Больной раком перед смертью: На исходе жизни: чего ожидать вам и вашим родным
Больной раком актер Игорь Савочкин мучился перед смертью
Время прочтения: 2 минуты
Дата публикации: 19 ноября 2021
В контакте Telegram OKАртист жаловался на сильнейшие боли
Скончавшийся в Москве актер Игорь Савочкин тяжело болел перед смертью. Звезде фильмов «Адмирал», «Левиафан», «Громовы» и «Метод» было 58 лет.
Игоря Савочкина госпитализировали в больницу с жалобами на острую боль в спине за неделю до смерти звезды. «Просто болит спина, защемило нерв. Ничего такого. Сейчас в больнице, потом буду дома. Сделают какие-то процедуры», — говорил он.
Игорь Юрьевич рассчитывал, что просто обратится к мануальному терапевту и все пройдет. Актер пояснял, что прогнозы вполне позитивные. По его словам, у него и раньше болела спина. «И сейчас полегче стало», — цитирует его Пятый канал.
Врачи боролись за его жизнь, но спасти артиста не смогли. У актера произошла печеночная декомпрессия. Савочкину ранее диагностировали рак.
Игорь Савочкин в сериале «Громовы». Фото: кадр из фильмаНапомним, артист принял участие в более 70 проектах, в числе которых «Ночной дозор», «Адмирал», «Черная молния», «Левиафан», «Метод», «Громовы», «Человек, который удивил всех», «Иван Денисович», «Любовь под прикрытием», «Кука», «Эпидемия», «Домашний арест». Говоря о своих неоднозначных персонажах, Савочкин отмечал, что отрицательных героев играть интереснее. Его любимой ролью был Толян из «Громовых».
«Понятное дело, что в жизни я бы никогда так не поступил. Но понять их образ мыслей, мотивацию, почему он так поступает, что им движет, и потом это воплотить, пропустив через себя, оправдать… Когда ты это делаешь, и когда говорят, что этого персонажа хочется убить, разорвать на части — значит, ты хорошо сыграл и сделал так, что человек увидел мерзость и суть его»
, — говорил актер.
Игорь Савочкин в сериале «Метод». Фото: кадр из фильмаПуть артиста к славе был труден. Он пил, пропускал репетиции. Когда его выгнали из театра, трудился таксистом, продавцом и сторожем на кладбище. Потом смог взять себя в руки.
«Он был ужасно трогательный и приятный человек, талантливый, остроумный актер, фехтовальщик. Хорошо работал. Жаль, что такие прекрасные люди нас покидают. Я ужасно скорблю, очень хотел снимать его дальше. Обязательно позвал бы его в свой следующий проект, производство которого начинается. Но не сложилось. Пока нельзя говорить, что это за проект», — скорбит режиссер сериала «Эпидемия» Павел Костомаров.
Главное ФОТО: кадр из сериала «Черные кошки»
Также читайте наши новости в Telegram и Instagram. Присоединяйтесь! Ждем вас каждый день 24 часа в сутки!
Подпишись на нас в Дзене!
книги
Один из принципов работы хосписов:
«Главное, что ты должен знать, — что ты знаешь очень мало»
Несколько месяцев назад я прочитал главу из книги А.
Нуне «Дневник для друзей» на сайте журнала TextOnly.
Кажется, почти все пересекаются в своей жизни с болезнями, которые приводят к смерти близких или знакомых. У меня умерла бабушка, когда мне было 10 лет, и я тогда не слишком задумывался, зачем взрослому, болеющему раком человеку нужны, например, подгузники. После чтения одной главы дневника А. Нуне я ждал продолжения — и этим летом книга вышла в издательстве «НЛО». Я решил написать этот личный материал, чтобы прояснить отношение к смерти сегодня и, в частности, как оно выглядит в книге-дневнике о хосписе.
Человек часто боится того, что не может понять. Например, резкого ухудшения состояния здоровья. Человек боится, как на него будут смотреть другие люди, когда он перестанет быть таким, как всегда, — здоровым. Людей волнует реакция других людей. Если человек узнает, что его болезнь может быть неизлечимой или неизлечима точно, он начинает искать причины и резко отвечать на вопрос «что делать?».
Сейчас, когда мы оказались в XXI веке со всей его скоростью, потреблением, гаджетами и неопределенностью, Смерть остается невидимым и часто постыдным концом жизни и рассматривается как поражение здорового человека. Прежде всего, о смерти не хочется говорить. Точнее, нет: о «смерти вообще» нас приучают говорить все медиа — от новостей Яндекса и «Дежурной части» по телевизору до елочных веток и крышки гроба у твоего подъезда. Первая причина внимания к «Дневнику для друзей» — это возможность присоединиться к разговору о личной смерти с каждым. В 2013 году по инициативе благотворительного фонда «Вера» в метро появились такие плакаты:
Каждый день мы на что-то смотрим в метро, но тут я стал думать о том, что эти слова на плакате работают, даже если их применить не только к умирающим, а, например, к творческому сообществу. Но это не важно. Главное, что информация об умирающих теперь появляется рядом с нами, и это прекрасно. Чуть позже я узнал, что такие плакаты не висят у онкологических кабинетов, что было бы логичным, — не удалось договориться с системой здравоохранения.
Я смотрел на этот плакат очень долго и потом стал думать: «Что ты вообще знаешь об умирании?»
Хоспис никогда не был домом смерти. Слово hospes — «гость», hospitalis — «гостеприимный, дружелюбный к странникам».
