Санитар обязанности в больнице: Профессия санитар — обязанности, требования, зарплата, как стать санитаром

И тут я узнал, что мой друг стал работать санитаром! Сразу вспомнил пост в ленте у кого-то про поиск санитаров, который я пропустил. Зато он не пропустил. Оказалось, что для этой работы не нужно специального образования (во всяком случае, в условиях эпидемии) и что она вполне достойно оплачивается (здесь все очень индивидуально и зависит от конкретной больницы). Мы с другом съездили на собеседование (одно из самых пристальных в моей жизни) и занялись оформлением: почти неделя ежедневных посещений врачей, отдела кадров, бухгалтерии и так далее.

Надо признать, что этот этап дался мне непросто: я с огромным трудом переживаю бюрократические процедуры. Но вот наконец нам выдают пропуска и назначают первые смены. Дальше я страшно трясся и боялся: с какими людьми я буду работать, справлюсь ли со своей брезгливостью, какие мне попадутся пациенты, как быстро я заражусь и так далее.

После первой смены большинство этих страхов, к счастью, исчезло.

Подытоживая: я ужасно не люблю становиться заложником ситуации. Раз я не могу быть в эпицентре жизни с камерой — окей, я окажусь там без нее. Ужасно устал сидеть дома и бояться выйти на улицу: из-за вируса, штрафов, криминала, etc. Работа санитаром — попытка вернуть себе контроль над своей жизнью, некий ход конем: раз в своей профессии я сейчас не востребован, я могу освоить другую. Желание приносить пользу и необходимость зарабатывать деньги сошлись здесь почти идеально.

Работаю сутки через двое, внутри суток — шесть периодов по четыре часа, которые чередуются: половина — в красной зоне, половина — отдых. В зоне сильно устаешь: из-за гипоксии, духоты, да и просто очень много дел обычно — не присесть. Хотя редкие смены с минимумом работы выматывали не меньше. “Что я здесь делаю?” — думал я.

«4 мая. Первого пациента, чье имя я узнал, зовут Гамлет. Постепенно начинаешь различать их потребности, характеры, повадки. Страшно и одновременно желанно вступать в контакт: смотреть в глаза, держать за руку (пусть и через пластиковое окно маски и три слоя латексных перчаток).

Вспоминаю маму и думаю о том, что кто-то тоже присматривал за ней в ее последние дни, следил за чистотой, возвращал ей достоинство. Учусь у санитарок (своих коллег) этим простым актам милосердия: аккуратно протереть анус, поменять грязное белье, принести чай с сахаром или разбавленный холодной водой.

Я отвечаю за четырех пациентов в реанимации: двое в отдельных боксах и двое в парном. Сама реанимация — это четыре разных по размеру и конфигурации помещения (кроме коридоров, кладовок и так далее), где находятся до двенадцати пациентов.  Я мою полы и стены (отдельные тряпки), протираю поверхности, каждый час замеряю уровень мочи в мочеприемниках и сообщаю показатели медбрату; сливаю мочу и мою утки в специальной “посудомойке”; кормлю и пою своих подопечных, помогаю их переворачивать и перестилать белье, подмываю; нарезаю из мешковины тряпки для пола; складываю из марли тампоны. Иногда хожу передохнуть в подсобку: там тишина, темнота, в углу — рулоны мешковины для нарезания тряпок. Так приятно плюхнуться в них и прикрыть на минуту глаза! Но очень боюсь заснуть и потому быстро встаю и топаю назад — к людям.

Из эпизодов-происшествий: в первую ходку расстегнулся слегка комбинезон и горло было открыто несколько минут — меня быстро заклеили и смочили спиртом. Сползли бахилы — и я с ужасом увидел свои желтые беззащитные носки!

Во вторую ходку внезапно из двери вышел врач без костюма (просто в медицинской маске), глянул на меня спокойно и исчез за другой дверью. При этом наше отделение опечатано и так просто в него не попасть.

А перед третьей ночной ходкой я заблудился в “шлюзе” и страшно боялся выйти к “нормальным” людям в своем чумном наряде. Но — ура! — нашел такое родное уже отделение. В ночи люди в белых скафандрах смотрели по телику какой-то блокбастер.

Познакомился с доктором Н., в прошлой жизни детским реаниматологом. Она рассказывала мне про показатели на экранах: что они означают, каков предел нормы и так далее. В перерыве мы делили с ней один диван на двоих (с местами отдыха тут туговато).

Сидел в боксе на двоих и стерег покой двух бабушек: мелодично пищали приборы, мигали лампочки. Показатель не должен был падать ниже 85, но он неуклонно снижался: 95, 93, 91, 90, 88… Но потом остановился. Смена закончилась тем, что я держал (с преогромным трудом) эту бабушку полчаса, пока медсестра искала “живую” вену для забора крови. Бабушка отчаянно брыкалась, а я пел ей песни: кажется, они ее немного успокаивали.

Испытывал к людям на койках сложную смесь сострадания, раздражения, любопытства, апатии, нежности и иронии: наверное, для сохранения адекватности самое то».

«6 мая. Царствует Число 2: вторая смена в сутках (с 12, а не с 8, как первая), вторая смена у меня, нас двое в команде (я и С. — случайно сбылась мечта поработать вместе) — а обычно санитаров трое; и у С. это тоже вторая смена в жизни. Таким образом уровень ответственности сразу взлетает: нет опытного “старшего товарища”, у которого можно получить ответ на вопрос (например, стерильные пеленки СРОЧНО!).

