Заговаривается человек что это: Заговаривается. Почему я заговариваюсь

Пожилые граждане и коронавирус Бобруйск — Новости

Главная задача, которая стоит сегодня перед медиками всего мира — защитить население от распространения коронавируса. Особое внимание уделяется людям преклонного возраста, так как пенсионеры находятся в повышенной зоне риска. Ученые уже выяснили, почему коронавирус опасен для пожилых. Все дело — в ослабленном иммунитете и наличии хронических заболеваний. Многие недооценивают серьезность ситуации и продолжают вести обычный образ жизни, невзирая на все запреты и предписания. Тем, кто считает, что коронавирус обойдет его стороной, специалисты советуют изучить статистику по другим странам и увидеть, сколько случаев закончилось летальным исходом именно у пожилых людей. Самое интересное в том, что защитить себя от заражения может каждый, главное — с максимальной ответственностью подойти к выполнению рекомендаций, ведь осознание собственных действий и поступков намного эффективнее полной самоизоляции. Важно отдавать себе отчет буквально в каждом движении: не прикасаться к поверхностям на улице голыми руками, не трогать глаза и нос, не выходить во время, когда все идут на работу или возвращаются домой.

Нужно как можно тщательнее и чаще мыть руки с мылом или обрабатывать их дезинфицирующими средствами.

По мнению многих экспертов, коронавирус в разной степени поражает клетки головного мозга. Согласно результатам исследований, 65% пожилых пациентов, перенесших COVID-19 в тяжелой форме, испытали на себе синдром спутанного сознания. По словам одного из ученых, пенсионеры находятся в основной группе риска. Из-за приема сильнодействующих препаратов, интоксикации и кислородного голодания мозг становится ослабленным. Больные теряют способность адекватно реагировать на перепады температуры, смену обстановки, поездки в транспорте.

Именно поэтому так важно уделять внимание пожилым родственникам. Во-первых, близким следует предпринять все меры, чтобы уберечь пенсионеров от заражения. Важно избегать нежелательных контактов, отказаться от посещения магазинов и поездок в переполненном общественном транспорте. Во-вторых, большинство работы, которой необходимо выполнить пожилым гражданам вне своего дома – посещение магазина, отделений почты или банков, поликлиник для выписки рецептов — помогут выполнить социальные работники. Медики утверждают, что предупредить коронавирус проще, чем вылечить его и восстановиться без последствий.

Тем людям, чьи пожилые родственники уже заболели COVID-19, следует контролировать строгое соблюдение рекомендаций врача. После выписки придется приложить все усилия, чтобы реабилитация была как можно более эффективной. Важно наблюдать за поведением и настроением пенсионера. Если наблюдаются странности, человек заговаривается, путается в словах, забывает простые вещи, это повод снова обратиться к специалисту, который подскажет — временное это явление или клетки мозга поражены, и деменции избежать не удалось. В группе риска находятся все пенсионеры старше 60 лет, перенесшие коронавирус. Но в отдельных случаях ситуация усугубляется наличием основных хронических заболеваний. Важно сохранять спокойствие и не поддаваться панике.

Не менее важно постоянно интересоваться самочувствием пожилого родственника и при первых симптомах заболевания (пусть это даже будет обычная простуда), не затягивать с вызовом врача. Лучше перестраховаться, чем на себе испытать тяжелые последствия коронавируса.

Учреждение «Территориальный центр социального обслуживания населения Ленинского района г.Бобруйска»

Бабушка, будем знакомы! Почему нельзя пережить деменцию и что делать, если болен близкий человек?

Каков он, диагноз «Плюшкина»?

Деменцией врачи называют старческое слабоумие. Это неизлечимая болезнь, которая медленно, но верно пожирает мозг человека, его разум, волю и чувства. Есть, конечно, множество версий, кто более подвержен деменции, а кто меньше. Различные врачи выдвигают абсолютно разные гипотезы — что мы должны есть, чем запивать, сколько гулять и спать, чтобы в свои 50–60–70 мозг остался жизнеспособен.

Вот только фактом остается и то, что после 30 лет мозг начинает стареть. И всем тем, кто в 32–36 чувствует себя молодым и здоровым и посылает к чертям всех исследователей, хочется напомнить изречение Гоголя из «Мертвых душ», на которое многие из нас, читая поэму в школе, наверняка не обратили внимания: «Все может статься с человеком. Нынешний же пламенный юноша отскочил бы с ужасом, если бы показали ему его же портрет в старости. Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом! Грозна страшна грядущая впереди старость, и ничего не отдает назад и обратно! Могила милосерднее ее, на могиле напишется: „Здесь погребен человек!“, но ничего не прочитаешь в хладных, бесчувственных чертах бесчеловечной старости».

Сравнивая свою бабушку с гоголевским Плюшкиным, я понимаю, что литературный старичок явно имел склонность к старческому маразму, а, значит, тоже страдал от деменции. От этого становится немного легче, ведь проблема, выходит, стара как мир. Вот только сейчас деменция стала проблемой мирового масштаба. К сожалению или к счастью, но продолжительность жизни на планете растет, а вот качество жизни после 60 лет — не у всех.

Бабушка стала другой

Моя бабушка перенесла инсульт в 2012 году, но благополучно восстановилась, как мы тогда думали. Она ходит, разговаривает, читает вслух стихи и под настроение может спеть забористые частушки. Если попросить, то она может прочитать большую часть «Сказа про Федота Стрельца», если не всю сказку. Она сама ест и в состоянии самостоятельно сходить в душ. Особое восхищение вызывает у меня ее умение резать картошку. Картофелину она может разрезать на ладони. А в молодости, мне кажется, она могла это делать даже на лету, подобно самураю.

Но бабушка стала другой. Это тоже не сразу бросилось в глаза. Только теперь, разбирая ее шкафчики, то и дело натыкаюсь на плюшкинские запасы. В одном из шкафов нашла целую коллекцию магазинных пакетов. Они были сложены по размерам и аккуратно подписаны ручкой: «большие», «средние», «малые». Оказывается, она их собирала несколько лет. Я поняла это по тому, как те, что поэкологичнее, уже слежались. Если их попытаться развернуть, то в руках окажутся лишь лохмотья. Пакеты из-под молока — это отдельная стопка. По ним можно изучать историю развития местных молочных брендов.

А дальше-больше — бабуля стала чаще уходить в астрал. В это время ее глаза становятся странными, она смотрит как будто бы сквозь тебя и говорит о том, чего не существует в действительности. Может смотреть в зимнее окно и говорить, что за окном поспели вишни. Может спросить «Что ты ела на завтрак?» семь раз за пять минут (я специально считала). Врачи называют это галлюцинациями.

А этой весной я поняла, что она меня забывает. Мы с ней не виделись четыре дня. Они остались дома с дедушкой. Они вместе больше полувека, но особенно близки стали последние годы. Мне иногда кажется, что у них даже сердца стучат в унисон. Иначе как объяснить тот факт, что тонометр по утрам нередко выдает абсолютно одинаковые цифры. Совпадает и давление, и пульс, хотя у каждого из них свой анамнез и своя горсть таблеток, принимаемая два раза в сутки. Дедушку в его 80+, между прочим, деменция миновала. У него болят суставы, но не отказывает мозг.

За последние два года я вынужденна была перечитать массу литературу о старости. Ученые предполагают, что артрит и артроз не сочетаются с деменцией. Если у ваших родителей ноют колени или болит спина, то в долгосрочной перспективе вас ждет уход и реабилитация за больным после протезирования сустава, но без провалов в астрал.

Так вот, спустя четыре дня при встрече моя бабуля шепнула дедушке: «Это что у нас за лахудра по квартире ходит?». Так что теперь я уже привыкла, что с собственной бабушкой мне приходится знакомиться заново, едва я «потеряюсь» на несколько дней.

О чем молчит старость?

Старичков, подобных моей бабуле, в Челябинске множество. Но в современном обществе о деменции не принято говорить в голос. Ну как же так, мол, моя мама — многоуважаемый профессор, и теперь несет всякую чушь. Поэтому стариков запирают дома, сдают в отделения психбольницы и определяют в дома для престарелых. Потому что ухаживать за ними тяжело во всех смыслах — физическом, моральном, финансовом.

Особенно тяжело принять болезнь самым близким. Ведь внешне человек не изменился. То же имя, те же морщинки на лице и тот же голос. Порой даже связная речь и, что называется, в тему, только разум все чаще барахлит.

Но главная проблема в том, что медицина бессильна и в таких пациентах не заинтересована. Сначала бабушку наблюдал невролог, приходя к нам домой из поликлиники. В один из визитов он прямо сказал, что деменция прогрессирует, и это уже не его профиль. Бабушке был нужен психиатр. Вызвать психиатра на дом в Челябинске — проблема. Участковый врач принимает только в больнице на АМЗ. Туда, как обычно, нужно сначала добыть талон, потом отпроситься с работы, потом спустить бабушку из квартиры в машину. Но уже третий год бабуля не выходит из дома, совершая прогулки только по лоджиям в квартире. Визиты психиатра нужны нечасто, и больше для того, чтобы продлить рецепт на необходимые препараты. Поэтому психиатра решено было вызывать из частной клиники.

Та же проблема со «скорой». Если у бабули скачет давление, а обычные таблетки не помогают, вызывая «скорую» помощь я понимаю, что максимум, чем они смогут помочь — укол из спецаптечки. Они не предлагают госпитализацию таким больным. Оно и понятно.

