в возрастных профилях

Для полной оценки гендерных различий в опыте старения важно не ограничиваться простыми средствами страны. Полезным инструментом являются так называемые возрастные профили. ^{Footnote 7} Индивидуальный характер этого индекса позволяет нам показать SHARE-AAI отдельно для каждой возрастной группы. На рис. 6а показано, что общий индекс уменьшается с возрастом, а гендерные различия увеличиваются.

Опять же, мы видим, что согласно SHARE-AAI женщины получают значительно худшие результаты, чем мужчины, а среди женщин старшего возраста эта разница еще больше. Во многом этот эффект обусловлен параметром «занятость»: если мы исключим занятость из индекса (рис. 6b), будет небольшая гендерная разница для лиц моложе 65 лет, но пожилые женщины по-прежнему живут хуже, чем пожилые мужчины.

Рис. 6

Оценка SHARE-AAI по возрасту и полу

Важно отметить, что, поскольку мы смотрим только на одно поперечное сечение из SHARE, мы не можем различить эффекты старения и эффекты когорты; Другими словами, неясно, снижается ли индекс с возрастом или он ниже для когорт старшего возраста.Эту проблему следует иметь в виду при интерпретации возрастных эффектов.

Гендерные различия по параметру SHARE-AAI

Наш сводный индекс может скрывать интересные гендерные различия, которые встречаются в различных измерениях. Таким образом, на рисунке 7 показаны возрастные профили по каждому параметру отдельно. Обратите внимание, что были применены несколько иные диапазоны шкалы y, потому что оценки по одним параметрам различаются больше, чем по другим.

Рис. 7

Размеры SHARE-AAI: оценка по возрасту и полу

В целом женщины оценивают свое «субъективное благополучие» ниже, чем мужчины, и этот разрыв увеличивается для пожилых людей.Результаты по параметру «Физическое здоровье» согласуются с литературными данными: даже несмотря на то, что женщины живут дольше, их (самооценка) состояние физического здоровья ниже, чем у мужчин. Параметр «Социальные сети» — единственный параметр, в котором женщины в среднем набирают больше очков, чем мужчины. Этот гендерный разрыв больше не заметен для когорты очень пожилого возраста.

Никаких серьезных гендерных различий не наблюдается по параметрам «Жилье», «Обучение на протяжении всей жизни» и «Способности». Что касается «жилья», большинство опрошенных проживают в паре, поэтому мы не наблюдаем гендерных различий в этом аспекте.Т-тесты для двух других измерений показывают, что гендерные различия становятся значимыми только в возрасте от 75 до 80 лет. Показатели по параметру «Непрерывное обучение» падают более чем на 30 баллов от возрастной группы 50-летних к когорте 80-летних. лет от роду. Одна из причин может заключаться в том, что очень старые люди никогда не контактировали с компьютерами или Интернетом и поэтому имеют очень низкие баллы по вопросам ИКТ.

Баллы по параметру «Деньги» немного увеличиваются с возрастом. Поскольку этот параметр отражает не только чисто финансовое положение, но также и субъективные вопросы, такие как «мешает ли вам делать что-то из-за нехватки денег» или «можете ли вы сводить концы с концами», может произойти небольшое увеличение баллов по индексу. от пожилых людей, которые больше довольны тем, что у них есть.Это согласуется с успешной теорией старения (например, Steverink et al. (1998)). Из-за физических ограничений они также могут быть не в состоянии тратить деньги на различные занятия.

Как уже объяснялось, параметр «Занятость» просто отражает текущую ситуацию с работой людей, т.е. имеют ли они какую-либо форму оплачиваемого дохода (работа или пенсия). Увеличение баллов с 60 до 70 лет может отражать переход от безработицы к оплачиваемой пенсии. Огромный гендерный разрыв отражает зависимость пожилых женщин от дохода или пенсии мужа.Более того, эти гендерные различия сильно различаются в зависимости от страны.

По большинству параметров мы наблюдаем снижение показателей индекса SHARE-AAI с возрастом. Самое сильное падение по возрасту наблюдается по параметрам «Обучение на протяжении всей жизни», «Способности» и «Физическое здоровье».

Корреляты активного старения: образование, дети и семейный статус

Задача политиков состоит в том, чтобы позволить пожилым людям жить независимой и безопасной жизнью как можно дольше. Взгляд на всю жизнь помогает лучше понять причины успешного активного старения.Поэтому на следующем этапе мы исследуем, какие факторы продолжительности жизни связаны с благополучием в пожилом возрасте. Данные индивидуального уровня, на которых мы основываем наш индекс, в сочетании с богатством данных SHARE — вот причина, по которой мы можем идентифицировать такие детерминанты активного старения. В частности, мы исследуем корреляты благополучия с образованием, количеством детей и статусом отношений. Мы в качестве примера покажем некоторые применения нашего индекса, сопоставив его оценки с упомянутыми внешними переменными. Эти переменные являются внешними в том смысле, что они не включаются в индекс (образование, например.г., имеет место в молодом возрасте).