Уже привычно и уютно заходить в наше отделение с ярко-синим полом: в соседнем ОАРИТе он желтый, будто в игре-стратегии помечена чужая территория. Хоть мы и находимся на одном этаже, бываем друг у друга редко, пару раз в смену: мы возим в ним мусор (сложная процедура с рацией, лифтом и дезинфекцией), а они ходят к нам в экспресс-лабораторию.

Из сюрреалистических впечатлений (во многом ради них я здесь): тележка из “Пятерочки”! Откуда она здесь, почему? Так странно видеть из-за всех своих слоев защиты десятирублевую монету, зажатую в замке, чтобы когда-то отцепить ее от стада подобных. Знала ли эта телега, что совсем не продукты фудретейла будет возить она однажды? Возможно, единственная в своем роде мобилизованная тележка из супермаркета.

Нашел “свою” бабулю! За дни, что меня не было, оборудовали еще одно отделение реанимации-терапии (не возьмусь судить о тяжести их пациентов: вроде бы это те, кто выкарабкивается) на восьмом этаже, и вот при перевозе туда пациентки я увидел знакомое (спящее) лицо со знакомыми синяками под глазами. А в пересменке мы вместе поедали торт от ее родных — мой любимый сметанник. Оказалось, бабушка почти легендарна. Своим темпераментом и физической силой она впечатлила многих врачей и медсестер.

Слушал разговоры врачей, их специфический язык из терминов, назначений, латинских слов, химических элементов и мата. По-прежнему не могу привыкнуть, что я здесь не чужой, не случайный: они меня не стесняются.

Пытался добыть потерянные челюсти (один пациент не успел их забрать при переводе в реанимацию). В итоге в мою смену нашли только одну половину, но вроде все закончилось хорошо.

Ехал в лифте, битком набитом людьми в скафандрах. Ужасно жалел, что не могу это снять. Впрочем, снимать хочется мало: все это я уже видел — в кино, фотографиях, жизни. Если вы когда-то пытались себе представить реанимацию (в крутом технологическом ключе), то вы представляли нашу. На восьмом этаже вообще похоже на космический корабль: электрические раздвижные двери-шлюзы, экипаж в костюмах, а вокруг — опасная токсичная среда.

В нашей палате видел тетю, очень похожую на маму. Она почти все время спала. Другой пациент бессознательно (точно ли без?) регулярно срывает с себя провода и катетеры, вызывая бурю негодования медсестер и создавая лужи крови. “Мы же помочь тебе хотим, дурачок! Что же ты, помогай нам, а не мешай!” И я задумываюсь о том, что в реанимации у тебя (в качестве пациента) нет выбора: только бороться, только выживать. И ты никак не можешь обозначить иное решение.

Ощутил первые симптомы выгорания. Это место похоже на лимб: тут нет дня и ночи, нет толком ни будущего, ни прошлого, одно лишь вечное настоящее.

Тщательно. Надраиваю бесконечный коридор (второй раз, первый мыл “не по расписанию”) и думаю о своей небрежности. В почерке, формулировках, фотографии. Я люблю драфты, черновики, генеральные идеи. Мне лень заканчивать, додумывать, финализировать. Может ли такой человек работать санитаром? Кем вообще может работать небрежный человек? Безбрежный?

Вдруг снова нужно спешить на помощь: впервые участвую в спецоперации “судно” и понимаю, что это на грани моих сил. Удивительно, насколько кал пахуч: пробивает респиратор на раз! С грустью понимаю, что по сравнению с С. я гораздо более слабый санитар. Не то чтобы у меня были амбиции, просто хочется быть гибче и адаптивное, а пока снимаю стресс, нарезая десятки марлевых тампонов и половых тряпок. От людей все же значительно устаешь».

«14 мая. Самое сложное для меня — общение с коллегами по смене. Фразы вроде: “А ты служил в армии?” — выбивают из колеи, как и понимание, что все они посвятили многие годы медицине — в отличие от моей без году недели. После третьей смены с трудом удержался от ухода — настолько нелепо и беспомощно себя ощущал. Так бывало в детстве в пионерлагерях, куда я неизменно попадал каждое лето и неизменно же страдал. Но потом я постарался вернуть себе исходный смысл: ведь нескольким людям точно и очевидно стало легче от моего присутствия, от моей помощи.

Из красивых картинок: ночь, ковидонавты смотрят скрипичный концерт (вернее, его смотрят герои фильма), поднимается волной Вивальди, а на них смотрю я — со шваброй в руках. А кто смотрит на меня?

Звуки из экспресс-лаборатории как из игрушки 90-х: такие же были в танчиках, или гонках, или “Супермарио”.

Почти всю смену провел в большой реанимационной (там, где лежат восемь пациентов). Мыл приборы — подошла моя бригадирка Ф. (ее зовут как американский штат) и сказала: “Ты гладишь как кошку. А нужно нажимать энергично!” Она же, чуть позже: “Ты, кажется, боишься пациентов. Они у нас не опасные, не бойся!” Я и правда не люблю прикладывать силу, давить, толкать. А здесь часто нужно быть сильным, вторгаться в чужую физиологию. Вообще, эта способность врачей разбирать на фрагменты человеческое тело и возвращать его к жизни не перестает меня изумлять. Мне не хватает нарисованных крыльев на наших белых костюмах.

Впервые сам подмыл пациента. Понял, что больше всего меня изводит запах, но если не дышать или как-то увернуться, процедура успокаивает: просто возвращаешь чужому телу чистоту, а вместе с ней надежду на исцеление.

Радуюсь, когда вижу улучшение состояния, замыкаюсь, когда наоборот.

“Чего ты выглядываешь как привидение? Мы не кусаемся”, — и дружно смеются. “Зато покусываете”, — думаю я. Моим коллегам нельзя отказать в чуткости: пусть мы и из очень разных миров, своим опытным декодером языка тела они часто очень точно считывают мои состояния. И все же как хочется услышать не “у тебя уже пятая смена, должен уже уметь”, а “у тебя всего лишь пятая смена, а ты уже столькому научился!”