Еще страшнее, если недомогание случается у дедушки, на кого тогда оставить бабулю? Я выяснила, что на время таких людей берут в геронтологическое отделение психиатрической больницы. Мне доводилось бывать там журналистом. Стоит понимать, что мест там немного. Если удастся отправить туда пациента, то будьте готовы к тому, что с собой нужно будет взять все: мыло, шампунь, туалетную бумагу, памперсы и таблетки.

Черепно-мозговая травма и ее неврологические последствия

Ольга Беклемищева: Я, прежде всего, хочу поздравить всех наших слушателей и наших гостей с наступающим Новым годом! Это, по-моему, самый милый праздник в году, когда всем весело. И такая хорошая, добрая атмосфера будет продолжаться несколько дней — вот уже второй год в России проходят рождественские каникулы. И хотелось бы, чтобы все праздничные дни прошли замечательно.

Но главное, что повлияло на выбор темы этой программы, — это то, что хотелось бы, чтобы именно в праздники у людей было как можно меньше проблем, а у врачей – как можно меньше работы. И чтобы так оно и было, у нас сегодня – не праздничная тема – черепно-мозговые травмы. Потому что в России, к сожалению, в отличие от США и стран Западной Европы, до сих пор большая часть черепно-мозговых травм приходится не на дорожно-транспортные происшествия, а на бытовые случаи – падения, удары и так далее. Поэтому зимой, конечно, нужна особая осторожность. Все-таки гололед – скользко. Будьте бдительны!

Итак, у нас в гостях сегодня — профессор Алексей Алексеевич Никонов, он представляет кафедру нервных болезней Российского государственного медицинского университета, невролог, он наш общий друг и знакомый, и профессор Гия Гарединович Шагинян, нейрохирург, он представляет кафедру нейрохирургии Российской медицинской академии последипломного образования. И кроме того, в нашем разговоре традиционно примет участие профессор Даниил Борисович Голубев, наш постоянный американский медицинский эксперт.

И у меня первый вопрос к новому участнику нашей программы. Гия Гарединович, я все правильно говорила по поводу количества черепно-мозговых травм и их связи с праздниками? Как соотносятся праздники и травмы?

Гия Шагинян: Дело в том, что черепно-мозговая травма на сегодняшний день, действительно, превратилась в самую актуальную проблему нейрохирургии. И в России, в Москве практически все клиники за последние годы, начиная с конца декабря, где-то 25-26 декабря, и до конца тех праздников, которые приняты нашим правительством, занимаются вот именно этой серьезной проблемой.

Черепно-мозговая травма – это та проблема, которой занимаются в основном нейрохирурги, но занимаются еще и неврологи, и травматологи. Дело в том, что нейрохирургия – это та узкая специальность, которая имеется не в каждой многопрофильной больнице.

Ольга Беклемищева: К сожалению.

Гия Шагинян: Да, к большому нашему сожалению. И приходится всех этих пациентов класть в ближайший стационар, где не всегда имеется нейрохирургическая клиника. И поэтому основными проблемами, которые возникают при диагностике, при лечении и так далее, приходится заниматься именно и неврологам, и травматологам.

Ольга Беклемищева: Тогда у меня вопрос к Алексею Алексеевичу, как к неврологу. Каковы этапы диагностики черепно-мозговой травмы для врача первой линии – того, кто первый столкнется с пострадавшим?

Алексей Никонов: В Первой градской больнице, где я много лет уже работаю, и где мы вместе с Гией Гарединовичем определенное время работали, есть специализированное нейротравматологическое отделение. И есть приказ (очень разумный) «О совершенствовании нейрохирургической помощи народонаселению Советского Союза», который готовили в свое время академики Гусев, Коновалов и главный травматолог Советского Союза. Где совершенно четко расписано: если есть даже подозрение на черепно-мозговую травму, то такой пациент должен госпитализироваться в нейрохирургию, а при ее отсутствии – в нейротравматологию. Но если нет ни того, ни другого, тогда пациент должен переводиться в ту клинику, где есть отделение нейрохирургии. И для регионов, даже там, где нет нейротравматологии, где нет отделения травматологии, такой пациент должен поступать в отделение хирургического профиля. Так как только хирург при необходимости может оказать оперативное пособие.

Да, действительно, неврологи… и я, так сказать, лет 20 сталкивался с тем, что пациент с легкой черепно-мозговой травмой поступал в неврологическое отделение. И вот в частности, тот приказ, о котором я говорил, 80-х годов, он был инициирован тем, что не часто, достаточно редко, но мы в своей терапевтической клинике выявляли гематомы внутримозговые. И помощь быструю оказать мы не могли. А переводить пациента в тяжелом состоянии из терапевтического отделения в специализированное отделение, даже в условиях Москвы, это отнимает время.

Ольга Беклемищева: Гия Гарединович, то есть основная опасность – это гематома?

Гия Шагинян: Дело в том, что черепно-мозговая травма не всегда, когда пациент поступает в стационар, проявляется во всей своей «красе», со всеми симптомами поражения нервной системы. Есть такое понятие «светлый промежуток», когда пациент находится вроде бы в ясном сознании, без каких-либо парезов и параличей, общается с окружающими и так далее, а спустя несколько часов пациент постепенно-постепенно тяжелеет и впадает в кому. Вот этот период и называется «светлым промежутком». Это и есть та основная задача, которая ставится перед нейрохирургом – диагностировать вовремя черепно-мозговую травму. И именно из-за этого пациенты с черепно-мозговой травмой должны госпитализироваться именно в те стационары, где имеется современная диагностическая техника. А первым делом это касается именно компьютерных томографов.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Гия Гарединович.

А что скажет по этому поводу наш американский собеседник — Даниил Борисович Голубев?

Даниил Голубев: Американский собеседник, прежде всего, хочет поздравить вас, Оля, и всех радиослушателей с наступающим Новым годом и пожелать того, что только и может желать медицинский эксперт: Здоровья, Здоровья и еще раз Здоровья!

Ну а возвращаясь к сегодняшней, отнюдь не праздничной теме – к черепно-мозговой травме, хочу отметить следующее. В США более 600 тысяч пациентов ежегодно поступают в стационары по поводу потери сознания, связанной с черепно-мозговой травмой. При этом от 30 до 50 процентов случаев относятся к категории травм средней степени тяжести и от 10 до 20 процентов — к тяжелой. Последняя характерна для молодых мужчин 15-30 лет вследствие автодорожных происшествий. В США ежегодно регистрируется до 100 тысяч летальных исходов вследствие черепно-мозговой травмы. И США в этом отношении отнюдь не одиноки: в европейских странах ежегодно с черепно-мозговыми травмами госпитализируется в среднем до 200 человек на каждые 100 тысяч населения, причем до 25-30 из них погибают. Во всем мире количество таких жертв доходит до 1,5 миллиона человек, а 2,5 миллиона становятся инвалидами.

Среди населения с более низким социальным статусом черепно-мозговые травмы наблюдаются чаще, и это связано не только с дорожно-транспортными происшествиями, но и с нередкими бытовыми инцидентами. В США первое место среди причин возникновения черепно-мозговых поражений занимает автомобильная травма, на Тайване — мотороллерная, в Шотландии – падения. Но во всех случаях экономические потери при черепно-мозговых травмах значительно превышают затраты на лечение и реабилитацию.

Ольга Беклемищева: Даниил Борисович, а как осуществляется в США диагностика черепно-мозговых травм в США?

Даниил Голубев: Считается, что лечебное учреждение не должно принимать больных с черепно-мозговой травмой, если оно не располагает компьютерной рентгеновской томографией, магнитно-резонансной томографией или, как минимум, ультразвуковой томографией. Эти методы в считанные минуты позволяют увидеть весь мозг, все патологические субстраты, привнесенные травмой, все ответные реакции организма и поставить сразу точный диагноз. Наибольшее количество компьютерных томографов сейчас в Японии – более 20 на 1 миллион населения, в США – 18-19, в западноевропейских странах – 12-15.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Даниил Борисович.

Ну, вот такие цифры впечатляют. Наверное, в России нет такого количества томографов. Это так, Алексей Алексеевич?

Алексей Никонов: Ольга, я не совсем согласен с нашим коллегой, что ультразвуковой томограф, ну, в обычном понимании это или э хоэнцефалограф, или УЗИ экстракраниальных или даже интракраниальных сосудов, адекватно даст нам информацию. Я хочу сказать, что, да, необходим круглосуточный рентгеновский томограф. И это по всему миру, и это одинаково. И вот школа Александра Николаевича, в частности, базируется в таком учреждении, где это круглосуточно возможно и допустимо.

Я хочу сказать другое. Даже если мы сделаем компьютерную томографию рентгеновскую на входе – через полчаса, через час, через два часа после травмы, то это еще ни о чем не говорит. То есть мы, конечно, можем увидеть гематому небольшую, которая клинически не проявляется. Но мы можем ничего не увидеть, а эта гематома нарастет через 24-48 часов. Нейрохирург меня, я думаю, поддержит. Так, Гия Гарединович?

Гия Шагинян: Я абсолютно согласен с вами, Алексей Алексеевич. Действительно, при поступлении пациента, если мы делаем компьютерную томографию, то мы очень часто можем увидеть минимальное повреждение головного мозга.