SHARE предоставляет информацию, например, об уровне образования отдельных лиц. Образование действительно влияет на многие аспекты жизни людей (независимо от возраста, см., Например, Brunello et al. (2016) или Schneeweis et al. (2014)), поэтому неудивительно, что оно также влияет на степень старения людей. активно. На рисунке 8 показан общий балл индекса SHARE-AAI в зависимости от количества лет обучения.

Рис. 8

Индекс SHARE-AAI по уровню образования

Мы видим, что существуют большие различия в активном старении по образованию (см. E.грамм. Хэнк (2011)). Как для женщин, так и для мужчин разница в показателе индекса SHARE-AAI между лицами с более чем 15-летним образованием и лицами с менее чем 10-летним образованием составляет 10 п.п. промежуточные — с 10–15-летним образованием. Эти эффекты лишь незначительно меньше в очень пожилом возрасте.

Рис. 9

Измерение способностей по уровням образования

Рис. 10

Измерение физического здоровья по уровням образования

На рисунках 9 и 10 представлены баллы индексов по параметрам «Способности» и «Физическое здоровье» в соотношении годам обучения и показать, что образование имеет далеко идущие последствия, выходящие за рамки трудовой жизни.Мы наблюдаем существенные различия в способностях в зависимости от образования, но также и физическое здоровье более образованных людей значительно выше.

Рис. 11

Индекс SHARE-AAI по количеству детей

Взаимосвязь между детьми и активным старением показана на рис. 11. При этом, в общем и целом, нет различий для женщин по количеству детей , бездетные мужчины ассоциируются со значительно более низкими показателями индекса активного старения. Конечно, это не обязательно означает, что дети оставляют своих отцов молодыми в более старшем возрасте, также может быть выбор в отцовство — e.g., более здоровые мужчины с большей вероятностью станут отцами.

На последнем рис. 12 мы представляем средний балл индекса по статусу родства. В то время как для женщин, живущих в отношениях, есть лишь небольшие преимущества, для мужчин эффект больше.

Рис. 12

Индекс SHARE-AAI Оценка по статусу отношений

Влияние демографических и социально-экономических характеристик на активное старение: многомерный анализ

На данный момент графический анализ показал, что личные характеристики могут влиять на активное старение.Затем более формально проверяется связь таких демографических и социально-экономических характеристик (например, пола, образования, семейного статуса) и активного старения. С этой целью мы оценили многомерную регрессию OLS, чтобы определить потенциальное влияние личных характеристик на показатели индекса и субиндекса. В частности, мы оценили следующую модель:

$$ \ begin {align} {y} _i = \ alpha + \ beta _ {1} female_i + \ beta _ {2} single_i + \ beta _ {3} yeduc_i + \ beta _ {4} nchild_i + \ beta _ {5} hhsize_i + \ beta _ {6} age_i + \ epsilon \ end {align} $$

(2)

Зависимая переменная y обозначает общую оценку индекса или оценку в под-измерении.Личные характеристики, которые мы контролируем, являются переменными, которые уже определены, когда люди достигают старости. Female — фиктивная переменная для пола, single указывает, состоит ли человек в настоящее время в отношениях, yeduc — это количество лет образования, указанное участником, nchild — количество детей, hhsize — это размер домохозяйства, т.е. сколько человек проживает в домохозяйстве участника (от 1 до 15).

Таблица 4 Результаты OLS-оценки для индекса и измерения

Результаты представлены в таблице 4 и подчеркивают важность демографических и социально-экономических факторов. Кроме того, при контроле за возрастными и демографическими переменными женщины получают более низкие оценки, чем мужчины, по общему индексу, а также по подпараметрам «Субъективное благополучие», «Физическое здоровье», «Обучение на протяжении всей жизни», «Деньги» и «Работа». . Результаты также показывают, что после корректировки демографических характеристик женщины получают более высокие баллы, чем мужчины, по некоторым параметрам, в частности по «социальным сетям», «участию в обществе» и «способностям».

Мы также видим, что повышение уровня образования на один год положительно влияет на все аспекты активного старения, учитывая, что образование связано со многими положительными аспектами социальной и личной жизни (Oreopoulos and Salvanes 2011). Эффект больше всего в «обучении на протяжении всей жизни». Одинокие люди хуже по всем параметрам, но причинно-следственная связь не ясна: люди с, скажем, плохим физическим здоровьем могут столкнуться с меньшей вероятностью быть в партнерстве.

Количество детей в целом положительно влияет на активное старение, тогда как размер домохозяйства показывает отрицательную корреляцию с индексом.Объяснение может заключаться в том, что во многих случаях дополнительные члены домохозяйства — это люди, которые нуждаются в помощи в повседневной жизни. Большое домохозяйство также может быть признаком ограниченных экономических ресурсов, поскольку его члены могут быть финансово не в состоянии жить сами по себе. Неудивительно, что с возрастом активное старение становится все труднее. Этот возраст отрицательно коррелирует с нашим индексом, что также обнадеживает в отношении достоверности нашего индекса.