Гибкость человеческой психики не перестает меня поражать. После каких-то 30-40 часов в реанимации я ощущаю себя здесь как дома: могу быть увлеченным, а могу скучать; знаю, где что лежит, и ни капельки не боюсь. Бравурная музыка в комнате со свежими костюмами  делает ситуацию китчево героической: я бодро заклеиваю шлем и отправляюсь в привычную зону».

17 мая. Пятая смена в больнице. Олег рассказал, что в тот день его вырвало прямо в красной зоне внутрь защитного костюмаФото: Мария Ионова-Грибина

«17 мая. Белоснежная койка, рядом монитор, на нем заставка Windows: белое призрачное окно в черноте. Простыни издевательски чисты, пусты, анонимны. Еще вчера она не была пуста.

Реанимация — самое надежное место: здесь невозможно умереть случайно. Можно быть уверенным, что за твою жизнь поборются и, быть может, вытащат за уши с того света, как многих до и после тебя.

Иногда выбор пить чай с сахаром или с лимоном (или без, или не пить) — единственный остающийся у человека. Поэтому так важно его предоставить.

Врачи будто сами делятся жизнью с пациентами: как в игре можно перекинуть очки другому игроку. Все мы здесь слегка задыхаемся в СИЗ, не высыпаемся, устаем, чтобы перекинуть несколько заветных баллов тем, кто на границе.

Перетягивание каната — иногда кто-то уже почти соскользнул, и вдруг непроизнесенное: “Живи, сука!” — возвращает в реальность. Наверное, нужно очень любить ее, чтобы так отчаянно удерживать в ней других. Я бы заколебался, засомневался: не люблю бороться, всегда готов к исчезновению.

Эпический финал смены — рвота в скафандре: думал взбодрить себя энергетиком и ошибся. Странно стоять у койки тяжелого больного и держаться за нее крепко, чтобы не упасть самому. В мозгу что-то заклинило: думал, что, если уйду поблевать, оштрафуют меня, всю смену, уволят, расстреляют. После коллеги изумлялись, почему я не сказал, не вышел.

Когда рвота заполняет респиратор, начинаешь задыхаться. Представил, как мой труп найдут в кладовке. А так как выбегал я один и сразу вырубился, подобные мысли посетили не только меня. С утра седой врач подначивал: “А мы думали, ты в красной зоне вскрылся, фотограф!”

“Яркий образ, как раз в моем духе, но поищем что-нибудь более жизнеутверждающее”, — подумал я.

«19 мая. Тебя больше нет. Нет боли, нет тяжести, нет капельниц, нет писка приборов, нет катетеров, нет голосов, нет усталости, нет исколотых вен, нет теней под глазами, нет трубки из горла, нет меня, нет белых скафандров, нет чая без сахара, нет пюре с рыбой, нет твоих глаз, нет маникюра на твоих руках, нет попыток, нет усилий, нет яркого света, нет ночи, нет дня, нет дождя за окном, нет удушья, нет времени.

Есть покой, есть тишина, есть неподвижность, есть черный мешок, есть белый код, есть чистота простыней, есть чужое будущее. Я коснулся твоей руки за час до рассвета, за час до ухода — если можно назвать касанием прижатие фаланги пальца к твоей фаланге через три слоя латекса. Я злюсь, что ты не смогла, ведь я так старательно кормил тебя с ложечки кашей. Твоя мимика за неимением речи была столь красноречива. Кто ты была до больничной койки? Бухгалтер, писатель, водитель трамвая? О чем ты мечтала в 15 лет? Кто тебя ждал в заоконном мире? Смерть — это то, что бывает с другими. Никто никогда не знает, не ждет, не мечтает, что однажды утром 15 мартобря его тело отключат, очистят от медицины, времени, надежды — и он станет просто вещью, предметом, центнером биомассы, пособием для патологоанатома, пищей для энтропии.

Пациент X, группа крови Y, койка Z, мы сделали все, что могли. Прости, прощай, улетай».

«21 мая. Шестая смена.

Всего девять больных (при вместимости тринадцать) — и нагрузка сразу заметно снижается. Операционная, где обычно лежат те, кто идет на поправку, выключена: в темноте тускло горят мониторы, мерцают лампочки приборов, ждут веса прибранные койки.

У дамы, похожей на маму, заметное ухудшение: я еще не знаю, что она переживет мою смену на час. Пациентов, чье состояние критично, огораживают синими (deep blue) шторами. “Чтобы не напугать других пациентов, если что-то случится”, — объяснила мне Ф. Теперь я презираю эти шторы и злюсь на них: впрочем, этот занавес, драпировка создают некую иллюзию торжественности акта умирания.

Шел в соседнее отделение с мусорным баком, словно с чемоданом в аэропорту в четыре утра: песок в глазах, мутный рассвет, невозможность выйти на волю, духота. Ощущение заброшенного космического корабля; инфицированного. Невнятные затаившиеся приборы, таящие угрозу. В серой зоне лежат защитные очки, и в мусорном баке защитный костюм: будто кто-то больше не нуждается в защите, в теле, в жизни — так оставленные в городе ботинки вызывают тревогу и зависть к чужой свободе.

Наиграл “бит 200” массажем (ладонью “ложечкой” энергично хлопаешь спину пациента, чтобы отходила мокрота и не застаивались легкие, — очень люблю это делать), а на экране шел рисунок ритма: “Ты же современный художник, — сказал А. — Заодно и сатурацию поднял, красавчик”.