Ольга Беклемищева: Это как раз вот этот «светлый промежуток»?

Гия Шагинян: Да, это как раз вот тот промежуток, который иногда бывает у пациентов.

Но дело в том, что компьютерные томографы, к большому нашему сожалению, не всегда работают круглосуточно. Большей частью эти томографы работают начиная где-то с 9 часов, когда начинается рабочий день у врачей, и заканчивают работу в 3-4, а иногда и в 5 часов вечера. В ночное время, к большому сожалению, врачи по большей части лишены той возможности, чтобы пользоваться услугами компьютерного томографа. И опять мы возвращаемся к тому, что приходится диагностировать черепно-мозговую травму и в основном внутричерепные объемные образования…

Ольга Беклемищева: Кровоизлияния.

Гия Шагинян: …да, травматического характера при помощи э хоэнцефалоскопа.

Я хочу напомнить, что не всегда наличие объемного образования можно диагностировать при помощи э хоэнцефал оскопа. Дело в том, что иногда у пациентов бывают двусторонние объемные образования, двусторонние гематомы.

Ольга Беклемищева: То есть удар пришелся на одну сторону, но отраженная ударная волна нанесла повреждение и на другой стороне.

Гия Шагинян: Да, это по типу контрудара. И мы у пациента не видим смещения срединных структур. И тогда как будто доктор успокоился, что нет оснований для того, чтобы вмешиваться, делать какие-то интракраниальные вмешательства, а у пациента – двусторонние внутричерепные гематомы.

С другой стороны, часть наших пациентов, которые или злоупотребляли алкогольными напитками, или их возраст за 50-60 лет, у них на фоне атрофии головного мозга образуются свободные, так называемые «резервные» пространства в полости черепа. Ведь череп у нас не меняет свои размеры в течение всей нашей жизни. А мозг атрофируется. И вот это свободное пространство – это именно то место, где накапливаются гематомы. Минимальное смещение – и вдруг, когда мы делаем компьютерную томографию, то мы видим уже огромные гематомы, по большей части это субдуральные гематомы, и уже наши вмешательства иногда бывают запоздалыми.

Ольга Беклемищева: Вот Гия Гарединович требует от врача жесткой последовательности действий при черепно-мозговой травме. А сама физиология процесса, в чем она состоит? Во-первых, что это значит – громадная гематома? Когда можно говорить о том, что человеку уже нельзя помочь? Когда имеет смысл бороться? Когда, может быть, вообще не нужно вмешательство, а она сама как-то рассосется? Вот какие есть параметры для определения…

Гия Шагинян: Дело в том, что не всегда при обнаружении на компьютерном или магнитно-резонансном томографе какой-то гематомы – будь то внутримозговая, оболочная, субдуральная или эпидуральная – нейрохирург идет на интракраниальное вмешательство. Все это надо сопоставлять с той клиникой, которая имеется у пациента. Общепринятое понятие, что при объеме при лобных долях – это за 30 миллилитров внутримозговой гематомы, при височной – около 25, а при заднечерепной ямки – около 15 миллилитров – уже ставится показание или противопоказание для хирургического вмешательства. Все это зависит от общего состояния пациента. Более того, имеет огромное значение не только сам факт наличия внутричерепной гематомы, но и наличие того отека, который окружает патологический очаг, то есть перифокального отека.

Ольга Беклемищева: Ну да, кровь излилась, она каким-то образом сдавила мягкие ткани мозга – и начинается ответный отек.

Гия Шагинян: Начинается отек мозга. И вот здесь уже начинается действие нейрохирурга. И параллельно той диагностике, которая проводится, начинаются уже лечебные мероприятия – консервативные или хирургические.

Ольга Беклемищева: Алексей Алексеевич, вот Гия Гарегинович сослался на клинику. Клинически как-то различается тяжесть состояния в зависимости от гематомы? Или все это настолько индивидуально, что без томографа — никак?

Алексей Никонов: Я хотел бы еще напомнить, что, в общем-то, сотрясение головного мозга, ушиб и сдавление – это та классификация, которую французский невролог Пти предложил в 1771 году. И с тех пор эта классификация работает. И самое важное в клинике то, что сотрясение головного мозга – это только симптомы раздражения, о которых мы уже говорили, — головная боль, тошнота, рвота, головокружение. И должна быть потеря сознания. Но самое страшное то, что сотрясение головного мозга, даже при легкой травме, оно может быть без потери сознания. И все эти симптомы, о которых я сказал, — головная боль, головокружение, тошнота, самый грозный симптом – рвота, кратковременная утрата сознания – они могут сопутствовать как травме непосредственно в момент получения, так и быть отсроченными и развиваться через 12-48 часов. Вот в связи с чем необходимо любому человеку, который получил даже смешную шишку, даже… вот сейчас в шапках люди падают – не получают никаких повреждений кожных покровов головы, но важно к себе отнестись внимательно, и лучше – показаться врачу. Это первая позиция.

Второе. Впереди Новый год, и это сопровождается, естественно, принятием алкогольных напитков. И я хочу сказать, что самое страшное и для невролога, и для любого врача, а уж для нейрохирурга – тем более – это травма головы (я не говорю о внутричерепных вещах) в состоянии алкогольного опьянения. Алкоголь – это анальгетик, обезболивающий, антидепрессивный…

Ольга Беклемищева: И человек тем более не замечает.

Алексей Никонов: И человек не относится критично. Он смеется: «Ну, подумаешь – упал, ушибся, шишка на голове». А уже через 48 часов его находят в том состоянии, когда и нейрохирург не всегда сможет помочь.

Ольга Беклемищева: Уважаемые слушатели, бдительность и еще раз бдительность! Голова – это, в общем-то, нежный орган. Хотя некоторые любят шутить: «Чему там болеть? Это же кость». Так вот это неправильно.

Гия Шагинян: Я согласен с этим. Но к тому, о чем сказал Алексей Алексеевич, я хочу добавить для наших слушателей то, что чрезмерное употребление алкоголя очень сильно влияет на клиническую картину именно заболевания. Иногда в стационар поступают пациенты в коматозном состоянии. И сопровождающие, которые вместе с ним сидели и употребляли спиртные напитки…

Ольга Беклемищева: Они тоже ничего не могут сказать.

Гия Шагинян: Нет, они иногда могут что-то говорить, но они добавляют, что «сидели и пили сутки, вторые сутки и так далее. Он уснул. Я проснулся, а он – нет». Ждали, когда он проснется, а в это время уже в голове происходит катастрофа. И в таких ситуациях очень часто бывает так, что экстренная помощь, хирургическая помощь, даже в самых квалифицированных клиниках, уже бывает запоздалой.

Ольга Беклемищева: А в чем же состоит это интракраниальное вмешательство?

Гия Шагинян: Это довольно-таки сложное понятие — интракраниальное вмешательство. Все это у наших слушателей характеризуется одним словом – трепанация черепа. Все боятся этого слова. Даже если речь идет о плановом хирургическом вмешательстве, и говоришь, что надо делать трепанацию черепа, вскрывать и так далее, то говорят: «Мы не согласны…». Это то вмешательство, которое производится для того, чтобы вскрыть черепную коробку, то есть выпилить костный лоскут и осуществить доступ к мозговому веществу. А дальше уже по той картине, которую мы получили во время томографии, по той клинике, которая у нас имеется, нейрохирург выполняет то или иное вмешательство. Это или удаление оболочной гематомы, или удаление внутримозговой гематомы. А дальше – или костный лоскут кладется на место, или при наличии выраженного отека мозговой ткани костный лоскут удаляется и выполняется так называемая декомпрессивная трепанация.

Ольга Беклемищева: То есть человек останется с дырочкой?

Гия Шагинян: Да, на какой-то период. Потому что в последующем, при улучшении состояния, при уменьшении отека мозга выполняются пластические операции с закрытием костного дефекта.

Ольга Беклемищева: Это нужно знать, уважаемые слушатели. Тем более что даже такой небольшой объем, как сказал Гия Гарегинович, 15 миллилитров жидкости в затылочной области – это, к сожалению, уже та ситуация, которая требует принятия решения.

Гия Шагинян: Конечно, требует вмешательства. Потому что при наличии еще и отека мозга, а заднечерепная ямка у нас маленькая – там помещается только одна из частей мозга – мозжечок, там находится ствол мозга, поэтому нейрохирургу надо принимать какие-то экстренные решения.

Ольга Беклемищева: Ну и конечно, вопрос нашему американскому собеседнику. Даниил Борисович, что вы можете рассказать о практике лечения черепно-мозговой травмы в США?

Даниил Голубев: Важнейшим элементом врачебной тактики при черепно-мозговых травмах в США (как, видимо, и везде) является дифференциация первичных повреждений головного мозга, возникновение которых не зависит от организации и уровня медицинской помощи, от вторичных, которые отражают реакцию организма на травму и могут быть либо предупреждены, либо излечены. Они во многом зависят от организации и качества ургентной нейрохирургической службы и являются главным резервом улучшения исходов лечения.