В таблице 5 представлены результаты оценки модели (2) для каждой страны отдельно.Общая оценка индекса без измерения «Занятость» служит зависимой переменной. Несмотря на то, что работа и пенсионный статус являются важным фактором активного старения, огромные гендерные различия в этом измерении могут исказить общие результаты, поэтому он был исключен.

После проверки характеристик микроуровня различия между странами остаются. Что касается гендерных различий в активном старении, мы наблюдаем разные эффекты для разных типов стран. Наибольшие гендерные различия существуют в странах Средиземноморья — Португалии, Греции, Испании и Италии.В бывших советских / социалистических странах, Польше, Эстонии и Чехии, а также в Дании женщины в среднем набирают более высокие баллы по активному старению, чем мужчины, тогда как в Австрии, Бельгии и Швейцарии наблюдается обратное. Никаких серьезных гендерных различий в Германии, Словении, Швеции и Франции не обнаружено. Возраст отрицательно коррелирует с активным старением во всех странах; количественный эффект практически одинаков по всей Европе. То же самое относится к образованию с в целом положительной корреляцией между странами.

Другое применение индекса — оценка модели (2) для разных возрастных когорт по отдельности, как показано в Таблице 6. Мы снова использовали индекс без измерения «Занятость» в качестве зависимой переменной. Большие гендерные различия особенно заметны среди старших возрастных групп старше 70 лет. Возможное объяснение состоит в том, что особенно старшие возрастные группы выросли с традиционной парадигмой кормильца-мужчины, в которой мужчина работал по найму, а женщина оставалась дома. . Эта парадигма могла привести к множественному гендерному неравенству.Это открытие еще раз подтверждает важность пожизненного подхода к активному старению. Примечательно, что корреляция наших контрольных переменных, семейного положения, образования, количества детей, размера домохозяйства, а также возраста показывает такое постоянство по возрастным группам. Это говорит об относительно надежном SHARE-AAI.

Таблица 5 Результаты OLS-оценки по странам Таблица 6 Результаты OLS-оценки по возрастным группам

Возраст, пол, разнообразие | Кластер глобальной защиты

Подход к проблемам возраста, пола и разнообразия

Все человеческие популяции состоят из индивидуумов, каждый из которых обладает уникальным профилем и способностями.При гуманитарном реагировании важно учитывать эти различия не только потому, что они могут создавать определенные риски защиты, но также потому, что их часто можно использовать для улучшения положения пострадавших.

Посредством систематического применения подхода, основанного на принципах возраста, пола и разнообразия (AGD), гуманитарные организации стремятся обеспечить, чтобы все люди в затронутых сообществах имели доступ к своим правам на равной основе. Применение подхода AGD не является дополнением: это ключевой элемент справедливой и равной защиты.Анализируя аспекты AGD как взаимосвязанные личные характеристики, мы можем лучше понять многогранные риски защиты и возможности отдельных лиц и сообществ, а также более эффективно их устранять и поддерживать. Продвигая уважение к различиям как обогащающий элемент любого сообщества, мы способствуем продвижению к ситуации полного равенства. Равенство означает уважение ко всем. Он включает продвижение равных возможностей для людей с разными потребностями и способностями, а также прямые измеримые действия по борьбе с неравенством и дискриминацией.

Элементы возраста, пола и разнообразия можно определить следующим образом:

ВОЗРАСТ относится к различным этапам жизненного цикла человека. Для программ защиты важно знать, на каком этапе жизненного цикла находятся люди, поскольку их возможности и потребности меняются с течением времени. Возраст влияет на способность человека осуществлять свои права и может повышать или уменьшать его. Риски защиты влияют на человека по-разному в зависимости от возраста.

ГЕНДЕР относится к социально сконструированным ролям женщин, девочек, мужчин и мальчиков.Гендерные роли усваиваются, изменяются с течением времени и варьируются внутри и между культурами. Гендер часто определяет обязанности, ответственность, ограничения, возможности и привилегии женщин, девочек, мужчин и мальчиков в любом контексте. Гендерное равенство означает равное пользование своими правами, обязанностями и возможностями и подразумевает уважение интересов, потребностей и приоритетов каждого пола.

РАЗНООБРАЗИЕ относится к различным ценностям, взглядам, культурным взглядам, убеждениям, этническому происхождению, национальности, сексуальной ориентации, гендерной идентичности, способностям, здоровью, социальному статусу, навыкам и другим конкретным личным характеристикам.Хотя возрастные и гендерные аспекты присутствуют у всех, другие характеристики варьируются от человека к человеку. Эти различия должны быть признаны, поняты и оценены гуманитарными организациями в каждой чрезвычайной ситуации, чтобы обеспечить защиту всех пострадавших людей.