Чуть ли не первый хоспис еще в IV веке открыла римская матрона Фабиола; тогда эти дома работали по заповедям из притчи об овцах и козлах (Мф. 25:31-46) — «накормить алчущего, напоить жаждущего, принять странника, одеть нагого, посетить больного или узника». Хосписы довольно долго были местами для уставших паломников и заболевших пилигримов. Первый раз место для умирающих назвали хосписом в XIX веке. Средневековые «хосписы» постепенно закрывались под влиянием Реформации, и функции «домов призрения» постепенно перешли к больницам, но там придерживались принципов Галлена и Гиппократа — помогать тем, кто может выжить. В начале XIX века смерть на дому не всегда констатировали врачи, делали это чиновники и священники.
В 1842 году Jeanne Garnier, молодая женщина, после потери мужа и детей открыла первый из домов для умирающих в Лионе.
«Дневник для друзей» А. Нуне как раз представляет возможность посмотреть на мир умирающего человека и включить его историю в биографию читателя.
О каком-то вразумительном контексте этой книги говорить не приходится, ее контекст — работа благотворительных фондов (например, «Веры») и журналистские материалы (например, такие).
* * *
Одна из явных проблем умирающего человека — непрекращающаяся боль, связанная с метастазами (очаг патологического процесса, вызванный перемещениями опухолевых клеток).
Прекратить боль полностью почти невозможно, но есть способы блокировки. В хоспис святого Луки в 1948 году пришла Cicely Saunders, основательница современного хосписного движения: именно она добилась приема морфина не по требованию, а по часам. Врачи боялись сделать умирающих наркоманами и не выдавали то количество наркотиков, которое нужно для снятия боли. В хосписе святого Луки стали использовать «Бромтонский коктейль» — опиоиды, кокаин и алкоголь, впервые он применялся для больных туберкулезом.
О второй проблеме пишет Зигмунд Фрейд в своем докладе «Смерть и мы»: «мы — каждый из нас — в глубине души не верим в собственную смерть. Мы просто не в силах ее себе представить… Особенное впечатление производит на нас смерть кого-нибудь из наших знакомых; если умирает известный нам Н. или его брат, мы даже участвуем в похоронах. Но никто бы не мог заключить, исходя из нашего поведения, что мы признаем смерть неизбежной и твердо убеждены в том, что каждый из нас обречен природой на смерть.
Страх перед умиранием отталкивает человека от пациента хосписа и пациента от самого себя. Поэтому больному требуется не только физиологическая, но и социальная и эмоциональная помощь, точнее, паллиативная. Термин «паллиативный» происходит от латинского слова pallium, «укрывающий» (от проявлений неизлечимой болезни). Паллиативная медицина «утверждает жизнь и рассматривает смерть как нормальный процесс; не ускоряет и не замедляет смерть; обеспечивает облегчение боли и других беспокоящих симптомов; объединяет психологические и духовные аспекты ухода за больным; предлагает систему поддержки, чтобы помочь больным жить активной жизнью до конца, а также поддержку семьям».
В XX веке у людей стали чаще диагностировать рак, и во второй половине столетия появляются национальные программы по борьбе с раком, но главное — Всемирная организация здравоохранения стала везде пропагандировать необходимость своевременной паллиативной помощи (сначала в Великобритании, США и Канаде).
В культуре больных людей всегда исключали из общества, например, физически — мы их не видим, и их нет (см., например, Мишель Фуко, «Рождение клиники», или можно понаблюдать за отношением к смерти в промежутке от средневековой Европы до XX века в работе Филиппа Арьеса). Зачем помогать умирающему, если есть живые? Иногда вместо ответа на этот вопрос у человека формируется неприятие к этим странным людям, цепляющимся за уходящую жизнь. Неприятие — и реакция на непонимание, наделение умирающего человека негативным статусом, как если бы он нес в себе образ смерти и напоминал о ней своим присутствием рядом.
Недавно появилась новая социальная сеть — Mainpeople: это первая в мире благотворительная социальная сеть.
В ней все действия — платные, это такой вариант Instagram*— все стоит один доллар: пост фотографии, комментарий, лайк; можно заплатить сколько угодно раз, например, поставить пять лайков. Пользователь сам выбирает, в какой благотворительный фонд идут его деньги. Фонд «Вера» таким образом собрал больше 5000 долларов. Русский трейлер можно посмотреть тут.
* * *
В России первый хоспис появился в 1990 году в Санкт-Петербурге благодаря Виктору Зорзе, английскому журналисту, бывшему заключенному ГУЛАГа. Он потерял 25-летнюю дочь, страдавшую раком кожи, и стал активным участником хосписного движения. Вместе с ним первый хоспис в России открывали академик Д.С. Лихачев и писатель Д.А. Гранин. Помощь в организации работы и обучении персонала оказали врачи и медицинские сестры из Великобритании. После появились Первый Московский хоспис во главе с Верой Миллионщиковой и фонд «Вера». В России сейчас около 50 хосписов, а в Польше — около 160.
Правило из памятки по уходу за тяжелобольными: «Для того чтобы пациент мог в любую минуту вызвать Вас, приобретите колокольчик или мягкую резиновую игрушку со звуком (либо поставьте рядом с пациентом пустой стеклянный стакан с чайной ложкой внутри)».
А. Нуне сама объясняет цель дневника: «сейчас в личной переписке я написала, что разница с обитателями хосписа и знакомыми из остальной жизни в том, что в хосписе я при знакомстве с человеком первым делом узнаю о нем то, что он скоро умрет. и потом это знание всегда на первом плане, все остальное подчиняется ему.