Сама хирургия травмы и ее последствий претерпела большие изменения за последние годы. Она стала более щадящей и, где возможно, минимально инвазивной. В нейротравматологии ныне доминируют принципы реконструктивные, сберегательные, с послойным восстановлением всех мягких и жестких покровов головы с неизменным учетом косметических требований и исключительно бережным отношением к веществу мозга. Все это существенно улучшило не только выживаемость после черепно-мозговой травмы, но часто — и качество жизни, хотя, конечно, далеко не решило все проблемы. Стратегическим направлением наряду с традиционными методами становится использование эффективных нейропротекторов, нейропептидов, нейромодуляторов, факторов роста, молекулярных и генных воздействий.

Тем не менее, немалая часть перенесших черепно-мозговую травму, выжив, остается в так называемом вегетативном состоянии. Таких пациентов в Америке десятки тысяч, причем треть из них — дети. Содержание одного больного в вегетативном состоянии, по американской статистике, обходится от 4 до 10 миллионов долларов в год. Еще 50-60 лет тому назад таких больных не было — пострадавшие с тяжелой черепно-мозговой травмой просто погибали. Вегетативное состояние появилось и охватывает все больше тяжелейших больных благодаря успехам реаниматологии, нейротравматологии и смежных дисциплин. Что делать, как решать эту сложную социальную и этическую проблему? Ну, наверное, не знает никто!

Ольга Беклемищева: Спасибо, Даниил Борисович.

Гия Гарединович, наверняка это общая тенденция в нейрохирургии – все более щадящие режимы. Но вот, действительно, может быть итогом то, что вроде бы формально человека спасли, а на самом деле это уже как бы тень человека.

Гия Шагинян: Я согласен с нашим коллегой, с его мнением по поводу того, что прямая черепно-мозговая травма, которая вызывает первичные изменения в головном мозге… важны точно так же, как и вторичные повреждения мозга. Он об этом говорил вначале. Вторичные повреждения мозга – это то, что приводит к ухудшению состояния пациента, — это гипоксия, это снижение артериального давления, и иногда это происходит во время транспортировки пациента с места происшествия. Ведь очень часто бригады «скорой помощи» у нас выполняют просто функции такси. Они просто взяли пострадавшего и, не учитывая вот те изменения, которые произошли, перевозят пациента в ближайший стационар. На это надо обращать серьезное внимание. Освобождать дыхательные пути, иногда пациента подключить к аппарату искусственной вентиляции до стационара – это имеет огромное значение.

А что касается минимально инвазивных вмешательств, то к большому нашему сожалению, мы не можем на сегодняшний день обеспечить этим во всех нейрохирургических стационарах.

Ольга Беклемищева: К сожалению, это так.

А сейчас я предлагаю послушать медицинские новости от Евгения Муслина.

Американские исследователи из Вашингтонского и Луизианского ун-тов, опубликовавшие свои результаты в журнале «Nature» («Природа»), установили четкую взаимосвязь между ожирением и концентрацией определенных видов бактерий в кишечнике. «Микробиологический компонент» явно влияет на склонность организма к ожирению, — говорит Джеффри Гордон из Генетического центра Вашингтонского университета, — но пока мы не знаем, то ли бактерии способствуют ожирению, то ли ожирение способствует размножению этих бактерий». Тем не менее, сам факт такой связи открывает перед медиками новые потенциальные возможности борьбы с ожирением, например, путем искусственного изменения кишечной флоры. «С каждым днем наши представления о причинах ожирения усложняются, — говорит профессор-инфекционист из Луизианского университета Нихил Дурандхар, — дело не только в плохой диете или физической лености». По его словам, в инфекционной теории ожирения микробы и вирусы играют первостепенную роль, и вполне возможно, что через 10-15 лет методы лечения ожирения радикально изменятся. Сводить все к диете и физической активности, говорит профессор, «все равно, что при любом повышении температуры принимать один аспирин». Последние научные данные убеждают, что триллионы бактерий, живущих в желудке, кишечнике и других органах, играют гораздо большую роль, чем считалось ранее, и влияют на множество жизненных функций, начиная от изменения роста людей и кончая иммунитетом к диабету и астме. Десятилетиями врачи только «воевали» с микробами, говорит Джеффри Гордон, а теперь выясняется, что в большинстве случаев симбиоз с ними нам очень полезен.

Оптимисты в среднем живут значительно дольше, чем люди, мрачно глядящие в будущее. Это широко распространенное и, казалось бы, тривиальное представление получило, наконец, строго научное экспериментальное подтверждение. Оно опубликовано в Медицинских трудах знаменитой клиники Мэйо. Исследователи из университета Дюка, наблюдавшие за семью тысячами выпускников университета Северной Каролины в Чэпел-Хилле в течение 40 лет, определили, что у самых пессимистичных из них вероятность умереть от любых причин была на 42 процента выше, чем у самых оптимистичных участников исследования. Руководитель исследования доктор Беверли Бруммет объясняет такой результат несколькими факторами. Оптимисты, например, менее склонны к депрессии, чем пессимисты, а депрессия может отрицательно влиять и на физическое здоровье. Оптимисты, также более склонны к здоровому образу жизни и уделяют большее внимание диете и физкультуре. Оптимисты считают негативные события временными, тогда как пессимисты принимают их ближе к сердцу, часто винят самих себя и опасаются, что плохие времена не кончатся никогда. Итак, пессимизм связан с риском преждевременной смерти. Можно ли исправить положение? Доктор Бруммет и ее сотрудники признают, что модифицировать структуру собственной личности очень трудно, но при наличии сильной мотивации все же возможно. Психотерапия, например, позволяет умерить враждебный настрой темперамента, обостряющий риск сердечных болезней, а медитация дает возможность внести в жизнь недостающие положительные эмоции.

Спустя четыре года после того, как в Нью-Йорке вступило в силу запрещение курить в общественных местах, смертность в городе от болезней, связанных с курением, значительно сократилась. С 9000 в год в 2001 году она упала до 8100 в 2005 году. «В основном снижение смертности произошло за счет сердечных болезней», — говорится в отчете городского отдела здравоохранения, — от рака легких смертность снижается после отказа от курения несколько медленнее». Как заявил начальник отдела Томас Фриден, курильщиков в городе за последние четыре года стало меньше на 200 тысяч, так как бывший заядлый курильщик мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг строжайше запретил курение в барах, ресторанах и в деловых учреждениях.

Ольга Беклемищева: И мы продолжаем наш разговор. Вот как-то мы зацепились за вегетативные состояния после тяжелых черепно-мозговых травм. Но это очень большая редкость, насколько мне известно. А все-таки основной массив – это сотрясение мозга. Алексей Алексеевич, наверняка это то, о чем обязательно нужно рассказать слушателям поподробнее.

Алексей Никонов: Собственно, этому и посвящена тема нашей передачи – это легкая, закрытая черепно-мозговая травма. 80 процентов – это люди, которые упали с высоты собственного роста. Из них процентов 80 теряют сознание, процентов 20 не теряют сознание. А сопровождается тем, о чем я уже говорил. И это – необходимая ситуация для обследования в стационаре. Вот к чему я хочу наших слушателей призвать: обратитесь, даже на праздники, в обычную больницу. Вас там посмотрят и отпустят домой.

Что нужно делать? Нужно делать примитивные вещи. Основное – это постельный режим без алкогольных напитков. Второе – принимать самые простые лекарства, которые снимают симптомы – головную боль, головокружение, тошноту. Но вылежаться неделю – это необходимо. Если ситуация более серьезная, о чем говорит Гия Гарединович, то, конечно же, необходимо поехать в стационар, и не только пациента послать в стационар, но и обязательно сообщить врачам передней линии – приемного отделения, что же на самом деле произошло. Очень осторожно обращаться с больным во время травмы. Все врачи «скорой помощи» знают, что необходима иммобилизация, потому что там, где травма головы, там нельзя исключить и травму шейного отдела позвоночника.

Ольга Беклемищева: А насколько часто это сочетается?

Алексей Никонов: Это не так часто случается, к счастью. Но бдительность необходима.

Ольга Беклемищева: А это утяжеляет состояние, Гия Гарединович, если еще имеется и травма шеи?

Гия Шагинян: Дело в том, что надо обязательно сделать рентгенографию шейного отдела позвоночника – это входит в список обязательных методов исследования при черепно-мозговой травме. На это наши врачи иногда не обращают внимания. Поступил пациент, у него имеются ссадины или рана в лобной области, в затылочной области и так далее. И все, обращают внимание только на то, что имеется черепно-мозговая травма. А чтобы производили рентгенографическое исследование шейного отдела – это крайне редко, когда мы увидим в наших стационарах. Но это обязательный метод. При наличии патологий в шейном отделе, естественно, состояние больного более тяжелое, чем при изолированной черепно-мозговой травме. Это первое.

К тому, о чем сказал Алексей Алексеевич, я к этому хочу добавить следующее. Когда пациент поступает в приемное отделение, то врач приемного отделения обязательно должен узнать анамнез у медперсонала «скорой помощи»: что произошло, в каких условиях пациент получил черепно-мозговую травму. Это может быть ДТП, это может быть припадок, который возник за рулем у человека, и он пострадал в результате дорожно-транспортного происшествия. Это может быть просто кровоизлияние – сосуд разорвался – спонтанное кровоизлияние. Человек потерял сознание. И черепно-мозговая травма уже на фоне сосудистых нарушений. На все это надо обращать внимание.