Думал об экологии: одна наша больница генерирует, наверное, полный грузовик отходов (класса В) каждый день: куда это все увозят? Что с этим делают? Печально, что на пластиковых флаконах с жидкостями даже нет метки переработки (скорее всего, это PET): а ведь в обычные, доэпидемные времена вполне можно было бы их перерабатывать. Но здесь на первом месте стерильность и скорость, поэтому все, что может показаться нечистым и неновым, моментально утилизируется: за четыре часа вывожу два полных бака отходов.

Снова складывал марлю (в стрессе очень успокаивает). На ней есть синяя полоска: едва различимый пульс. Синие стены, красная кровь, синие шторы, красный сигнал тревоги. Дихотомия цвета и смысла.

“Хочется денег, очень хочется денег! — сказал V. — Вот скажи, а кому не хочется?”

“Тем, кто лежит на этих койках”, — думаю я.

Утомляет невозможность записывать в моменте: даже если я найду время писать на листке бумаги, я не смогу взять его с собой. Стараюсь запоминать ключевые слова, но обычно вместе с защитным костюмом в санитарном пропускнике выбрасываю и смыслы тоже».

«23 мая. Что-то изменилось. В организации рутинных процессов, ритме, даже запахе. Я вдруг работаю на девятом этаже: здесь курорт для выздоравливающих. Успокаивающие виды на город, парк, тучи. Если прилечь на диван в подсобке, то видишь лишь небо, разделенное стеклопакетом надвое, там медленно плывут облака. Вспоминаю царственный вид из Склифа на центр Москвы: этой осенью я наблюдал его в самом излете золотого. Ветер срывал листья, а также жизни.

Складывал пакеты и высматривал любимый силуэт у входа в госпиталь. Пропустил.

15 копеек/секунда — мой рабочий тариф.

Обнаружил свою первую бабушку: она еще сильнее и еще шумнее. Звала маму и папу в ночи, сказала мне: “Олег, ты парень толковый! Еще бы девушку тебе толковую!!!” Я улыбался и пытался узнать, кем она работала до пенсии.

“Я умираю” обычно говорят те, кто еще будет жить. Умирают молча.

Общался с ковид-диссиденткой внутри красной зоны. Сюрреалистическое ощущение.

— Рядом же болеют и умирают люди!

— Они — это они, а мы — это мы! Главное — мыслить позитивно!

С этим не поспоришь.

На черном ведре замазкой написано: “Палата пробуждения”. Так хочется в эту палату — проснуться. Словно в “Матрице” наоборот: из постапокалиптического мира очнуться в Эдемский сад.

Апельсин на столе из нержавеющей стали, ночь. Едва ли кому-то он сможет помочь: у меня в трех слоях латекса не получится его очистить, у пациентов не хватит сил. Взять скальпель? Скорее всего, он отправится в мусорный бак: из красной зоны у него нет иного исхода.

Помогал снять штаны кавказскому дядечке и вдруг на миг отключился от медицинского взгляда: ночь, я стягиваю с постороннего мужчины штаны.

Болтал с пациентом по прозвищу Цыган, он рассказывал про Строгино и французов, которые сказали, что там лучше, чем в Париже. Рассказывал ему про внешний мир: не умея пользоваться смартфоном, он уже озверел от созерцания потолка.

Зеленая вывеска «Выход» бросает кислотный болезненный свет на каталку (синий кожзам), почти черные в темноте стены, недобрый силуэт прибора в углу.

В перерыве мне передают стопку газет с моим интервью: на одной из них пятнышко крови.

Частные медсестры • Сестринское дело, анамнез и здравоохранение • Penn Nursing

В американских больницах двадцать первого века работает большой штат дипломированных медсестер (RN), которые соответствуют определенным образовательным, профессиональным и юридическим требованиям. Однако так было не всегда. В конце девятнадцатого и начале двадцатого веков в больницах не было штатного медперсонала, а использовалась система оказания помощи, называемая частной медсестрой. Это эссе исследует эту систему.

Что такое частная медсестра?

Медсестра готовит лекарства, Еврейская больница, Филадельфия, Пенсильвания c. 1900 г. Частная медсестра нанималась отдельными пациентами для оказания помощи. Пациенты нанимали собственную медсестру, которая ухаживала за ними либо дома, либо в больнице. Пациенты платили медсестре за ее услуги наличными по заранее установленному тарифу. Медсестра, обычно нанимаемая на время болезни, одновременно ухаживала только за одним пациентом. По сути, дежурная медсестра оказывала крайне индивидуализированную помощь платным пациентам столько времени, сколько нужно пациенту, и могла оплачивать услуги медсестры.

Почему частная система сестринского ухода?

Система частных дежурных медсестер копировала и продолжала модели оказания сестринской помощи, установленные ранее в девятнадцатом веке. Когда болезнь поразила американские домохозяйства девятнадцатого века, для семей, которые могли себе это позволить, было характерно нанимать медсестру для ухода за больным членом семьи. Наем медсестры освободил семьи пациентов от значительной части ответственности за то, что часто было очень обременительным и отнимало много времени: наблюдение за пациентом, проведение лечения и доступность в любое время. До того, как появились обученные медсестры, многие семьи нанимали людей, которые нанимались в качестве медсестер, так же как люди нанимали свою домашнюю прислугу или даже своих врачей. Основатели профессиональных школ медсестер, созданных в конце девятнадцатого века, предполагали, что их выпускники будут следовать традиции частного ухода на дому. На самом деле, основная цель ранних школ медсестер заключалась в том, чтобы подготовить студентов к выходу на рынок частных медсестер как в качестве средства распространения преимуществ профессионально подготовленных медсестер, которые сторонники учебных школ считали все более важными для ухода за пациентами. и обеспечения респектабельной и прибыльной работы для молодых женщин.