и то, что я пишу о них, помогает легче перенести их смерть.
мой корреспондент же считает, что наоборот, то, что я о них пишу, делает их смерть для меня тяжелее.
не знаю. Суббота, июнь, 30, 2012».
Дневник состоит из записей с 18 мая 2012 года до 18 декабря 2012 года. Отмечается дата и часто тема. Тема в дневнике — это область интересов умирающих: «еда», «говорящие мужчины», «беседы», «наши ходячие дамы», «посетители», «родственники».
Хоспис в «Дневнике для друзей» — светское заведение, то есть, по словам автора, там могут работать люди с разными взглядами: «за три года было всего несколько случаев, когда пациенты изъявили желание увидеть какое-то духовное лицо. тогда призывался пастор из соседней кирхи. но случаев было очень мало. она не знает, чем это объяснить, то ли секулярностью Берлина, то ли вообще всеобщими тенденциями». Самый старый обитатель хосписа — мужчина 92 лет, он на лечении уже больше полугода. В хосписе не принято говорить о времени, его мало, и никто не знает длину стрелок на часах каждого: «новенькая во время последнего доверительного разговора решила нарушить негласные табу и заговорить о волнующем. после того, как она поделилась своим наблюдением, она спросила: “а я видела такой журнал случайно, там стояли дата поступления одной женщины в хоспис и дата смерти. получалось четыре недели. это правда, что в хосписе живут около четырех недель?” я успокоила, сообщив, что у нас есть пациенты, живущие тут с сентября, а также были такие, что на собственных ногах домой потом возвращались.
тут обе дамы дружно ответили: “не дай Бог поправиться настолько, чтобы попасть опять в заведения по уходу за выздоравливающими!” Воскресенье, июль, 1, 2012».
В диалоге с умирающим сотрудник хосписа чаще всего успокаивает собеседника. В каждом разговоре проскальзывают социальные условия обитания человека. Вроде говорили о времени жизни, а перешли к условиям умирания, даже в благополучной Германии есть места, куда не хотят попадать люди. Ценятся условия проживания, лечения и отношение персонала.
Все жильцы хосписа имеют прозвища, связанные с главным впечатлением от человека: «говорливая», «фрау доктор», «Судья», «божий одуванчик», «Шахерезада», «ходячие дамы». Мир человека в хосписе прост и огромен. Каждое обстоятельство и микрособытие его дня описывается как самое важное на Земле в этот момент. Главный глагол для описания умирающих — «удивляет», «поражает»: «болезнь в его случае не подействовала на аппетит, он ест много и с удовольствием, хотя, как и у всех остальных, у него вырезана большая часть внутренних органов и снаружи висят пластиковые пакетики, куда выходят продукты жизнедеятельности.
поражает мужество большинства пациентов. по ночам многие в течение десяти часов подключены к каким-то аппаратам, действие которых очень неприятно, мягко говоря (я в подробности пока не смогла вдаваться, сил нет), но они улыбаются днем, шутят и не впадают в депрессию».
При чтении дневника сталкиваешься со сложностью каждой записи: узнаешь подробности жизни, лечения, человеческую оценку и эмоцию. Огромная часть дневника посвящена восприятию еды: умирающие любят яйца и икру, спаржу, конфеты, пиво, чипсы, но часто не могут съесть свои предпочтения — нет сил или вся поглощенная еда возвращается обратно. Совместный обед или ужин становится пространством необходимой, спасительной беседы, с помощью речи человек понимает, что он кому-то нужен и сам еще что-то может. В «Дневнике для друзей» много умирающих женщин, для которых важно говорить, и особое удовольствие — говорить с мужчиной:
«говорящий мужчина
в субботу привезли нового гостя, он спустился на ужин в столовую.
спустилась и фрау Шахерезада. у нее три раза в неделю диализ, после которого она очень страдает и обычно не спускается. но так как во время полдника она спала и ничего не перекусила, то спустилась вниз. плохо соображала, путала слова. потом, когда поела, немного пришла в себя. осталась поболтать со мной, когда все ушли. призналась, что хотела еще булочку с печеночным паштетом у меня попросить, но забыла слова, поэтому попросила только булочку с маслом. тут она, явно очень волнуясь, спросила: “как была фамилия этого господина, который сидел с нами за столом? а то, знаете, мне бывает очень неприятно, если я путаю и неправильно называю”. я ей сказала, фамилия простая, но непривычная. несколько раз по буквам произнесла. потом написала. видно было, что она очень возбуждена. стала сетовать, что без очков не видит. тогда я на большой бумаге огромными буквами написала фамилию. она обрадовалась, возбуждение ее нарастало — вы знаете, а ведь буквально вчера фрау доктор мне сказала: “мы уже никогда больше не будем сидеть с мужчиной за одним столом!” Вторник, июнь, 5, 2012».
Введенская Е.С. Паллиативная помощь: быть рядом с больным до конца… — М., 2010
Дневник написан «для друзей», потому что его читатель увидит схожесть ощущений и реакций здорового и умирающего человека. Отличие — резкость, экспрессивность реакций умирающего, каждый поступок — как последний, и поэтому смысл имеет любая глупость. Если у кого-то и был миф об «умирающем в постели», то придется отказаться от него. Пациенты хосписа ходят с помощью сотрудников к парикмахеру, стараются двигаться независимо от наличия ног. Главная часть человека, которая работает в теле умирающего, — жизнеспособное сознание. Человеку перед смертью становится интересно все, например, футбол: «да, и не подумайте только, что нынешнее главное событие в жизни всех стран обходит нас стороной. в день игры сборной Германии сестра Ж. спросила на ужине, собравшем рекордное количество спустившихся в столовую гостей, кто из них будет смотреть начинающийся через два часа матч.