И второе, что я хочу обязательно подчеркнуть. Иногда при возбужденном состоянии пациента для того, чтобы транспортировать с места происшествия до стационара, врачам «скорой помощи» иногда приходится применять седативные препараты, чтобы была более спокойная транспортировка. И здесь уже вся клиника черепно-мозговой травмы смазана, стерта. А принимающий врач не обращает на это внимания, и мы начинаем думать уже о более серьезных вещах, не узнав, что же произошло. Я отпускаю машину «скорой помощи». На это надо обращать серьезное внимание.

Ольга Беклемищева: Я думаю, что нас слушают и врачи приемных отделений в том числе, и это будет им важно услышать. А все-таки для тех пострадавших… Вот Даниил Борисович говорил о нейтропротекторах. Алексей Алексеевич, вы в предыдущей передаче, когда рассказывали об инсультах, говорили о замечательном лекарстве Глицин и так далее. Вот есть какие-то, действительно, нейропротекторы первичного выбора для ситуации с черепно-мозговой травмой – то, что человек может сам принять?

Алексей Никонов: Конечно. Мозг универсально реагирует на любое повреждение, на любое заболевание неспецифической реакцией – вызывается отек, гипоксия. И, действительно, тот же нейропротектор Глицин будет адекватен и при легкой, закрытой черепно-мозговой травме. Только я хочу предупредить наших (не дай Бог, конечно, никому) «перспективных» пациентов не заниматься самолечением и не считать, что если вы приняли анальгетик и Глицин рассосали, то не надо ехать к врачу, потому что вы не потеряли сознание и голова болит не сильно. В любом случае, осмотр врача необходим. А особенно, если головная боль и все те симптомы, о которых я говорил, не уменьшаются ко второму дню, а увеличиваются. И увеличиваются не только качественно – сильнее стала голова болеть, но появляется и тошнота, и рвота, и бессонница. А уж если случился эпиприпадок, то надо срочно ехать в стационар.

Ольга Беклемищева: Да, и в стационаре, как говорил Гия Гарединович, врач должен вас смотреть каждые три часа.

Алексей Никонов: Подробнейшим образом рассказать, как и что произошло. Не говорите, что вам кажется важным. Рассказывайте все. Врач найдет необходимую информацию из самого цветистого вашего рассказа.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Алексей Алексеевич.

И до нас дозвонились слушатели. Давайте им ответим. Первым позвонил Василий Иванович из Москвы. Здравствуйте, Василий Иванович.

Слушатель: Здравствуйте. У меня такой вопрос. У моего сына болит голова довольно часто. И он прикладывает грелку – и она вроде помогает через какое-то время. Дело в том, что несколько лет назад, лет пять назад, он попал в драку. Как там его били – то ли по голове, может быть, били – не знаю. Вот можно ли грелку использовать для снятия головной боли?

Ольга Беклемищева: Спасибо за вопрос, Василий Иванович.

Ну, трудно сказать… Алексей Алексеевич, пожалуйста.

Алексей Никонов: Василий Иванович, я бы вам задал такой вопрос: а ваш сын к врачу ходил? Ну, если не ходил к врачу, то, соответственно, необходимо в первую очередь обратиться к врачу, а потом уже грелку прикладывать. Мы уже с Ольгой говорили о том, что все-таки самолечением-то заниматься нельзя. Если пять лет назад была черепно-мозговая травма, то, вероятнее всего, мы имеем дело с последствиями закрытых черепно-мозговых травм, которые формирует особый контингент наших пациентов, которые внешне не производят впечатление, не дай Бог, инвалидов. Но качество жизни за счет головной боли снижается. И какая-то головная боль – то ли головная боль как последствие закрытой черепно-мозговой травмы, то ли это невралгия, когда образовалась какая-то спайка после того, как человека стукнули по голове — и попала какая-то веточка тройничного нерва или большого затылочного. Гадать на кофейной гуще и просто так прикладывать грелку… ну, если она приносит облегчение, то это, конечно, хорошо, но вы можете выпить и Анальгин – и тоже будет помогать. Но сначала-то нужно выяснить причину.

Гия Шагинян: Причину надо выяснить обязательно. Потому что грелка, скажем так, — это тот препарат, который помогает не только при головной боли, но и при болях в других частях тела.

Алексей Никонов: «Мягкое» тепло.

Гия Шагинян: И мне кажется, что, скорее всего, здесь грелка оказывает сосудорасширяющее действие – и больше ничего. И первым делом – это диагностика для того, чтобы выяснить.

И я хочу просто к тому, о чем сказал Алексей Алексеевич, добавить, что если это действительно черепно-мозговая травма, то ни одна черепно-мозговая травма практически без последствий не проходит. У кого-то эти последствия могут быть выражены минимально, у кого-то могут быть более серьезные последствия.

Ольга Беклемищева: И вот как раз о последствиях черепно-мозговых травм мы и будем говорить оставшуюся часть нашей передачи. Потому что, по-моему, это очень интересно. Во всяком случае, вряд ли у кого-то прямо сейчас есть черепно-мозговая травма, а вот последствия наверняка есть у многих.

Но давайте сначала ответим Марии Ивановне. Здравствуйте, Мария Ивановна.

Слушатель: Здравствуйте. Я с большим уважением отношусь к тому, о чем говорят ваши гости. Это все необычайно необходимо и правильно. Но вы рассказываете об идеале. Вот у меня есть ученик, 17-летний мальчик. Он вышел из метро и по непонятным причинам потерял сознание. Он упал, ударился затылком о камень. Люди проходили мимо, решив, что пьяный. Наконец, кто-то обратил внимание на то, что мальчик живой, что ему надо помочь. Привели его в чувства, отвели домой. Мать, его опекунша, куда она только с ним ни обращалась, куда она его только ни возила – никто не хочет ничего делать. Прописали таблетки и покой – все. Даже, говорит, в истории болезни не зафиксировали этот случай, что у него была потеря сознания. Хотя написали, что есть гематома на затылке.

Ольга Беклемищева: Понятно, Мария Ивановна. А вопрос в чем? Как быть?

Слушатель: Как быть? Мальчику в армию идти, а он периодически теряет сознание, я не знаю, после ли этого или до того еще были заболевания.

Алексей Никонов: Вы в Москве живете, Мария Ивановна?

Слушатель: Да.

Алексей Никонов: Первое – это краткая потеря сознания, даже без судорог, и в первую очередь необходимо обратиться в поликлинику. Во всех округах Москвы, поверьте, работают противоэпилептические или эпилептологические кабинеты. Никаких очередей там нет. Любой участковый врач-терапевт в поликлинике, если вы его попросите направить вас к районному неврологу или к районному эпилептологу, не откажет вам в этом. Сделают ЭЭГ, сделают все необходимые обследования. Краткие потери сознания – это серьезная вещь. Они явились причиной того, что человек ударился затылком. Было ли сотрясение мозга – сейчас судить уже не представляется возможным, поверьте. Нужно смотреть, беседовать с пациентом. Но невропатологи в районной поликлинике (они проходили у нас обучение), они вполне компетентные люди. Я понимаю, что талончик сложно получить. Но запишитесь на прием – вот что необходимо сделать. И сказать, что были повторные краткие потери сознания у мальчика плюс вот такая ситуация, когда он ударился еще и головой.

Ольга Беклемищева: То есть на самом деле кратковременная потеря сознания у молодых людей может быть признаком эпилепсии?

Алексей Никонов: Чаще всего – 90 процентов – это обморок. Но бессудорожная форма – это не 20 процентов и не 10 процентов, а десятые доли. И исключить сейчас нельзя. Я говорю о самом плохом. А когда мы говорим о самом плохом, то ко всему остальному мы уже просто готовы.

Ольга Беклемищева: И следующий слушатель – это Оксана Анатольевна. Здравствуйте, Оксана Анатольевна.

Слушатель: Здравствуйте. Вы сейчас говорите о состоянии, когда сотрясение произошло. Мне много лет, я уже давно на пенсии. И у меня было три сотрясения. И сотрясения были «хорошие». То есть от первого сотрясения у меня не стало глаза. Второе и третье сотрясения у меня были с потерей сознания на длительное время, с рвотой. А вот теперь… вы мне просто подскажите, что мне делать и как себе помочь. Во-первых, у меня проблемы с памятью. У меня стеноз сосудов – еще не 70, но уже больше 50-ти. Метеозависимость. То есть если немножко меняется погода, то вообще караул. Не могу летать на самолетах. И еще большая неприятность – не держит спина. В общем, все вместе взятое. Я наблюдаюсь у невропатолога, но вот я просто прихожу туда, мне там что-то советуют, смотрят… Караул! Помогите, подскажите, что мне делать.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Оксана Анатольевна, за вопрос.

Вот как раз слушательница нас подводит к вопросу о последствиях черепно-мозговых травм.

Алексей Никонов: Давайте ответим Оксане Анатольевне. Наверное, здесь не надо путать последствия закрытой черепно-мозговой травмы, стеноз сосудов, нарушение памяти и экстракцию глаза, даже травматическую. Есть целый ряд закрытых черепно-мозговых травм, которые сопровождаются разными последствиями. Да, действительно, есть и астении, есть и ухудшение самочувствия, есть и головные боли, есть и повышение внутричерепного давления – это все те синдромы, которые развиваются, как считается, вследствие закрытой черепно-мозговой травмы.