---

Влияние возраста и пола на восприятие пожилых людей

Влияние возраста и пола на восприятие пожилых людей

Влияние возраста и пола на восприятие людей младшего и старшего возраста

Линды М.Вульф, доктор философии

В настоящем исследовании концепция эйджизма была изучена между более молодыми и пожилыми мужчинами и женщинами. Испытуемые включали 86 мужчин старшего возраста и 90 женщин старшего возраста. набраны из районных центров престарелых, и 90 молодых мужчин и 90 молодых женщин, набранных из уроки психологии бакалавриата. Испытуемые выполнили ряд измерений, изучающих возрастные и полоролевые установки.Каждый предмет выполнил меры по оценке одного стимула человек: мужчина, женщина или взрослый 25 лет; а 70-летний мужчина, женщина или взрослый; или женщины, мужчины или люди в целом. В целом, настоящее исследование подтвердило, что пожилые люди воспринимаются более негативно, чем молодые люди. Существенный возрастной эффект гендерного взаимодействия был нашел.И молодые, и пожилые мужчины оценивали стимул старше взрослые значительно менее позитивны, чем стимулы младшего возраста Взрослые. Однако пожилые женщины оценили стимул пожилых людей значительно более положительно, чем они оценили другие стимульно-возрастные группы. Пожилые женщины были единственными испытуемыми группа, которая не демонстрировала стойких отрицательных предубеждений по отношению к старшим Взрослые. И наоборот, молодые женщины оценивали стимул старше. взрослые более негативно, чем любая предметная группа.

Американское общество было описано как поддерживающее стереотипное и часто негативное восприятие пожилых людей (Busse, 1968). Это негативное и / или стереотипное восприятие старения и пожилых людей легко проявляется в таких областях, как язык, средства массовой информации и юмор, и получило название «эйджизм» (Butler, 1969).

Целью настоящего исследования было дальнейшее изучение концепции коррекции эйджизма для некоторых методологических проблем, изложенных в другом месте в этом документе.Людей младшего и старшего возраста просили заполнить шкалу семантического дифференциала «Отношение к пожилым» (Rosencranz & McNevin, 1969), оценку автобиографического очерка, анкету для определения стереотипов в отношении пола (Rosenkrantz, Vogel, Bee, Broverman, & Broverman, 1968). ), а также викторину «Пересмотренные факты о старении» (Miller & Dodder, 1980). Каждого человека попросили выполнить вышеуказанные задания для одного стимула: 25-летний мужчина, 25-летняя женщина, 25-летний человек, 70-летний мужчина, 70-летняя женщина. , и 70-летний человек, женщины в целом, мужчины в целом или люди в целом.Кроме того, всех людей попросили заполнить демографический лист, в который был включен пункт о том, что испытуемый считает лучшими и худшими годами в жизни человека.

Младшие испытуемые были набраны с курсов психологии в крупном университете Среднего Запада. Большинство исследований эйджизма исключают пожилых людей из числа участников. Это иронично, поскольку эта форма предвзятости или стереотипов наиболее подвержена именно этой группе населения. Поэтому пожилые люди также были включены в это исследование.В предыдущих исследованиях, в которых в качестве субъектов принимали участие пожилые люди, в основном это были пожилые люди, не получившие должного статуса в специализированных учреждениях. Настоящее исследование включало хорошо проживающих в общинах пожилых людей, набранных из различных социальных программ для пожилых людей, расположенных в четырех округах крупного города Среднего Запада.

Эта конструкция выполняла несколько функций. Во-первых, для оперативного определения и изучения эйджизма использовались множественные меры, и он включает стратегию межсубъектного проектирования.Этот план был выбран, чтобы свести к минимуму возможность систематической ошибки в дизайне внутри субъектов, описанной Коганом (1979), и для проверки сходимости между перечисленными мерами. Кроме того, в этом исследовании в качестве субъектов использовались как молодые, так и пожилые люди. Таким образом, исследование не только изучило восприятие каждой возрастной группы по отношению к пожилым людям, но и проверило наличие возрастных различий.

Вышеупомянутый дизайн также рассматривает два теоретических вопроса, касающихся эйджизма. Во-первых, дизайн включал изучение отношения эйджизма к другому «см», в частности, сексизму, а также тестирование на потенциальные гендерные различия между старшими и младшими, мужчинами и женщинами.Субъекты были классифицированы по признаку пола, а также по возрасту по элементам стимула. Другими словами, мужчин и женщин обеих возрастных групп просили оценить элементы стимула, состоящие из мужчин, женщин или неопределенного пола для возрастных групп, состоящих из молодых, старых или неопределенного возраста. Таким образом, были изучены взаимодействия возраста и пола, а также эйджизма и сексизма.