в основном у нас болельщицы — женщины. мне часто приходилось удивляться, когда посреди дня я заходила в их комнаты и заставала за просмотром футбольного матча. мне этого не понять. Понедельник, июнь, 11, 2012».
Включенность жителя хосписа в реальность «за окном» связана не только с явным желанием быть причастным к общей жизни, но и с восприятием себя как нормального человека, гражданина, части общества. Умирающий человек продолжает держаться за свои права, в частности, право на прошлое. Иногда темой обсуждения становится политика, но это не спор о позициях, а скорее обсуждение новостей, которые формировали «политическое» умирающего, пока он был здоров: ««после ужина разговор коснулся политики. дамы заявили, что Ангела Меркель неприятная, но умная и своего не упустит. сказали, что после канцлера Коля все остальные меркнут, настолько он был неприятный. а ведь, однако, выбирали его, правил без всяких фальсификаций 16 лет. затем дамы сошлись на том, что это, видимо, закон: еще не было ни в одной стране симпатичного национального лидера, все они отвратительные.
хотя некоторых маленькие мальчики любят, например, Наполеона, как мой сын в детстве и внук фрау Шахерезады».
Формат дневника создает ощущение «сериальности происходящего»: документальный сериал, в котором часто умирают люди. Каждая серия балансирует между трагедией и драмой; с учетом того, что перед нами реальный материал, поражает самоирония пациентов. Например, все встречи автора дневника с пациентами связаны с двумя обязательными обстоятельствами — внимание к «жизненным мелочам» и факты, касающиеся умирания: «началась жара, и я отправилась на работу в одной из недавно купленных у любимой дизайнерши юбок. люблю я длинные юбки… говорливая дама при первой встрече сразу осмотрела юбку цепким дамским оценивающим взглядом, при втором визите к ней в палату не удержалась и похвалила красоту юбки, велев повертеться, что я и исполнила. “я тоже очень люблю юбки”, — сообщила она, и я совсем расплылась в улыбке, пока она не продолжила: “знаете, в них очень удобно в туалет ходить.
а то пойдешь в штанах, спускаешь, а они не держатся, у меня же ног нет, потом морока их снова натягивать”. Вторник, май, 22, 2012».
Вниманием к «важным мелочам жизни» человек отстраняет себя от постоянного ощущения собственного умирания, хотя в данном случае я не знаю, так ли это: у меня нет опыта длительного умирания, и мне не с чем сопоставить реакции умирающих людей в дневнике. Это «не с чем сопоставить» останавливает машину предположения пишущего человека и заставляет остановиться на малодоступном опыте, на изменении отношения умирающего человека и к себе, и к миру. Его начинает интересовать то, что находится вне его, потому что внутреннее пространство вымирает: на физическом уровне исчезают ткани, на эмоциональном — забываются слова.
Иногда тон записок сбивается на детский, на голос спокойного ребенка, который не может изменить мир, но может о нем рассказать: «еще он любит кошек. у него лежат разные альбомы с фотографиями кошек, и он их рассматривает.
а еще перед глазами его на окне повесили большую фотографию, на которой он, уже больной, на кровати в хосписе, его жена, ребенок лет шести, которого он обнимает вместе с черно-белой живой кошкой». Кажется, что все встраиваемые элементы жизни искусственны, «потемкинские палаты» с претензией на реальность, но в чем принципиальное отличие комнат здоровых людей? Разве мы не пытаемся «сделать» свой дом? На многих страницах «Дневника для друзей» читатель встретит привычные занятия из своей, здоровой жизни. Это не означает, что умирающий пытается копировать недоступный ему быт. Умирающий делает якобы недоступные практики вполне возможными.
В хосписе есть свои внутренние признаки приближения смерти, один из них — может ли человек спуститься к обеду. Отказ чаще всего связан с бессилием, вследствие этого — с развитием депрессии. Человек не только отказывается от пищи, но и исключает себя из внутреннего сообщества хосписа — заканчивает общение: «она позавчера после всеобщего оживления, вызванного музыкальной терапией, длившейся более двух часов (сестра И.
, между прочим, уже неоплачиваемые сверхурочные просидела тогда, только ради пациентов), во время беседы после ужина сказала мне и фрау доктор по поводу того, что фрау божий одуванчик пожелала ужинать у себя, а не спуститься за общий стол, а я их успокоила, что у нее все хорошо, просто немного устала: “я, кстати, сделала наблюдение, что если кто-то не спускается некоторое время, то он вообще потом не спускается”. все горестно замолчали, подавленные точностью наблюдения».
Фоном записи всегда становится новый краешек знания о мире пациентов хосписа — от музыкальных терапевтов до внутреннего наблюдения пациентов друг за другом. Получается матрешка взглядов: пациенты смотрят на мир внутри хосписа и вне его, на себя и других пациентов и врачей, автора дневника смотрит на все, иногда не выдерживает, и мы читаем прямые оценки происходящего: «больная с БАС все еще жива. мать безотлучно при ней.
разговорилась, начала выходить из палаты иногда.
оказывается, у матери тоже неизлечимый рак.