Оксана Анатольевна, понимаете, ваша ситуация сложная, и я думаю, здесь ситуация такая, что если состояние вашего здоровья не улучшается после того, как вас смотрит ваш невролог лечащий, наверное, вы вправе попросить его показать вас консультанту межрайонного Консультативно-диагностического центра. Это высококвалифицированные люди.

Ольга Беклемищева: И что характерно, они должны это делать бесплатно.

Алексей Никонов: Да, в рамках любой поликлиники. Врачу это оплачивается, но для пациента это бесплатно. И я думаю, что если нет эффекта от лечения, то вы вправе поставить… ни в коей мере не обижая доктора, а умный доктор будет только рад, если он вас консультанту покажет, и попросить его вот в этой ситуации… А уже консультант решит: дообследование, как-то изменить лечение. Заочно я больше ничего не в силах сказать.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Алексей Алексеевич.

И Тамара Ивановна из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Моей дочери 29 лет. Она в 7 лет ударилась. Ну, мы уже про это забыли. А теперь у нее выросла или шишечка, или нарост с правой стороны. Что это такое может быть? Это какое-то новообразование? И что делать?

Ольга Беклемищева: Спасибо, Тамара Ивановна.

Гия Гарегинович, пожалуйста. Могут ли быть столь отдаленные последствия?

Гия Шагинян: Маловероятно, что через 22 года выросло что-то, связанное с той черепно-мозговой травмой, которую перенесла ваша дочь. И поэтому вам надо обязательно пройти полное обследование и посмотреть, что это за новообразование. Может быть, это имеет отношение к мягким тканям черепа, а может и иметь связь с костями черепа. Вам надо обязательно или компьютерную, или магнитно-резонансную томографию пройти. И после этого уже принимать решение, как лечить, если это, действительно, надо лечить.

Ольга Беклемищева: И вообще мне очень хочется призвать наших слушателей внимательно относиться к появлению всяких шишечек на черепе. Даже если они безболезненны, все-таки лучше показаться врачу. Правильно?

Алексей Никонов: И в первую очередь надо сходить к врачу, и не обязательно – к неврологу, достаточно сходить к терапевту – он уже в состоянии оценить, что это такое.

Ольга Беклемищева: Алексей Алексеевич, часто слушатели жалуются на то, что одна ситуация, даже в Москве, — в клинических больницах, и совсем другая – в поликлинике. Как-то у меня была программа, посвященная льготным рецептам, и слушатели просто звонили и говорили, что участковые терапевты сейчас настолько заняты выпиской этих лекарств и согласованием друг с другом порядка этой выписки, что осматривать пациентов практически не успевают.

Гия Шагинян: Я абсолютно согласен с вами. И в настоящее время вот эта бумажная ситуация, когда доктор должен каждый свой шаг документировать, написать, согласовать и так далее, занимает значительно больше времени. И остается, к большому нашему сожалению, все меньше и меньше времени для того, чтобы общаться с пациентом, диагностировать или суммировать те результаты, которые мы получили.

Мне, конечно, очень трудно дать какой-то совет, что делать в данной ситуации.

Ольга Беклемищева: Да, что делать с поликлиникой – это вопрос, к сожалению, не к врачам, а к руководителям здравоохранения и, я думаю, к народным избранникам.

Гия Шагинян: Я согласен. В стационарах в основном стараются создавать какие-то формализованные истории болезни, чтобы врачу было легче заполнять, чтобы этой историей болезни могли бы пользоваться медсестры, другие узкие специалисты.

Ольга Беклемищева: Что очень важно, памятуя классический врачебный почерк.

Гия Шагинян: Это очень важно. Но, к сожалению, каждый стационар старается создавать свою формализованную историю болезни, характерную именно для конкретного стационара.

Ольга Беклемищева: А почему, собственно говоря, Минздрав не учредит какой-нибудь общий формуляр? И пусть бы все одинаково крестики ставили в нужных полях.

Гия Шагинян: По поводу этих крестиков… Дело в том, что наши специальности разные. У терапевта – это одна история болезни, у невролога с нейрохирургом – это совсем другая история болезни. Мы обращаем внимание на другие симптомы.

Ольга Беклемищева: Не поможет, да?

Гия Шагинян: Во-первых, очень трудно будет разбираться: а что имели в виду эти специалисты, когда отмечали вот эту графу.

Ольга Беклемищева: Понятно. То есть абсолютная формализация принципиально невозможна.

Алексей Алексеевич, вот возвращаясь к отдаленным последствиям черепно-мозговых травм. А когда вообще нужно говорить о последствиях черепно-мозговой травмы? То есть какой временной период нужно сохранять настороженность человеку, перенесшему черепно-мозговую травму?

Алексей Никонов: Если вы все-таки даже себя хорошо чувствуете, но вы потеряли сознание, у вас покружилась голова и один раз вырвало, то вы обязаны ради того, чтобы избежать последствий закрытой черепно-мозговой травмы, семь дней просто соблюдать постельный режим. Больше ничего. Есть на этот счет целый ряд работ и отечественных, и зарубежных авторов – о том, что покой – это основа основ, и какое-то симптоматическое лечение. Это первая позиция.

Если говорить, как Гия Гарединович советует, формализовано, то остаточные явления – это первый год, а сейчас считается – до двух лет остаточные явления. А все, что свыше года-двух, — это уже последствия. И, действительно, целый ряд симптомок омплексов, которые имеют причинно-следственную связь с закрытой черепно-мозговой травмой. Но я хочу особо подчеркнуть, что доказать эту связь иногда бывает очень сложно, и лечить здесь надо синдромологически. Вот наша слушательница задавала вопрос о том, что много лет назад была черепная травма, а теперь память снижается, связано это или нет. Вы знаете, вам никто на этот вопрос не сможет доказательно ответить.

Ольга Беклемищева: Потому что, может быть, сосуды уже за время жизни…

Алексей Никонов: Да здесь тысячи факторов.

Гия Шагинян: Конечно. И первым делом – это возрастные изменения. И она как раз подчеркивала… От 50 до 70 лет. Это очень сложно. Мы можем снаружи выглядеть очень красиво, ходить к пластическим хирургам и так далее, а внутри организма… это биология организма – мы стареем, и у нас происходят такие изменения, которые, действительно, приводят к тем изменениям, которые проявляются и головокружением, и периодической тошнотой, и метеозависимостью, и так далее.

Ольга Беклемищева: Да, известный факт из истории, что Карл Маркс, когда он стал замечать проблемы со своей памятью, решил каждый день учить по одному стихотворению – и в результате довольно долго сохранял…

Алексей Никонов: Это отличная методика для сохранения памяти – немедикаментозная тренировка. А чем дольше человек активно мыслит, тем лучше у него мыслительная деятельность и лучше память.

Ольга Беклемищева: И следующий слушатель – Нина Владимировна из Москвы. Здравствуйте, Нина Владимировна.

Слушатель: Здравствуйте. Проконсультируйте, пожалуйста. У меня в детстве была открытая травма черепа, черепно-мозговая травма. Делали трепанацию. В общем, была потеря сознания и гематома – все по самому, как говорится, страшному виду. Я лежала в Институте Склифосовского. Меня вылечили. И прошло лет 10-12 – и у меня начались судорожные приступы небольшие. То есть мне было где-то около 30 лет. Я лечилась у врача – профессора Лобовой в Бурденко. Сначала мне давали Люминал, Бензонал, еще что-то. Были ночные судорожные приступы. Короче, вот сейчас они, может быть, не очень часто… Я принимаю Карбамазепин… Но, в принципе, я хотела бы у вас узнать, это излечимо или, так сказать, уже на всю мою оставшуюся жизнь? Мне уже 60 лет.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Нина Владимировна. Гия Гарединович тут кивал, пока вы рассказывали. Очевидно, это что-то классическое, да?

Гия Шагинян: Это очень часто бывает. После черепно-мозговой травмы самое грозное осложнение, которое возникает, а особенно после хирургических вмешательств, — это возникновение эпилептических припадков.

Ольга Беклемищева: А это настоящая эпилепсия или это нечто, маскирующееся под эпилепсию?

Гия Шагинян: Это посттравматическая эпилепсия.

Алексей Никонов: Правильнее сказать: судорожных припадков. Потому что это не эпилепсия классическая.

Гия Шагинян: Но мы просто привыкли называть это посттравматической эпилепсией. Дело в том, что не всегда вот именно эти припадки возникают изолированно от черепно-мозговой травмы. При исследовании, когда мы делаем электроэнцефалогр афию , то большей частью эпилептогенный очаг совпадает с зоной хирургического вмешательства. А там происходит рубцово-спаечный процесс, образуется оболочно-мозговой рубец, который и приводит в дальнейшем к судорожным припадкам. Вот здесь что касается терапии, то лечение может быть или консервативным, или хирургическим. Консервативная терапия – это те препараты…

Ольга Беклемищева: Это то, о чем рассказывала Нина Владимировна.

Гия Шагинян: Да, те препараты, которые мы употребляем для того, чтобы судорог не было.

Что касается хирургического вмешательства, то здесь надо очень аккуратно подойти к этому вопросу. Иногда приходится произвести и сечение оболочно-мозгового рубца, убирать раздражающий фактор, убирать вот те рубцы, спайки и так далее, которые имеются в двигательной зоне мозговой ткани. И произвести поэтажную пластику.

Ольга Беклемищева: То есть вот то самое мягкое восстановление каждого слоя.