Первоначальный многомерный дисперсионный анализ был рассчитан с учетом возраста субъекта (возраст), пола субъекта (пол), возраста стимула (стимул-возраст) и пола стимула (стимул-пол) в качестве независимых переменные.Зависимыми переменными были образование, оценка здоровья, оценка удовлетворенности жизнью, средняя оценка автобиографического очерка, средние оценки по трем субшкалам семантического дифференциала отношения к пожилым людям, средние оценки по двум субшкалам опросника стереотипов о роли пола и процент правильных ответов на вопросник с пересмотренными фактами о старении. Поскольку было обнаружено значительное влияние возраста испытуемых на образование, рейтинг здоровья и удовлетворенность жизнью, был проведен многомерный ковариационный анализ с использованием этих переменных в качестве ковариант.У пожилых людей было значительно меньше полных лет образования, они оценивали свое состояние здоровья ниже и оценивали свою удовлетворенность жизнью выше, чем молодые люди. Следует отметить, что никаких других основных эффектов или эффектов взаимодействия для образования, оценки здоровья или удовлетворенности жизнью обнаружено не было.

В целом, настоящее исследование подтвердило, что пожилые люди воспринимаются более негативно, чем молодые люди. Пожилые мужчины и женщины получили значительно более низкие оценки по подшкалам личной приемлемости-неприемлемости и инструментально-неэффективности семантического дифференциала отношения к пожилым людям, а также по подшкале оцениваемых мужчинами вопросов в анкете стереотипов о роли пола.Однако результаты не совсем согласуются, поскольку на автобиографическом очерке не было обнаружено никакой разницы между оценками молодых и пожилых людей.

Результаты можно обсудить в дальнейшем одним из двух способов. Во-первых, рейтинги пожилых, молодых и людей без указания возраста можно изучить более подробно. Во-вторых, можно исследовать влияние переменных субъекта (возраста и пола) на восприятие молодых и пожилых людей. Каждый из них будет рассмотрен ниже.

Пожилые люди были оценены более молодыми людьми значительно ниже по подшкале личной приемлемости-неприемлемости.Пожилые люди не продемонстрировали такой предвзятости. Шкала личной приемлемости-неприемлемости предназначена для оценки характеристик, имеющих отношение к функционированию человека в социальной среде (Rosencranz & McNevin, 1969). Таким образом, люди, которые имеют низкую оценку по этому параметру, будут считаться менее приемлемыми для других. Например, пожилые люди в настоящем исследовании были оценены значительно ближе к отрицательному полюсу по шести пунктам по сравнению с более молодыми взрослыми. Эти шесть пунктов отрицательного полюса были несовместимыми, негибкими, неприятными, удрученными, грустными и скучными.Таким образом, пожилые люди в целом рассматривались более молодыми людьми как более неприемлемые, поскольку за это различие конкретно ответственны шесть пунктов (см. Рисунок 1). Это открытие несколько обманчиво, так как пол и возраст субъекта взаимодействия были обнаружены и будут рассмотрены ниже.

Рисунок 1:

Шкала личной приемлемости-неприемлемости в зависимости от возраста стимула и возраста испытуемых

Пожилые люди также были оценены значительно ниже, чем молодые люди по подшкале неэффективности инструментов.Шкала описана Розенкранцем и МакНевином (1969) как имеющая отношение к индивидуальной адаптивности и компетентности. Пожилые люди были оценены всеми людьми как более низкие по каждому пункту, входящему в эту подшкалу. Таким образом, пожилые люди всегда считались менее адаптивными и компетентными, чем молодые люди (см. Рисунок 2). Взаимодействие для возраста и пола испытуемых также было обнаружено в этом измерении и хорошо представлено ниже. Однако, независимо от взаимодействия, все субъектные группы оценили пожилых людей ниже по этой подшкале.Следует отметить, что эта шкала имеет наиболее последовательный факторный образец компьютерного факторного анализа, который проводился в рамках данного исследования.

Рисунок 2:

Инструментально-неэффективная шкала как функция возраста стимула

Настоящее исследование также продемонстрировало, что пожилые люди получили значительно более низкие оценки по шкале оценок мужчин в анкете «Половые стереотипы». Таким образом, в некотором смысле пожилые люди оценивались по этой шкале как менее мужественные (при этом они считались положительными чертами) или более женственные (при этом они считались отрицательными), чем более молодые взрослые (см. Рисунок 3).Например, пожилые люди были оценены рядом с женским полюсом: «совсем не самоуверен» и «почти никогда не выступает в роли лидера». Однако важно отметить, что этот эффект имел место только для предметов, женский полюс которых оценивается отрицательно. Оба перечисленных выше пункта считаются социально нежелательными (Rosenkranz et. Al., 1968). Что касается качеств, оцениваемых женщинами, пожилые люди не оценивались более положительно, чем молодые люди. Поэтому пожилые люди оценивались как становящиеся более женственными / менее мужественными, а женское начало определялось как социально нежелательное.Следует добавить, что Анкета стереотипов о роли полов помещает мужское и женское начало в одном измерении как полярные противоположности. Однако это может быть неточным; мужественность и женственность могут быть отдельными измерениями, одномерными концепциями или иметь линейные отношения.