вот где ад. Четверг, май, 24, 2012».
Человеку, попавшему в хоспис, важны гости, не обязательно родственники — любые люди, которые пришли «ради него»: «вчера скончалась фрау стойкий оловянный солдатик, которая до последнего отказывалась лежать в кровати как больная и высиживала на стуле, как на посту. та, которую я забирала от парикмахера и потом мы с ней гуляли. она была очень одинокой, ее практически никто не навещал. очень радовалась, когда предлагали погулять. один раз ее на моей памяти навестила какая-то знакомая, и она радовалась, как ребенок, что “и за ней пришли”. Среда, июль, 11, 2012».
Самое стойкое ощущение — ты читаешь про тех, кто умирал, пока писалась эта книга, они все уже мертвы, их больше нет — появляется на страницах дневника в этих датах и привычках. Такое же ощущение было при просмотре фильма Тамары Дондурей «21 день» — это документальная работа о сотрудниках Первого Московского хосписа. Сначала режиссер пришел снимать голландку Фредерику, врача-волонтера.
Она более семи лет работает в российском хосписе и даже отказалась от голландского гражданства — но фильм получился про весь хоспис. Я тогда сидел перед экраном и думал: ну что я могу сказать? Они все умерли. Этот факт приводит читателя к переживанию общего опыта смерти, к невозможности закрыть глаза.
Автор дневника испытывает свой страх — потеря пациента, к которому успел привязаться, потеря собеседника, о котором уже много узнал, того, кто уже часть тебя: «в прошлый четверг возвращалась со страхом и трепетом после почти двухнедельного отсутствия, боялась, что никого уже не застану. но все почти оказались на месте, только господин, желающий шприца, который уже при мне начал агонизировать, скончался, и еще тот, кого сестры прозвали алкоголиком. по российским меркам он был абсолютно непьющий человек: несколько бутылок пива по 0,33 в день. Понедельник, октябрь, 1, 2012».
«Дневник для друзей» — небольшая книга, и она написана для живых людей, в мире которых тоже существует рак, просто он не всегда видим.
После прочтения книги я стал замечать, что «на самом деле» вокруг было немало людей с подобными заболеваниями, но я как-то ни разу не задумался об этом: «накануне возвращения на работу почти после двухнедельного отсутствия побывала на дне рождения старого знакомого, с которым давно не виделась.
в процессе последовательной беседы с глазу на глаз с его мамой и женой выяснилось, что они за это время обе заболели раком. возвращалась из гостей с соседкой за столом, с которой, как выяснилось, мы оказались соседями и по жительству. по дороге узнала, что и она перенесла очень тяжелую операцию в связи с одной из самых неприятных, если можно так выразиться, форм рака. Понедельник, октябрь, 8, 2012».
Что почитать об этом
- Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. — М.: Прогресс — Прогресс-Академия, 1992
- Ворчестер А. Уход за больными и умирающими. 1935
- Гроф С., Галифакс Д. Человек перед лицом смерти. — М., 1995
- Декларация прав людей, больных раком
- Дюркгейм Э.
Самоубийство: социологический этюд. — М., 1997 - Фрейд З. Мы и смерть
- Лакан Ж. Семинары. Книга 5: Образования бессознательного (1957—1958). — М.: Гнозис, 2002
- Ницше Ф. Сумерки кумиров. Соч. в 2 т. — М., 1990
- Толстой Л. Смерть Ивана Ильича
- Фуко М. Рождение клиники
- Кюблер-Росс Э. О смерти и умирании
- Ямпольская А. Смерть и Другой. // Отечественные записки, 2013, 5(56)
Самоубийство: социологический этюд. — М., 1997* Instagram / Facebook принадлежит компании Meta Platforms Inc., которая признана в России экстремистской организацией, ее деятельность на территории РФ запрещена.
Паллиативной, хосписной помощи не хватает умирающим онкологическим больным | News Center
Все больные раком на поздних стадиях перед смертью должны получать как паллиативную, так и хосписную помощь, однако исследование показывает, что только половина ветеранов получает паллиативную помощь, а использование хосписов зависит от условий ухода.
26 мая 2016 г. — By Becky Bach
Медицинские общества, в том числе Американское общество клинической онкологии, рекомендуют пациентам с распространенным раком получать паллиативную помощь вскоре после постановки диагноза и получать уход в хосписе по крайней мере в течение последних трех дней их жизни. Тем не менее, новое исследование показывает, что между этими рекомендациями и реальной практикой сохраняются серьезные пробелы.
Риша Гидвани, доктор медицинских наук, экономист в области здравоохранения Ресурсного центра экономики здравоохранения в Пало-Альто по делам ветеранов и доцент-консультант медицины в Медицинской школе Стэнфордского университета, и ее коллеги изучили помощь, оказываемую всем ветеранам старше 65 лет, больным раком. умерших в 2012 году, всего 11 896 человек.
Исследователи обнаружили, что 71 процент ветеранов получали хосписную помощь, но только 52 процента получали паллиативную помощь. Они также обнаружили, что воздействие хосписной помощи значительно различается между пациентами, получающими лечение в Департаменте по делам ветеранов США, и пациентами, зарегистрированными в программе Medicare.
Кроме того, многие пациенты, получившие паллиативную помощь, получили ее на позднем этапе прогрессирования заболевания, а не сразу после постановки диагноза, как это рекомендовано ASCO.