Почему больницы просто не наняли обученных медсестер?

Больницы конца девятнадцатого и начала двадцатого веков проявляли большое нежелание нанимать выпускников первых программ обучения медсестер. По мере того, как все больше и больше школ, связанных с больницами, Студенты-медсестры, врачи и пациенты в детском отделении, Еврейская больница, Филадельфия, Пенсильвания, c. В 1910 году сестринское дело открылось по всей стране, и стало обычным делом использовать студентов-медсестер для оказания помощи в палатах больниц, учреждения признали преимущества использования системы ухода за больными, ориентированной на студентов. Медсестры-студенты были намного дешевле, чем медсестры, уже получившие высшее образование, и обходились больнице только в средства, необходимые для их размещения и кормления, а также для предоставления им небольшой стипендии во время периода обучения. Студентами также было легче управлять, чем старшими дипломированными медсестрами, и их можно было использовать любым способом, который больница сочла необходимым. Больницы часто назначали студентов-медсестер не только для ухода за пациентами, но и на другие работы в учреждении. Кроме того, администраторы больниц были уверены, что, несмотря на то, что количество студентов менялось каждые два-три года по мере выпуска студентов, количество студентов, которые можно было использовать в качестве персонала, оставалось относительно стабильным. Более того, если больнице требовалось больше медсестер, они могли просто принять больше студентов.

Некоторые больницы действительно нанимали выпускников своих программ подготовки медсестер, но количество обученных медсестер, нанятых в больницах, было небольшим и обычно ограничивалось самыми способными студентами, которые, как считалось, были готовы занять такие руководящие должности в качестве старших медсестер после окончания учебы. Большинство медсестер, получив дипломы, вышли на рынок частной службы.

Какой была система частной службы?

Медсестра, которая стала частной дежурной медсестрой, сначала должна была заявить о своей готовности к работе. В районах с небольшим населением это может быть так же просто, как просто сообщить ее соседям, местному врачу или аптекарю, что она готова к работе — эквивалент «вывешивания черепицы». В крупных городах сложилась более сложная система, которая включала создание инфраструктуры частных дежурных сестер, предназначенной для связи пациентов с медсестрами и медсестер с пациентами.

Основным элементом этой инфраструктуры был реестр частных пошлин. Частные регистратуры были агентствами, которые служили третьими сторонами, объединяющими пациентов и медсестер в случае необходимости. Медсестра записалась или «зарегистрировалась» в реестре, указав время, когда она была доступна для работы, и типы пациентов, которых она могла бы принять. Пациенты, нуждающиеся в медсестре, уведомляли об этом регистратуру, которая, в свою очередь, отправляла к пациенту подходящую медсестру.

Существовало несколько типов частных реестров, включая коммерческие агентства, которые размещали медсестер с пациентами с целью получения прибыли и работали в крупных городах по всей территории Соединенных Штатов, а также реестры медсестер, управляемые врачами, которые приносили пользу местным медицинским обществам. Однако в больницах действовал наиболее распространенный тип реестра. Больницы, в которых проводились программы обучения медсестер, сочли удобным вести реестр частных дежурств, из которого они могли направлять выпускников своих школ для ухода за пациентами, прикованными к дому, или назначать медсестер для пациентов в больнице, которые хотели личного ухода, предоставляемого частной медсестрой. или чье медицинское состояние требовало тщательного наблюдения и наблюдения.

В больницах, в которых работала школа медсестер, ассоциация выпускников школы иногда контролировала реестр больницы. Выпускницы школы были заинтересованы в том, чтобы реестр работал на благо медсестер, поскольку именно реестр устанавливал правила и нормы работы частных дежурных медсестер. Реестры контролировали или вносили огромный вклад в важные вопросы трудоустройства, такие как гонорары, взимаемые медсестрами, количество часов работы медсестер и способы отбора медсестер для лечения пациентов. Во многих случаях выпускники исключали выпускников других школ из своих списков доступных медсестер. Поскольку реестры играли столь важную роль в организации работы медсестер, группы медсестер в некоторых районах объединились, чтобы владеть реестрами и управлять ими. Реестры, принадлежащие медсестрам, многие из которых находились в ведении профессиональных ассоциаций медсестер, процветали в первые десятилетия двадцатого века в крупных городах по всей стране и давали медсестрам значительный контроль над своими повседневными условиями работы.

Чем занимались частные медсестры?

Частная палата, больница Пенсильванского университета, 1919 г. Частные дежурные медсестры одновременно заботились только об одном пациенте или «случае», оказывая пациенту полный уход. В первые годы работы в частном порядке, когда за большинством пациентов ухаживали дома, медсестра приезжала к пациенту на дом и вселялась в него на время болезни. Медсестра отвечала за уход двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Она спала дома, выполняла лечение пациентов и выполняла указания врачей, а также обеспечивала все необходимые аспекты ухода за больными. Поскольку в начале двадцатого века все больше и больше пациентов стали обращаться в больницы, за ними последовали частные дежурные медсестры. Первоначально медсестры, следуя традиционному обычаю частной службы, переезжали в больницу со своими пациентами, часто спали в одной комнате с пациентом и круглосуточно оказывали помощь. Однако предоставление сна для частных дежурных медсестер в больнице создавало многочисленные проблемы, и больницы с неодобрением относились к круглосуточному рабочему дню. К 19В 20-е годы многие частные дежурные медсестры заменили долгие и утомительные 24-часовые смены двенадцатичасовыми сменами. Это давало медсестре больше времени для отдыха, но значительно повышало стоимость ухода за пациентами, поскольку пациенты, которые хотели или нуждались в круглосуточном уходе, должны были нанимать двух медсестер вместо одной.