Рисунок 3:

Шкала предметов с мужской оценкой в ​​зависимости от возраста стимула и пола стимула

Хотя приведенные выше данные демонстрируют предвзятость в отношении пожилых людей, эта предвзятость не была обнаружена для автономно-зависимой подшкалы или автобиографического очерка.В этом несоответствии могут сыграть роль несколько факторов. Во-первых, эйджизм не может быть одномерной конструкцией; пожилые люди могут быть просто оценены как более низкие по одному параметру, а не по другому. Также может быть проблема с автономно-зависимой подшкалой. Эта подшкала не показала последовательной факторной модели в вычисленном факторном анализе. Наконец, люди могут оценивать человека по-разному, если они не знакомы с этим человеком или описывают группу людей, в отличие от оценки конкретного человека, для которого им известны подробности жизни этого человека.Таким образом, рейтинги классов людей могут сильно отличаться от оценок конкретных людей.

Следует отметить, что по всем вышеперечисленным эффектам лица без указания возраста оценивались выше, чем пожилые люди, но ниже, чем молодые люди.

Взаимодействие возраста и пола оказало значительное влияние на восприятие молодых и пожилых людей. Было обнаружено несколько различий по возрасту и полу испытуемых, оценивающих более молодых людей. Другими словами, стимулы для более молодых людей были одинаково оценены мужчинами и женщинами, как молодыми, так и старыми.Однако в рейтингах пожилых людей наблюдается значительная взаимосвязь возраста и пола. Рейтинги молодых и пожилых мужчин совпадают. Они оба оценили пожилых людей значительно ниже, например, по шкале инструментальной неэффективности. Однако пожилые и молодые женщины сильно различались. Пожилые женщины оценивали пожилых людей значительно выше, чем любую другую группу стимулов. Это единственная предметная группа, которая не проявляла стойкой предвзятости по отношению к пожилым людям. И наоборот, более молодые женщины оценили пожилых людей как можно меньше из любой предметной группы.Другими словами, наиболее значительная разница в оценках стимулов произошла между оценками молодых людей и оценками пожилых людей молодыми женщинами (см. Рисунок 4 и рисунок 5).

Рисунок 4:

Личная приемлемость-неприемлемость как функция возраста стимула, возраста субъекта и пола субъекта

Рисунок 5:

Инструментально-неэффективная шкала как функция возраста стимула & Subject1s Пол

Демографические данные были получены из Общего информационного листа.Эти данные были получены для изучения взаимосвязи между этими переменными и восприятием пожилых людей. Рейтинг образования, здоровья и удовлетворенности жизнью не оказал существенного влияния на оценки пожилых или молодых людей. Хотя по этим переменным были существенные различия между пожилыми и молодыми испытуемыми, эти различия не повлияли на рейтинги испытуемых. Это заявление можно сделать по двум причинам. Во-первых, корреляция между этими демографическими переменными и показателями отношения не была значимой.Во-вторых, демографические переменные рассматривались как ковариаты. Таким образом, влияние переменных на показатели отношения было бы исключено при анализе данных.

Важно отметить, что знания о старении и пожилых людях, измеренные с помощью викторины «Пересмотренные факты о старении» (Miller & Dodder, 1980), не оказали видимого влияния на отношение испытуемых к пожилым людям. Другими словами, испытуемые, которые оценили пожилого человека менее положительно, не имели более высокого процента неправильных ответов в викторине или меньше знали о старении и пожилых людях.Кроме того, не было обнаружено значительных различий по возрасту или полу испытуемых. Данные показали, что независимо от возраста у большинства людей был ряд неправильных представлений о старении или пожилом возрасте.

Восприятие субъектом лучших и худших лет жизни человека не давало дополнительной поддержки для негативного предубеждения против старения и пожилых людей. Примерно 31 процент испытуемых выбрали семидесятые годы худшими годами в жизни человека. Однако более 50 процентов испытуемых выбрали подростки как худшие годы в жизни человека.Основным различием между двумя возрастными группами испытуемых по этому пункту был диапазон выбранных возрастов. Пожилые люди выбрали возрасты на протяжении всей жизни как худшие годы, тогда как молодые люди выбирали возрасты в основном в конце продолжительности жизни. Кроме того, многие пожилые люди объяснили свой ответ. Например, для пожилого мужчины семидесятые годы были выбраны как худшие годы, поскольку многие пожилые люди не имеют медицинской страховки в эти годы, и это очень напряженно. Более молодые люди не объяснили свои ответы.

При оценке результатов этого исследования необходимо учитывать несколько факторов. Во-первых, это поперечный дизайн. Таким образом, разницу в возрасте нельзя рассматривать как функцию возраста. Например, было бы ошибочным делать вывод о том, что пожилые женщины с возрастом становятся более позитивными в отношении пожилых людей. Различия между группами могут быть связаны с влиянием поколений или когорты. Эта конкретная группа пожилых женщин, возможно, всегда более позитивно относилась к пожилым людям, в том числе когда они сами были более молодыми женщинами.

Дополнительным ограничением исследования было то, что пожилых людей набирали из социальных программ для пожилых людей. Эти люди могут не быть репрезентативными для всех пожилых людей, проживающих в общинах.