Гидвани является ведущим автором исследования, которое было опубликовано 26 мая в Journal of Palliative Medicine . Старший автор — Винсент Мор, доктор философии, профессор здравоохранения, политики и практики в Университете Брауна.
Различия между хосписом и паллиативной помощью
Хоспис и паллиативную помощь часто путают, но это две разные услуги, объяснил Гидвани. Паллиативная помощь предназначена для облегчения симптомов и улучшения качества жизни и подходит для всех пациентов с тяжелыми заболеваниями, а не только для тех, кто находится в конце жизни. И наоборот, уход в хосписе — это уход в конце жизни, который также может обеспечить социальную поддержку членов семьи. Врачи могут рекомендовать хоспис только в том случае, если они считают, что пациенту осталось жить менее 180 дней.
«Главный извлеченный урок заключается в том, что нам необходимо улучшить доступ к паллиативной помощи, как с точки зрения количества пациентов, так и с точки зрения того, когда они ее получат», — сказал Гидвани. Анализ группы паллиативной помощи был сосредоточен на помощи, предоставляемой VA, потому что паллиативная помощь не закодирована последовательно в Medicare. Тем не менее, исследователи могли изучить хосписную помощь в обеих средах. Когда они сравнили сроки и предоставление хосписной помощи между пациентами, которых лечили VA, и теми, кто получал помощь, оплачиваемую Medicare, они обнаружили различия, которые нельзя было объяснить типами рака. Например, пациенты, получающие помощь по программе VA, с меньшей вероятностью получали хосписную помощь в течение минимально рекомендуемых трех дней по сравнению с пациентами, получающими медицинскую помощь по программе Medicare или другие услуги по контракту, оплачиваемые VA. Пациенты с VA впервые получили хосписную помощь в среднем за 14 дней до смерти по сравнению с пациентами, получавшими уход по контракту с VA, которые поступили в хоспис в среднем за 28 дней до смерти.
«В идеале не должно быть никакой разницы во времени оказания этой помощи», — сказала Гидвани. «Пациенты должны получать услуги, исходя из их клинических потребностей, а не из-за факторов системы здравоохранения».
Политика хосписного ухода различается
Интересно, что Medicare и VA имеют разные правила использования хосписного ухода; Больные раком VA могут продолжать получать лечебное лечение, находясь в хосписе, но пациенты Medicare должны прекратить любую химиотерапию или облучение перед тем, как начать лечение в хосписе. Однако, по словам Гидвани, почти 70 процентов пациентов с VA прекратили лечебное лечение до поступления в хоспис, хотя в этом не было необходимости. Она и ее коллеги планируют дальнейшие исследования, чтобы понять, почему.
Группа также обнаружила различия в использовании хосписной и паллиативной помощи в зависимости от типа рака и возраста. Например, пациенты с раком мозга чаще получали паллиативную помощь, чем пациенты с раком почки.
Кроме того, пациенты старше 85 лет реже получали паллиативную помощь, чем пациенты в возрасте от 65 до 69 лет. Но пациенты старше 80 лет чаще получали хосписную помощь, чем более молодые пациенты. Люди с раком головного мозга, меланомой или раком поджелудочной железы с большей вероятностью попадут в хоспис, чем пациенты с раком простаты или легких.
Пациенты должны получать услуги на основании их клинических потребностей, а не факторов системы здравоохранения.
«Наша работа указывает на то, что паллиативная помощь должна быть лучше интегрирована в стандартную онкологическую помощь, и что существуют большие различия в получении хосписной помощи. VA решительно поддерживает паллиативную помощь и хосписы, поэтому вполне возможно, что другие среды, не входящие в VA, работают еще хуже в отношении надлежащего получения хосписной и паллиативной помощи для больных раком», — сказал Гидвани.
Исследование действительно выявило некоторые положительные результаты, сказал VJ Periyakoil, MD, клинический адъюнкт-профессор медицины в Стэнфорде и директор Стэнфордской программы обучения и обучения паллиативной помощи, который не участвовал в исследовании.
«Авторы обнаружили, что 85,6% ветеранов в той или иной степени получали хосписную или паллиативную помощь примерно за 180 дней до смерти. Это гораздо более высокий процент, чем то, что мы видим в сообществе», — сказал Периякойл. По ее словам, более высокое число, вероятно, связано с размером VA и его стремлением улучшить уход за тяжелобольными ветеранами.
Тем не менее, исследование подчеркивает возможности улучшения доступа к медицинской помощи для пациентов старше 85 лет, у которых, вероятно, есть несколько заболеваний, сказал Периякойл. Кроме того, выводы исследования о паллиативной помощи вызывают беспокойство.
«Мы знаем, что ранняя паллиативная помощь увеличивает как продолжительность, так и качество жизни. Действительно непонятно, почему пациентов направляют так поздно, несмотря на убедительные данные, говорящие об обратном», — сказала она. «Некоторые врачи могут сказать, что они не уверены в прогнозе и поэтому поздно направляют пациентов. Однако этот аргумент не выдерживает критики, поскольку более ранние направления лучше, и в худшем случае мы будем виновны в том, что направим пациента немного раньше по траектории».
Другой соавтор исследования, связанный со Стэнфордом, — Тодд Вагнер, доктор философии, научный сотрудник Стэнфордского центра политики в области здравоохранения и Центра первичной медицинской помощи и исследования результатов. Он также является заместителем директора Ресурсного центра экономики здравоохранения штата Вирджиния и Центра внедрения инноваций в штат Вирджиния.