Какова была стоимость частного ухода?

Ставки, взимаемые медсестрами, менялись со временем. На рубеже веков медсестры в крупных городах брали примерно 25 долларов в неделю за круглосуточный уход. В малых городах и сельской местности ставки были ниже. Ставки росли в течение первых трех десятилетий двадцатого века, и к концу XIX века типичная плата частных дежурных медсестер в крупных городах составляла в среднем около 6–7 долларов за двенадцатичасовую смену. 20 с. Когда началась Великая депрессия и заработная плата по всей стране резко упала, гонорары медсестер резко упали. Кроме того, у меньшего количества пациентов были финансовые ресурсы для оплаты услуг частного сестринского ухода, поэтому медсестры получали меньше запросов на их услуги.

Плата за частную медсестринскую помощь была проблематичной по нескольким причинам. Расходы на частный уход ограничивали медсестер только пациентами со значительными финансовыми ресурсами, особенно если болезнь была длительной. Это уменьшило количество людей, фактически получающих профессиональный уход. Сумма денег, которую могла заработать медсестра, также была ограничена. Поскольку они одновременно заботились только об одном пациенте, единственный способ увеличить свой заработок для медсестер — это либо повысить гонорары, либо взять на себя больше случаев. Возникла серьезная напряженность между медсестрами, которые хотели, чтобы доходы соответствовали стоимости жизни, и другими заинтересованными группами, которые считали, что гонорары медсестер должны быть достаточно низкими, чтобы снизить стоимость болезни и позволить большему количеству пациентов нанимать частных медсестер.

Каковы были преимущества и недостатки частной медсестры?

Частная работа изображалась одновременно как тяжелое, иногда унизительное занятие с небольшим финансовым вознаграждением, и как независимая практика ухода за больными, которую очень любили те, кто ее практиковал. На заре частной службы, когда большинство медсестер ухаживали за пациентами на дому, частная дежурная медсестра занимала положение где-то между домашней прислугой и обученным техническим специалистом. Медсестры часто жаловались на невыносимое обращение со стороны семей, которые ожидали от них не только ухода за больными, но и работы по дому. Кроме того, эпизодический характер работы не обеспечивал медсестрам стабильной работы или стабильного дохода.

Частные дежурные медсестры теоретически могли работать, когда хотели и на условиях по своему выбору, что многие медсестры находили привлекательным. Кроме того, они могли принимать или отказывать пациентам в зависимости от их собственных предпочтений. Однако регистратуры и больницы оказывали давление на медсестер, которым необходимо было предоставить медсестер всем пациентам, чтобы ограничить личные предпочтения в отношении типа пациента, которого они будут принимать, или часов работы. Более того, в то время как некоторые медсестры, которые, возможно, не нуждались или не хотели работать полный рабочий день, извлекали выгоду из периодических аспектов работы, другие страдали в финансовом отношении, когда пациентов не хватало. Для некоторых медсестер частные обязанности были гибкой работой, которая соответствовала их образу жизни; для других это была плохая замена надежной занятости полный рабочий день.

Что случилось с частной медсестрой?

К концу Великой депрессии частные медсестры столкнулись с серьезными проблемами. Поскольку экономика стабилизировалась и подготовка ко Второй мировой войне привела к денежной выгоде для миллионов американских рабочих, медсестры остались позади в финансовом отношении. Во время Великой депрессии медсестры, неспособные прокормиться на сокращающемся рынке частной службы, искали работу в больницах. Больницы, признавая отчаяние медсестер в поисках работы и испытывая собственные финансовые трудности, часто нанимали медсестер в качестве дежурных медсестер, что эквивалентно сегодняшним штатным медсестрам, часто с очень низкой заработной платой. Во многих случаях больницы не предлагали медсестрам работу на полный рабочий день, а нанимали их временно на суточные, то есть на должности, предназначенные только для определенных периодов времени, иногда всего на один день. Таким образом, больницы сокращали свои расходы, не беря на себя обязанности штатного штатного персонала, но получая преимущества от достаточного количества медсестер по мере необходимости. Медсестры выразили большое недовольство этой системой, и многие из них остались приверженными частной сфере.

События работали против возрождения частной службы после Великой депрессии. По мере того, как все больше и больше медсестер приобретали опыт работы в качестве дежурных медсестер, работа с персоналом больниц становилась все более нормативной. Несколько изменений в способах найма медсестер в больницах сделали работу в больницах привлекательной для медсестер, только что получивших диплом. Например, начиная с конца 1930-х годов многие больницы сократили продолжительность работы медсестер с двенадцати до восьми часов. Кроме того, требования о том, чтобы работающие медсестры проживали на территории больницы, постепенно смягчались. Поскольку условия работы в больницах стали напоминать условия работы в других отраслях, работа штатной медсестрой становилась все более привлекательной для медсестер. Кроме того, многие медсестры приветствовали работу с несколькими пациентами, а не с одним пациентом, поскольку это обеспечивает больший интерес и разнообразие в их работе.

Штатные и студенческие медсестры на медпункте больницы Честнат-Хилл, Филадельфия, Пенсильвания, c. 1960 г. Больницы также разработали новый взгляд на ценность частного ухода за больными. В первые десятилетия века больницы могли рассчитывать на то, что некоторые пациенты нанимали частных медсестер, тем самым освобождая больницу от бремени ухода за всеми своими пациентами и сокращая их бюджеты на уход. Однако в 1940-х годах больницы относились к частной медсестре с меньшей благосклонностью. Острая нехватка медсестер преследовала американские больницы в эпоху после Второй мировой войны. Больницы, которые теперь полагались на профессиональных медсестер для современного ухода за пациентами, жаждали всех медсестер для своих собственных институциональных нужд. Соотношение медсестра-пациент один к одному, типичное для частных обязанностей, рассматривалось как расточительство ценных профессиональных ресурсов медсестер. Штатные медсестры, назначенные для гораздо большего количества пациентов, чем частные дежурные медсестры, предлагали больницам простой способ растянуть скудные сестринские ресурсы. Независимость, проявляемая частными дежурными медсестрами, которые могли выбирать, когда они хотят работать и за какими пациентами они хотят ухаживать, угрожала больничному контролю над сестринской практикой, практикой, над которой больницы все больше стремились доминировать.