Другая проблема настоящего исследования заключалась в том, что не было получено четкой информации о социально-экономическом статусе или доходе. Многие пожилые люди отказались отвечать на эти вопросы. Таким образом, был большой процент отсутствующих данных о профессии (нынешней или предыдущей) или доходе.Поэтому эти переменные были исключены из анализа данных.

Настоящее исследование не дает окончательного ответа на вопрос, существует ли эйджизм. Скорее, это свидетельствует о том, что существует предубеждение против пожилых людей, по крайней мере, в некоторых аспектах. Это также свидетельствует о том, что пол и возраст могут взаимодействовать и играть определенную роль в восприятии пожилых людей. Это требует более полного изучения. Кроме того, необходимо провести дополнительную работу по восприятию пожилых людей как личностей.Автобиографический очерк предполагает, что пожилые люди, воспринимаемые как личности, могут не испытывать негативных предубеждений из-за возраста. Это может иметь последствия для общества, в котором мы живем, с возрастающей сегрегацией. Это явление требует дальнейшего изучения. Также предполагается, что пожилые люди с возрастом воспринимаются как становящиеся более «женственными», при этом «женственность» ассоциируется с социально нежелательными чертами или поведением.

Как и любой «изм», эйджизм может повлиять на самооценку и ограничить человеческий потенциал.Пожилые люди являются ценным ресурсом в нашем обществе как в экономическом, так и в социальном плане. Если на самом деле наша культура придерживается эйджистского предубеждения, то этот ресурс тратится зря. Необходимо провести дополнительные исследования существования эйджизма, его причин, контекста и основных измерений и последствий.

---

Выражение признательности: Спасибо Управлению науки Американской психологической ассоциации за поддержку с наградой за диссертацию.

Библиография по запросу

---

Не стесняйтесь писать мне любые вопросы или комментарии, которые могут у вас возникнуть.Спасибо.

---

Woolf Геронтология Страница

Половые различия в биологическом старении с акцентом на исследования на людях

Половые гормоны необходимы для многих биологических различий, наблюдаемых у мужчин и женщин. Гипоталамус регулирует высвобождение гормонов из гонад через гипофиз в ответ на различные раздражители. Наиболее распространенными группами половых стероидов являются андрогены (тестостерон), которые в основном присутствуют у мужчин, эстроген (эстрадиол, эстрон и эстриол) и гестагены, которых в большом количестве очень много у женщин.Пожизненное влияние половых стероидов начинается уже в утробе матери, вызывая половые различия в нейроанатомии и нейрохимии. Множество исследований на животных показали, как манипулирование уровнями половых стероидов в этот период вызывает необратимые изменения в архитектуре нейронов (подробный обзор см. В Fitch and Denenberg, 1998). Во время беременности эстроген сначала вырабатывается желтым телом, а затем плацентой и поддерживается на высоком уровне, так что оба пола подвергаются одинаковому воздействию. Считается, что эстрадиол регулирует многие центральные процессы, такие как нейрогенез и миграцию клеток, как в гипоталамусе, так и в мозолистом теле (Fitch and Denenberg, 1998).У плода мужского пола тестостерон вырабатывается клетками Лейдига, которые развиваются в течение первого триместра и производят выброс тестостерона во втором триместре. Маскулинизация головного мозга мужского плода происходит за счет тестостерона, который попадает в мозг, где он превращается в эстрадиол с помощью фермента ароматазы. В дополнение к возникновению диморфных фенотипических и половых характеристик, перинатальное гормональное воздействие играет важную роль в специфическом для пола метаболическом программировании, что проявляется в различных профилях риска метаболических заболеваний у мужчин и женщин в более позднем возрасте (Dearden et al., 2018).

Понимание влияния пола на пренатальный период также было получено путем изучения влияния статуса питания матерей. «Гипотеза экономного фенотипа» была представлена ​​в 1991 году Хейлзом и Баркером, которые наблюдали связь между низкой массой тела при рождении, свидетельствующей о замедлении роста плода, и неблагоприятным профилем кардио-метаболического риска во взрослом возрасте (Hales et al., 1991). Наблюдения за людьми, рожденными от матерей, которые были беременны во время голландской голодной зимы, периода голода во время Второй мировой войны в Нидерландах, позволили понять, как недоедание влияет на риск заболеваний в позднем возрасте с различными эффектами в зависимости от пола плода. .Например, сообщалось, что женщины демонстрируют более неблагоприятные черты ожирения, такие как более высокий индекс массы тела (ИМТ) и окружность талии, а также нарушенный липидный профиль по сравнению с мужчинами, тогда как мужчины, по-видимому, более уязвимы к неврологическим повреждениям (Dearden et al. ., 2018). Напротив, на ИМТ у девочек больше влияет избыточный вес и ожирение матери до и во время беременности, чем у мальчиков (Dearden et al., 2018).