Исследователи, связанные с Университетом Пенсильвании, Медицинским центром Провиденс, штат Вирджиния, Медицинским центром Филадельфии, штат Вирджиния, Системой здравоохранения штата Вирджиния Восточного Колорадо и Университетом Брауна, также выступили соавторами исследования.
Исследование финансировалось Министерством по делам ветеранов США.
Контакты для СМИ
О Стэнфордской медицине
Стэнфордская медицина — это интегрированная академическая система здравоохранения, включающая Стэнфордскую школу медицины, а также системы оказания медицинской помощи взрослым и детям.
Вместе они используют весь потенциал биомедицины посредством совместных исследований, обучения и клинической помощи пациентам. Для получения дополнительной информации посетите веб-сайт http://mednews.stanford.edu.
Определение наилучшего места смерти для больных раком
Джо Кавалло
25 июня 2020 г.
Исследования показали несоответствие между тем, где пациенты говорят, что хотят умереть, и тем, где они умирают на самом деле. Согласно исследованию Стэнфордской школы медицины, хотя подавляющее большинство американцев — около 80 % — предпочли бы умереть дома, только 20 % так и делают. Фактически 60% умирают в больницах неотложной помощи, а 20% умирают в домах престарелых. 1
Для тех, кто решил умереть дома, большая часть ухода за такими пациентами ложится на членов семьи и друзей. Ограниченная поддержка может быть предложена агентствами хосписной помощи, которые предоставляют консультации и медицинское оборудование, такое как больничная койка, кислородный аппарат и инвалидное кресло, а также около 30 минут в день профессиональных услуг медсестры или помощника, а также некоторые дополнительные медицинские услуги.
/ Визиты и экспертиза RN. Тем не менее, члены семьи, как правило, остаются одни и могут быть неподготовленными и перегруженными объемом помощи, в которой нуждаются пациенты в конце жизни, включая прием лекарств, кормление, купание, туалет и уход за типичными пациентами в конце жизни. симптомы, такие как затрудненное дыхание и спутанность сознания. Хронический физический стресс, связанный с уходом за членами семьи, в сочетании с эмоциональным стрессом, вызванным неуклонным ухудшением здоровья близкого человека, может привести к множеству проблем со здоровьем, включая высокое кровяное давление, диабет, ослабленную иммунную систему, усталость, гнев и депрессию. болезней, теперь признанных синдромом опекуна. 2
Richard Leiter, MD, MA
«Если у семьи нет значительных финансовых ресурсов для найма медсестер и помощников в дополнение к уходу в хосписе на дому, неофициальные лица, осуществляющие уход, несут ответственность почти за весь уход за своим близким. Эти задачи становятся все более трудными по мере того, как умирающий слабеет», — сказал Ричард Лейтер, доктор медицины, магистр медицины , врач паллиативной помощи и исследователь в отделении психосоциальной онкологии и паллиативной помощи в Онкологическом институте Дана-Фарбер и Бригаме и женской больнице и инструкторе.
медицины в Гарвардской медицинской школе. В обширном интервью The ASCO Post , д-р Лейтер обсуждает сложные реалии и непредвиденные последствия смерти дома.
Плюсы и минусы ухода в хосписе на дому
Какие проблемы возникают у членов семьи, которые берут на себя ответственность по уходу за своим близким в условиях хосписа на дому?
В целом, я считаю, что мы должны обеспечить пациентам и их семьям необходимую поддержку, где бы они ни умирали — будь то больница, дом престарелых, хоспис или дом. У каждого из этих мест есть свои плюсы и минусы, и компромиссы реальны.
Основная проблема для работников хосписа, осуществляющих уход на дому, заключается в том, что они должны стать основными опекунами для члена своей семьи. Хотя подавляющее большинство услуг хосписа превосходно, по мере того, как пациенты становятся хуже, им требуется круглосуточный уход. Эта ответственность часто ложится на членов семьи, осуществляющих уход, которые не всегда готовы обеспечить такого рода интенсивную терапию.
Пациентам и лицам, ухаживающим за ними, трудно предсказать абстрактно, как именно будет развиваться процесс умирания и какой уровень ухода может потребоваться.
Совершенно верно. Как врач паллиативной помощи, я часто беседую с госпитализированными пациентами об их пожеланиях в конце жизни и о переходе на лечение в хосписе на дому. Многие пациенты и их семьи не знают, что значит оказывать хосписную помощь на передовой. В некотором смысле лица, ухаживающие за членами семьи, становятся работниками здравоохранения на передовой, и это требует от них многого, потому что у такого ухода много аспектов.
Во-первых, психологическая адаптация при переходе от члена семьи к основному опекуну. Затем осуществляется оказание необходимого физического ухода, в том числе выдача лекарств, переодевание и купание пациента. Также, безусловно, будут финансовые последствия, если опекуну придется бросить работу или дополнительный стресс, связанный с совмещением работы и заботы о любимом человеке.
Это не означает, что семьи не хотят брать на себя эти обязанности, потому что подавляющее большинство из них готовы. Однако многие семьи не понимают, во что они ввязываются, когда соглашаются обеспечить уход за своим близким в конце жизни. И они не обязаны знать, что влечет за собой эта забота. Мы несем ответственность за эти трудные беседы с нашими пациентами и членами их семей. Хотя хоспис на дому может быть лучшим вариантом, мы должны рассказать им, что им нужно знать, чтобы принять обоснованное решение.