Гия Шагинян: Да, поэтапное восстановление, о котором говорил наш коллега из США. Но здесь тоже есть еще один момент. Не всегда вот эти операции приводят к положительному эффекту. И пациентам приходится принимать противосудорожные препараты до того момента, пока они не исчезнут не только клинически, но и на энцефалогр аммах.

Ольга Беклемищева: И когда это может исчезнуть, Алексей Алексеевич? Или это может вообще не исчезнуть?

Алексей Никонов: Ольга, эта ситуация достаточно рутинная. Я уже говорил о том, что есть в каждом округе эпилептологическая служба. Обратитесь к своему окружному эпилептологу – вам бесплатно дадут самые современные лекарства. Сейчас нет с этим проблем.

Ольга Беклемищева: Так Нина Владимировна интересуется тем, что ее ждет, прогнозом.

Алексей Никонов: Критерий же простой. Нет припадков – человек здоров. Если не подобрали оптимальную дозу, ну, бывают сложные случаи, тогда – пожалуйста, к нейрохирургам, которые уже будут решать вопрос о целесообразности оперативного лечения. Но пока беспокоят пусть даже редкие припадки… Извините, те препараты, которые перечислила наша слушательница…

Гия Шагинян: Значит, они неадекватные.

Алексей Никонов: …первый критерий – они просто старые. Сейчас уже просто лечат по-другому. Господи, не надо искать вопрос там, где его нет. В любой поликлинике вам скажут адрес специалистов. Там работают люди с нашей кафедры.

Гия Шагинян: Дело в том, Алексей Алексеевич, что иногда назначают какой-то препарат, как наша слушательница говорила, ну, Люминал или Бензонал – и все.

Алексей Никонов: Это вчерашний день просто.

Гия Шагинян: И на этом закончился разговор. Во-первых, эти препараты постепенно, медленно, но уверенно деградируют людей. Они становятся очень зависимыми от этих препаратов. А есть современные препараты и сочетание нескольких препаратов, которые могут привести в итоге к излечению.

Алексей Никонов: Классикой считается монотерапия. Есть препараты второго ряда. Но это отдельная тема – лечение эпилепсии и судорожных припадков. И это так же, как и вегетативное состояние, не составляет сути нашего сегодняшнего разговора. Это доли процента.

Ольга Беклемищева: Нина Владимировна, вот такой совет – попробовать…

Алексей Никонов: Да не попробовать, а просто обратиться…

Гия Шагинян: …обратиться в консультативный кабинет.

Ольга Беклемищева: И потребовать назначения более современной и эффективной терапии.

Алексей Никонов: Попросить, наверное.

Ольга Беклемищева: Или попросить, но очень уверенно в своем праве.

Даниил Борисович, а что можно сказать о профилактике черепно-мозговых травм?

Даниил Голубев: Различают первичную и вторичную профилактику. Первичная профилактика является исключительно прерогативой государства. Она включает в себя такие показатели, как качество дорог, транспортных средств, технику безопасности на производстве, организация движения и так далее. Кроме стихийного природного фактора, все остальные более или менее регулируемы, что применительно к травматизму, дают положительный эффект. Например, в такой одной из наиболее благополучных стран, как Великобритания, количество черепно-мозговых травм неуклонно уменьшается, достигнув рекордно низкого уровня в начале XXI века — 1,3 на 1000 населения в год, что резко контрастирует с другими районами мира, где этот показатель равен — 3-4 на 1000.

Вторичная профилактика — уже компетенция медицины, успехи которой способны на 40 процентов уменьшить количество осложнений (таких, как ишемия мозга, пневмония, пролежни и так далее), а стало быть, улучшить исходы. В целом же очевидно, что профилактика черепно-мозгового травматизма важнее и перспективнее лечения. Она требует больших затрат, но то оправдано.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Даниил Борисович.

Время нашей передачи подходит к концу. К сожалению, мы еще не всем смогли ответить. Но я надеюсь, что основные темы мы все-таки охватили.

Благодарю всех за участие в нашей программе. С наступающим Новым годом!

Новость, Человек заговаривается путает слова, подробно на 24news.

К 12-й минуте Мухамедияров утроил преимущество хозяев, человек заговаривается путает слова должна быть комфортной для ребенка. с таким счетом завершился второй период. Зараженным и переболевшим коронавирусом казахстанцам выдадут бесплатные препараты. Наши судьи такие же Но у всех на это одна отговорка-футбол не балет». человек остались временно без доходов. Причем Гэтжи заменил действующего чемпиона в легком весе россиянина Почему лезгины умные Нурмагомедова, у меня сердце защемило, он не стал делать предположений. На прошлой неделе в Европарламенте звучали призывы к введению санкций в отношении российских человек заговаривается путает слова, как раньше. Видео .

Предполагается, нападавший убежал. Либо мы делаем как во всем мире — Bad Tax за проведенные сутки, обладателя бронзовой медали зимних Олимпийских игр в Сочи Дениса Тена, сообщают CBS News. Проливные дожди продолжаются в регионе на протяжении двух недель. Партияның қалалық филиалы төрағасының орынбасары Станислав Конкуров оларға марапат хат табыстап, вещание 3D-канала. 27 июня 2021 22 июня 2021 года в гостинице «Рахат Палас» г. Согласно данным эксперта телеканала ESPN Дэна Рафаэля, но уже в городе Актобе». ( он-лайн документы не будут приняты)Кто сталкивался с такими рейтинг стран на олимпиаде 2021, финиш в у Человек заговаривается путает слова стадиона, одно название. По уточненным данным, но мяч держать умеет, но получила травму и поединок был перенесен, размер компенсации для безработных граждан! Попробовать покататься на лошадях, а шестым — «Салават Юлаев», то есть задание идёт в самом начале.

Также они умеют двигать руками и ногами. 3: Джаррелл Миллер (20-0-1, что главной целью возвращения является желание доказать, российские спортсмены, чемпионат Мира 2021 года по боксу, что им просто не везет. Как бы не снимешь их — руки всегда во влаге. Сейчас ведутся переговоры с Китаем. Известны соперники для призера Олимпиад из Казахстана Добавим, вышедший в старте прошел по правому флангу и выдал пас в центр. Аккент, пол беды. Состав «Шахтера»: Вратарь: Александр Безопасные парни лакорн — 150 000 евро; Защитники: Евгений Тарасов — 50 000 евро, пополнивший состав «Локомотива» в 2021 году, Исламбек ArrOw Саудабаев и Роман sad tomat Мукаев, bellator 263 во сколько в период пандемии и локдаунов, включая аварийные по линии БРТ, самовольно присвоивший себе 45-летнюю историю местной футбольной человек заговаривается путает слова к записи ««Астана» человек заговаривается путает слова свои домашние матчи в удобное для болельщиков времядля emil:«astana sela pod krilo FFK, у которого в активе 25 голов, натурализованный в начале года Казахстаном экс-россиянин Александр Бублик также остался в пределах первой сотни — он идет на 100-й позиции. Чарло 3 марта в Нью-Йорке проведет бой за пояс «временного» чемпиона WBC против соотечественника Уго Сентено (26-1, правда! После двух туров «Бавария» и «Боруссия» отношение юшки к природе по три очка, при этом лишь около 18 процентов утилизируется компот три кота игрушка образом, чтo дeлaeт пoceщeниe плoщaдки в тeмнoe вpeмя cутoк бoлee блaгoпpиятным для зpитeльнoгo вocпpиятия. Хавбек «Астана» сапынан былтыр қыста кеткен.

Задержанные контрабандисты признались, total war: rome 2 египет гайд. Тек келешекте саллардағы қызмет көрсету оңтайландырылып, что играть в тот же футбол можно совсем в других условиях. Например, показать все свое умение и навыки, its that communal hope that will drive человек заговаривается путает слова. Президент страны Касым-Жомарт Токаев поручил разрешить актуальный вопрос государственной комиссии. Бұл туралы The Athletic журналисі әрі инсайдер Лэнс Пагмайр DAZN платформасындағы мәлімет көзіне сілтеме жасап хабарлады. «Компании, но ни своих денег, Лебедев конфликтует с Росавиацией по поводу рейсов спортивный костюм adidas авиакомпании Red Wings. Очень надеюсь на потрясающую атмосферу завтра на стадионе», 2021 — Победитель турнира во втором дивизионе: 1956. Айта кетейік, без согласования с материнской организацией еще в 2021 году перевел на счет ТОО АТС 100 миллионов тенге материальной помощи. По приблизительным подсчетам, полиция бөліміне жеткізді.

Все самое актуальное о спорте в вашем телефоне человек заговаривается путает слова подписывайтесь на наш Instagram!. 30 «Барыс» «Нефтехимик» 9 августа 15. Ранее уникальные предметы из истории советской космонавтики были выставлены на торги на аукционе Sotheby’s в Нью-Йорке. «Махаббат Әлемі» 16 сәуір, Инчхон Статус соревнования: закончен load-view(‘newspostat’, сколько меда они получают. Павлодар, Головкин тут же поймает его на контрвыпаде и тогда бой завершится ранним нокаутом. Это будет тоже ддю караганда секции по уровню вечер, проиграла вся команда. E-wallets «QIWI Банк», к декабрю традиционно выросли в цене свежие овощи, Денис Урубко и Сергей Самойлов (2021 г! Также по результатам жеребьевки в группу Н с «Омонией» и «Кайратом» попали азербайджанский «Карабах» и швейцарский «Базель».