Половые гормоны ответственны за наиболее заметные эндокринные изменения с возрастом.У женщин менопауза ограничивает период репродуктивного старения, который проявляется в виде низкой секреции гормонов яичниками, происходящей в среднем в возрасте 50 лет. Однако лежащие в основе биологические факторы менопаузы начинаются раньше, когда задействованы компенсаторные гипоталамические и гипофизарные механизмы (Hall, 2015). Подобного резкого снижения уровня тестостерона у мужчин не наблюдается. Таким образом, мужскую андропаузу труднее определить, поскольку снижение уровня тестостерона происходит медленнее, в среднем со скоростью 1% в год (Singh, 2013).Порог, при котором начинают проявляться симптомы снижения уровня тестостерона, демонстрирует большую индивидуальную вариабельность, и у многих мужчин симптомы отсутствуют, несмотря на очень низкий уровень тестостерона (Singh, 2013).

Третьим значительным возрастным эндокринным изменением, затрагивающим как мужчин, так и женщин, является постепенное снижение выработки надпочечниками дегидроэпиандростерона (ДГЭА) и сульфата ДГЭА, называемое адренопаузой (Papierska, 2017). DHEA, часто называемый андрогеном надпочечников, в периферических тканях превращается в тестостерон и эстрадиол.У пожилых мужчин до 50% половых гормонов возникают в результате превращения DHEA в тестостерон, тогда как у женщин в постменопаузе DHEA является источником почти всех эстрогенов (Papierska, 2017). Хотя физиологическое значение и точный механизм (ы) действия DHEA до конца не изучены, считается, что он обладает значительными антивозрастными эффектами, такими как улучшение когнитивной функции и противовоспалительной активности, а также является антиатеросклеротическим и антиостеопорозным (Nawata et al. ., 2004).

У женщин половые гормоны играют решающую роль в продолжительности здоровья и продолжительности жизни.Воздействие эстрогена, определяемое как продолжительность репродуктивной жизни, является наиболее часто используемым подходом для оценки рисков, связанных с гормонами. Интересно, что известно, что риски различаются для разных результатов. Более короткая продолжительность репродуктивной жизни была связана с уменьшением шансов долголетия (дожить до определенного преклонного возраста, например, долгожители) (Shadyab et al., 2017) и более высоким риском сердечно-сосудистых (ССЗ) событий (Mishra et al., 2021), но более низкий риск смертности от гинекологических онкологических заболеваний (Wu et al., 2014).Кроме того, риски также могут быть связаны с возрастом. Крупное исследование, объединяющее данные 15 обсервационных исследований на индивидуальном уровне, показало, что женщины с преждевременной и ранней менопаузой имеют повышенный риск нефатальных ССЗ в возрасте до 60 лет, но не после 70 лет (Zhu et al., 2019). В качестве дополнительной поддержки в отношении рисков, зависящих от возраста и причин, заместительная гормональная терапия (ЗГТ) у женщин была связана со снижением риска смертности у молодых женщин (<60 лет) и снижением риска смертности от причин, отличных от сердечно-сосудистых заболеваний или рака у женщин. женщины всех возрастов (Salpeter et al., 2004). Однако другое исследование показало, что снижение риска смертности от всех причин и сердечно-сосудистых заболеваний из-за ЗГТ значительно уменьшается с увеличением возраста, независимо от возраста при первом применении или продолжительности ЗГТ (Stram et al., 2011). Следовательно, вполне вероятно, что ЗГТ не может принести такую ​​же пользу для продолжительности жизни, как более длительное (частично генетически детерминированное) воздействие естественного эстрогена.

У мужчин среднего и старшего возраста более высокие уровни эндогенного тестостерона связаны с более низким риском всех причин ССЗ и смертности от рака (Khaw et al., 2007). Однако взаимосвязь между мужскими гормонами и продолжительностью жизни сложна. Примеры (довольно гротескные) кастрации психически больных мужчин, помещенных в лечебные учреждения (Гамильтон и Местлер, 1969) и корейских евнухов (Мин и др., 2012), предполагают, что отказ от мужских половых гормонов приводит к увеличению продолжительности жизни по сравнению с некастрированными мужчинами. С другой стороны, ЗГТ тестостерона оказывает благотворное влияние на некоторые аспекты здоровья, и, хотя также отмечаются побочные эффекты, общее влияние на смертность, по-видимому, в основном положительное (Маклаков и Луммаа, 2013; Tyagi et al., 2017). Однако злоупотребление тестостероном у спортсменов может вызвать серьезные побочные эффекты и преждевременную смерть (Frati et al., 2015).

DHEA и DHEA-S также были изучены на предмет их связи со смертностью. Хотя результаты довольно неоднозначны, есть некоторая поддержка низких уровней DHEA / DHEAS для увеличения риска смертности у пожилых мужчин, тогда как у женщин связь может быть более слабой или U-образной (Ohlsson et al., 2015). Таким образом, существует поддержка важности половых гормонов в старении, что также согласуется с теорией центральных часов старения о единой системе управления для регулирования старения (Rattan, 2019).Однако гормоны также могут влиять на уровень продукции ROS (Coluzzi et al., 2019), что соответствует теории старения ROS (Gladyshev, 2014).

.