Глубина этих разговоров варьируется от пациента к пациенту. Во-первых, мы должны обсудить симптомы, которые испытывает пациент, и то, как эти симптомы будут контролироваться в домашних условиях. Это будет различаться в зависимости от типа рака у пациента и траектории его симптомов. Например, мы должны учитывать, насколько хорошо можно относительно контролировать боль пациента в домашних условиях. Если у нас возникают проблемы с контролем таких симптомов, как боль в больнице, я бы беспокоился о том, как это можно контролировать дома.
Если нам нужно быстро увеличить количество внутривенных опиоидов для снятия боли или ввести внутривенные нейролептики для лечения бреда, я бы нервничал, отправляя такого пациента домой. Если мы считаем, что сложный уход в конце жизни, в котором нуждается пациент, должен регулярно осуществляться медсестрой или врачом, это может быть трудно сделать в домашних условиях.
Понимание приоритетов пациентов в отношении места смерти
Что следует учитывать при определении того, какие пациенты получат наибольшую пользу от ухода в хосписе на дому?
Во-первых, это понимание целей, ценностей и того, что важно для пациентов в конце жизни. Если вы спросите большинство людей, где они предпочитают умирать, они скажут, что дома. Однако из исследований, посвященных приоритетам пациентов в уходе в конце жизни, мы знаем, что место смерти занимает последнее место в списке. Другие приоритеты, такие как отсутствие боли и отсутствие нагрузки на свою семью, могут быть более важными для многих пациентов, поэтому важно понимать приоритеты пациентов.
Понимание семейной ситуации и обеспечение того, чтобы в семье был опекун, который может взять на себя эту ответственность, также крайне важны для помощи пациентам в составлении их планов на конец жизни.
«Другие приоритеты помимо места смерти, например, не испытывать боли и не быть обузой для них семьи, может быть более важным для многих пациентов».— Ричард Лейтер, доктор медицины, Массачусетс
Твитнуть эту цитату
Что сложного в этих разговорах, так это то, что часто вопросы, которые мы задаем пациентам, могут звучать так, как будто мы оцениваем их семьи, а на самом деле это не так. Семейные обстоятельства таковы, каковы они есть, и для большинства семей, с которыми я работал, они смогли выполнить пожелания своих близких в конце жизни. Однако даже самые любящие семьи иногда не в состоянии обеспечить работу хосписа на дому; ответственность может быть слишком сложной.
В моей области паллиативной помощи мы просим пациентов и лиц, ухаживающих за ними, подумать об их главных целях и ценностях, а также о том, соответствует ли требуемая помощь этим целям и ценностям.
Когда мы говорим о месте смерти, нам нужно конкретно указать, как может выглядеть уход в хосписе на дому, чтобы пациенты и лица, осуществляющие уход за ними, имели реалистичное представление о том, что может повлечь за собой этот уход.
Для многих членов семьи выполнение желаний близкого человека имеет невероятное значение и акт любви, который они несут с собой как подарок на всю оставшуюся жизнь. В этих обстоятельствах каждый склонен сказать: «Да, давайте сделаем это», особенно в присутствии пациента. Нам необходимо оказывать лучшую поддержку членам семьи, осуществляющим уход, потому что мы видим неблагоприятные последствия этой работы для людей, и это социальная ответственность.
Я не хочу недооценивать комфорт, который испытывают многие пациенты, находясь в собственном доме в окружении своих вещей и близких, а также преимущества, которые получают лица, осуществляющие уход. Нам просто нужно убедиться, что мы оказываем им максимальную поддержку и рисуем точную картину того, что включает в себя уход на дому.
Заимствуя конструкцию из литературы по улучшению качества, на мой взгляд, место смерти является мерой процесса, а не результатом. Мы должны понять, что нам нужно сделать, чтобы обеспечить пациентам максимально мирную и комфортную смерть, где бы это ни было: в больнице, доме престарелых, хосписе или дома.
«Позаимствовать конструкцию из отдела улучшения качества литература, на мой взгляд, место смерти мера процесса, а не результата».— Ричард Лейтер, доктор медицины, Массачусетс
Твитните эту цитату
Определение хорошей смерти
Что представляет собой «хорошая смерть»?
Хорошая смерть может означать что-то различное для разных пациентов и их семей; понимание того, что его определение зависит от пациента, составляет большую часть моей работы. Некоторые пациенты говорят, что их больше всего беспокоят боль и страдания в конце жизни. Другие скажут, что хотят быть начеку и бодрствовать как можно дольше, чтобы быть со своей семьей, даже если это означает дополнительную боль.
Другие пациенты скажут, что хорошая смерть — это быть дома в окружении семьи. Итак, не существует универсального определения того, что представляет собой хорошая смерть.
Смерть в эпоху COVID-19
Как пандемия COVID-19 повлияла на выбор пациентов, где и как они хотят умереть?
У нас пока нет полной картины, потому что ситуация развивается очень быстро. Пандемия COVID-19 создала серьезные проблемы в том, как мы оказываем помощь в конце жизни больным раком. Я был помещен в наше отделение интенсивной терапии COVID (ОИТ) с тех пор, как пандемия впервые поразила Бостон, и у многих пациентов может наблюдаться быстрая эскалация серьезных симптомов. Это особенно трагично, потому что многие пациенты с запущенным раком, которых я лечил в отделении интенсивной терапии, раньше чувствовали себя хорошо, и были основания для оптимизма. Затем они заразились COVID, и на этом их жизнь закончилась.
Пандемия коренным образом изменила представление о том, как мы заботимся о пациентах, особенно о наших тяжелобольных.