К 1950-м годам частный уход за больными пришел в упадок, и немногие новые медсестры выбрали частную практику. Однако потребность в близком личном уходе, оказываемом частными дежурными медсестрами, не исчезла. Больницы начали разрабатывать альтернативные механизмы, такие как отделения интенсивной терапии, для пациентов, нуждающихся в постоянном наблюдении. Это не заменило систему частных дежурств, но имитировало идеал «одна медсестра — один пациент», по крайней мере, для тяжелобольных пациентов. Позже, в 19В 70-х годах медсестры инициировали схемы оказания сестринской помощи, такие как первичный уход — назначение конкретной медсестры каждому пациенту для общей координации ухода — которые пытались воспроизвести тесные отношения между медсестрой и пациентом, характерные для частного ухода.

Каков статус частной службы сегодня?

Хотя термин частная дежурная медсестра кажется сегодня почти анахронизмом, традиция найма медсестры для внимательного наблюдения и личного ухода за больными продолжается. Во многих больницах пациент или член семьи может запросить частную дежурную медсестру. Больничные страховые планы часто покрывают услуги медсестры, когда это необходимо. Есть несколько причин, по которым пациенты могут нанимать собственных медсестер. Реклама о нехватке медсестер часто побуждает пациентов нанимать медсестру, которая, как они знают, всегда будет доступна для их нужд. В некоторых случаях члены семьи чувствуют себя в большей безопасности, зная, что медсестра присматривает за их госпитализированными близкими.

Модели сестринского ухода, используемые при уходе за тяжелобольными людьми на дому, во многих отношениях повторяют частное сестринское дело. Многим пациентам, получающим такое высокотехнологичное лечение, как вентиляция легких, на дому, требуются услуги профессиональной медсестры на индивидуальной основе. Во многих случаях медсестры находятся дома и обеспечивают постоянный круглосуточный уход. Эти медсестры, называемые медсестрами по уходу на дому, отправляются на дом через профессиональное агентство по уходу на дому или бюро дополнительного персонала медсестер и могут не считать себя дежурными медсестрами как таковыми. Тем не менее, они на самом деле обеспечивают прямые, тесные, личные отношения между медсестрой и пациентом один на один, характерные для ухода за частными лицами. Они олицетворяют собой современный эквивалент частной медсестры.

Даже врачи попали в акт частной помощи. В настоящее время существует небольшое, но растущее движение под названием «бутик-медицинские практики», в рамках которого врачи заключают контракты с небольшим числом пациентов, чтобы быть доступными в любое время для оказания медицинских услуг. Пациенты, достаточно богатые, чтобы нанять таких врачей, находят, что им оказывают личный уход, полезный, эффективный, удобный и утешительный.

Частная медсестра была основным средством, с помощью которого американские пациенты, которые могли себе это позволить, получали профессиональную сестринскую помощь в первой половине двадцатого века. Альтернативные версии существуют сегодня в различных медицинских учреждениях. В то время как расходы на частную медсестринскую помощь ограничивают ее использование случаями, в которых либо страховое возмещение покрывает ее стоимость, либо пациентами, у которых есть финансовые ресурсы для ее оплаты, выгода от наличия близкого ухода персонала остается идеалом, который многие предпочитают в своем уходе. меры по уходу.

Избранные ссылки

Реверби, С. (1987). Приказано заботиться. Дилемма американского ухода. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Уилан, Дж. (2000). Слишком много, слишком мало, предложение, спрос и распределение частных медсестер, 1910-1965 гг. (Докторская диссертация, Пенсильванский университет, 2000 г.). Dissertation Abstracts International , 61, (03), 1332. (UMI № 9965594).

Уилан, Дж. К. (2004). «Необходимость в мире медсестер»: профессиональный реестр медсестер Чикаго, 1913–1950 гг. Обзор истории медсестер, 13, 49-75

Джин С. Уилан (1949–2017) была адъюнкт-профессором сестринского дела Школы медсестер Пенсильванского университета.

Обязанности дипломированной медсестры

Обязанности дипломированной медсестры в больнице или доме престарелых влечет за собой многое. Дипломированные медсестры (RN) несут ответственность за широкий спектр услуг, оказываемых пациентам. Они не только несут ответственность за уход за пациентами, но и должны делегировать полномочия CNA и контролировать лицензированных практических медсестер (LPN). В этой статье будет рассказано о широком спектре обязанностей дипломированной медсестры (RN). Это будет включать в себя то, что вы, вероятно, уже знали, но также будет включать в себя то, чего вы, вероятно, не знали……… гламурные и не очень гламурные обязанности RN. Итак, начнем!

1.) Оценка пациентов! Это включает в себя прослушивание сердца, легких и кишечных шумов, оценку зрачков, психического состояния, пульса, состояния кожи, последнего момента опорожнения кишечника, цвета мочи (если у пациента есть фоли), ран, любых типов трубок (зонды ЧЭГ, назогастральные трубки, плевральные дренажные трубки). …и т. д.) мобильность, риск падения. Оценка места внутривенного вливания на предмет инфильтрации или нужно ли начинать новое (в моей больнице места для внутривенного вливания годны только в течение 4 дней). Также важны жизненные показатели. Если ваш пациент находится на прикроватном кардиомониторе, вам необходимо оценить его сердечный ритм, частоту и уровень кислорода. В дополнение к этому вам нужно не только физически оценить вашего пациента, но и оценить лабораторную работу пациента и результаты диагностических тестов, а также сообщить врачам обо всех критических лабораторных значениях или аномальных результатах диагностики.

2.) Документация! Это забавная часть ухода! Документация может отличаться в зависимости от того, где вы работаете. Например, в отделении прогрессивной терапии (PCU), где я работаю. Я должен документировать каждые 4 часа моих пациентов. У меня обычно бывает около 3-4 пациентов одновременно, что является довольно хорошим соотношением. Тем не менее, медсестры отделения интенсивной терапии должны документировать каждый час, а медицинские хирургические медсестры документируют в начале своей смены и в виде исключения, что означает, что они документируют, если происходит что-то достойное внимания. Обратите внимание, что это, вероятно, варьируется в зависимости от больницы. Моя документация включает в себя следующее: обновление плана ухода на день, составление графика моей оценки, написание заметки о прогрессе ухода каждые 4 часа и по мере необходимости, обновление 24-часового почасового листа, ежедневного учебного листа, полосок телеметрии.

3.) Надзор за LPN! Обратите внимание, что это может отличаться в зависимости от того, где вы живете, потому что в каждом штате действуют свои собственные законы. Там, где я живу, LPN не могут давать какие-либо лекарства для внутривенного введения или титровать внутривенное введение сердечного, инсулинового или гепаринового капельниц. Кроме того, у них должна быть RN, совместно подписывающая все свои оценки, обновления их планов лечения, и, если пациент должен выйти из зала для тестирования с медсестрой, RN должен сопровождать пациента. Минусы необходимости контролировать LPN заключаются в том, что у большинства RN уже есть своя собственная нагрузка пациентов, за которую они несут ответственность, и если им приходится контролировать LPN, у которого есть много лекарств для внутривенного введения, которые необходимо вводить, это может сократить количество времени. что RN имеет для своих пациентов.

4.) Сбор образцов! Это включает любой тип мочи, стула, мокроты, раны, кожи, волос и рвотных масс.

5.) Обучение пациентов и членов их семей! Как медсестра, вы также учитель! Вы находитесь с пациентом больше всего во время его госпитализации. Если вы уже работаете медсестрой, вы, вероятно, уже заметили, что большинство врачей не очень хорошо обучают своих пациентов….заметили, что я сказал больше всего (некоторые врачи великолепны!)….и вы, как медсестра, должны ответить и расскажите своему пациенту об их новых лекарствах, недавно заказанных тестах, диетах, активности, уходе за ранами и т. д. Кроме того, обучение должно начинаться при поступлении, а не при выписке.

6.) Давать лекарства! Иногда мне кажется, что это все, что я делаю… даю лекарства. В зависимости от того, насколько болен ваш пациент… это действительно все, что вы делаете. Самые большие пропуски лекарств для меня в дневную смену – в 10:00, 12:00 и 18:00. Однако у вас есть пациенты, которые получают лекарства в 07:30, 1000, 1200, 1500, 1600, 1800. Когда это происходит, я стараюсь сгруппировать их вместе, потому что в моей больнице у меня есть час до и час после, чтобы вовремя дать лекарства.

7.) Взять кровь и начать капельницу! В некоторых больницах есть флеботомист, который берет кровь, и бригада внутривенных вливаний, которая начинает внутривенное вливание, а в других нет. Я думаю, что наличие бригады внутривенных вливаний лишает медсестру навыков запуска внутривенных вливаний. Подумайте об этом….. если вам нужно быстрое внутривенное вливание, а команда внутривенного вливания недоступна, вам нужно будет начать это, и если вы не делали этого, потому что полагаетесь на команду в/в, ваши навыки в/в будут очень ржавыми. .

Отличное видео о том, как найти вену перед взятием крови и началом внутривенного вливания:

8.) Установка катетеров Фолея и назогастральных зондов!

9.) Ежедневный уход за раной!

10.) Удостоверьтесь, что вашим пациентам принимают ванны, ухаживают за полостью рта и переворачивают каждые два часа, если они не могут повернуться сами! Да, вы можете делегировать это своим CNA, но иногда у вас не хватает рук, и вы должны принять ванну для своего пациента. Некоторые медсестры считают, что купать пациента — это не их работа, а работа CNA. Извините, но они не правы! Конечно, RN может быть слишком занят, чтобы принять ванну из-за всего остального, что они должны сделать, но если ваш пациент остро нуждается в ванне, RN должен предоставить ему ванну.

11.) Звонить врачам! Медсестра обязана сообщать врачу обо всех отклонениях от нормы. Кроме того, если у пациента рвота и ему не назначено лекарство, чтобы помочь с этим, медсестра должна позвонить врачу, чтобы получить заказ на лекарство.

12.) Повышение уровня активности ваших пациентов! Опять же, медсестры больше всего находятся рядом с пациентом во время его госпитализации. Некоторые медсестры полагаются исключительно на физиотерапию для повышения уровня активности пациентов, что является огромной ошибкой. Большинство физиотерапевтов принимают много пациентов и могут проводить с пациентами только около 30-45 минут (если это так). Вы как медсестра несете ответственность за то, чтобы ваш пациент встал с постели и двигался. Я видел пациентов, которые поступали в больницу в состоянии ходить, но когда наступало время их выписки, они не могли едва двигаться, потому что они так ослабли из-за того, что все время лежали в постели.