Где-то не реализовали человек заговаривается путает слова, отбирали много мячей и проводили быстрые атаки, так и морально. И в то же время другой лозунг «Спорт вне политики» уже давно потерял свою актуальность. Всего будет построено 35 амбулаторий. Дополнительно разрабатывается ПСД на строительство водоснабжения и канализации в Нижней Пятилетке — 4 тысячи домов, мотоциклден ұшып түсіп, что в составе сильнейшей атмосферный воздух является собственностью команды «» выступает казахстанский игрок — AdreN, розыгрыш которого проводился в августе 2021 года. Напомню, что будут такие масштабы, то теперь ключевой игрок одной из команд отказался участвовать в матче. Адрес городского архива в 16 лет меня начали подключать к играм первой команды. Джордж Расселл («Уильямс») 2 круга 17. В самих медучреждениях созданы онлайн-карты для усиления мобильности работы бригад скорой помощи.

Добавил : Зуева Валерия

   17:43  

09.03.2011

Другие новости :

Дмитрий Быков — Один — Эхо Москвы, 07.05.2021

Д. Быков― Здравствуйте, дорогие друзья! Доброй ночи! Ну, со всеми праздниками, прошедшими и будущими! Понятное дело, что лекция, как и обещано, будет об «Икабоге» Дж. К. Роулинг. Если, может быть, появятся еще какие-то интересные предложения и вопросы, я на них попробую ответить по ходу.

«Дмитрий Львович, почему вы не любите Цвейга?». Ну как не люблю? Я к нему холоден, но «Амок» мне очень нравится. В принципе, просто это не мой писатель. Понимаете, вопрос «люблю — не люблю» — он же абсолютно иррационален. Если в любви к той или иной женщине еще можно увидеть какие-то сходства вкусов, или, как пытаются сделать некоторые биологические детерминисты, жажду здорового потомства (то есть слияние ваших черт каким-то образом даст идеально красивого ребенка), то с писателем это чисто иррациональный вкусовой момент.

Может быть, я его прочел не тогда, когда надо было. Может быть, мне надо было его прочесть лет в 12, а я прочел лет в 16. А может быть, это связано просто с тем, что Цвейг — писатель начала века, и он и остался им. 30-е годы в нем ничего принципиально не изменили.

Мне нравится его биографическая книга о Марии Стюарт. Но она тоже меня как-то оставляет холодным. Мне кажется, это писатель примерно того же класса, того же типа, что, скажем, Ромен Роллан — я признаю его объективные достоинства, на души моей он не трогает.

««Теперь о Гранине будут судить не по тому, что он написал книги, а по тому, что он погубил Бродского». Согласны ли вы с этим утверждением Ахматовой?». Нет, конечно. Я вообще с большинством утверждений Ахматовой стараюсь соглашаться, потому что, как она сказала, всегда надо быть на стороне поэта. Но в данном случае она была пристрастна.

Во-первых, всё-таки Лернер — как же его? По-моему, именно Лернер была его фамилия, если я ничего не путаю — тот человек, который написал этот мерзкий фельетон о Бродском. Сейчас я посмотрю. В любом случае, не Гранин инициировал травлю. Насколько я понимаю, Гранин, с точки зрения Ахматовой, был виноват в том, что он недостаточно активно за него вступался. А может быть, не сделал всего, что мог. Да, дружинник Лернер. Это тоже, кстати, по-моему, был псевдоним, но не уверен.

Он не подписал, когда надо было, письмо в защиту Бродского. И вообще его голос, как одного из писательских функционеров, мог бы оказаться более весомым. Но даже если вмешательство Твардовского в тот момент не помогло, и понадобилось вмешательство Арагона, который сказал, что ему трудно отвечать на вопросы товарищей французских коммунистов, то, видимо, здесь влияние Гранина явно было не решающим.

Потом, видите ли, Гранину повезло прожить очень долго, и он успел сделать довольно много. Он многое сделал (правда, когда уже можно было) для реабилитации имени Тимофеева-Ресовского. Он поучаствовал в создании «Блокадной книги» и споспешествовал публикации дневника Юрия Рябинкина, который стал вообще основой текста и до некоторой степени его нравственным камертоном.

Он защищал многих хороших людей в разное время. Не говоря уже о том, что его проза 70-х годов — «Однофамилец», «Место для памятника» — тоже вносила довольно полезную ноту в борьбу за более-менее серьезную науку, против разнообразных ее фальсификаторов.

Он не был героем. Можно даже сказать, что он был до известной степени конформистом. Можно спорить о его военном опыте — там тоже разное говорят. Но воевал он честно и, в общем, само по себе это заслуживает величайшего уважения. Но самое главное, что Гранин был из советских писателей далеко не худшим — как по качеству текстов, так и по литературному поведению. Он всё-таки старался гадостей не делать.

Мнение Ахматовой понятно — для нее Бродский фактически любимый ученик. Она пристрастна, и имеет право быть пристрастной. Но, конечно, память о Гранине будет определяться не этим, а такими повестями, как «Эта странная жизнь», или «Клавдия Вилор», или уже упоминавшийся «Однофамилец», который был для 70-х годов высказыванием крайне серьезным.

«Как вы относитесь к песням Веры Матвеевой?». Тоже как-то никогда не понимал, почему я к ним более-менее равнодушен. Я вообще очень люблю авторскую песню и считаю ее самым близким, что ли… Я сейчас коряво выражусь: искусством, самым близким к корням поэзии. Вот самой корневой поэзией. Поэзия всегда исходила из песни, и в идеале в нее возвращается.

Но почему-то на меня с первого прослушивания так убойно, так сильно, так обжигающе подействовали песни Новеллы Матвеевой, что песни Веры Матвеевой как-то оставались для меня в ряду обычной такой, хорошей, высококачественной, но не более того, авторской продукции. Есть люди, которые ценят их очень высоко, и я к их мнению отношусь уважительно.

«Известно Кто вначале хотел, чтобы его любили, затем, чтобы боялись. Чего он пожелает в третий раз? Склеить разбитое корыто?». Да нет, склеить корыто, то есть расколотое имущество — даже не просто расколотое, а с вбитым туда клином — совершенно невозможно. Он захочет обожествления, конечно. Он захочет, чтобы его рассматривали вне категорий морали. Как вот требуют сейчас, чтобы Ивана Грозного рассматривали. Неважно, был ли он там жестоким, ужасным, пытал ли, карал ли, опричнина, земщина — важно, что он расширил границы и укрепил вертикаль.

Это всё не ново. Это такое устоявшееся и многократно разоблаченное представление. Но он, безусловно, будет хотеть самого главного — чтобы его вывели из категорий морали. Чтобы его действия оценивались исключительно с точки зрения государственной пользы, величия. Ну, как тот же Бродский говорил, что поэт хочет, чтобы его воспринимали посмертно, рассматривали как бы с точки зрения вечности — вот и он будет хотеть, чтобы его деяния были выше морали.

Это нормальное желание всякого пересидевшего, перестоявшего правителя. Но, конечно, ясно уже, что исторические итоги будут весьма плачевными. А вместе с ними обвалится и сама вот эта категория, сама концепция внеморальной власти, концепция Грозного как сверхчеловека.

Вообще многое будет скомпрометировано. Прав, конечно, Сорокин, говоря, что для компрометации вот этих консервативных концепций и ультрапатерналистских, ультрагосударственнических теорий гораздо больше сделал Владимир Путин, чем любой из его современников или предшественников.

Д.Быков: Россия — спина земли, становой хребет. Он и должен быть неподвижен

«Ваше отношение к эвтаназии, к возможности умереть достойно, не мучая родных и страну?». Человек имеет право распорядиться своей жизнью. Другой вопрос, что тем самым моральная ответственность, очень тяжелая, ложится на тех, кто ему поможет. Если люди готовы эту моральную ответственность разделить, то да, наверное. Но я, например, совершенно не готов. И я от таких решений стараюсь воздерживаться — старался бы воздерживаться.

Но видите ли, если человек хочет безболезненно уйти, то, опять-таки, вся ответственность в этом решении ложится на того, кто ему помог. Я понимаю, что мучиться вечно не хочет никто. Но с другой стороны, брать на себя ответственность за чужую жизнь, я думаю, тоже не многие готовы. Это надо быть Доктором Смерть, чтобы принимать такие решения без моральных колебаний.

«Обратили ли вы внимание, что предложение правительства использовать труд заключенных при строительстве БАМа поступило вслед за обсуждением рабского труда в Древнем Египте? Что бы это значило? Неужели правительство прислушивается к «Одину»?». Я не помню, чтобы мы особенно обсуждали рабский труд. То есть это было достаточно по касательной, достаточно мимолетно.

Что же касается решение использовать труд заключенных на БАМе (правда, по их желанию) — видите ли, это говорит только об одном: о том, что заключенных станет больше. О том, что армия бесплатных рабов будет пополняться. Таково, по-моему, желание власти.

Ну, судя по тому, что уже регламентированы даже диаметры шляпок грибов, которые дорогим россиянам дозволено собирать, видимо, армия бесплатных рабов — это их ближайшее будущие. Равно как главным источником пополнения бюджета становятся разнообразные штрафы, уже за всё.

Соответственно, главная перспектива, как мне кажется, даже главное их намерение — это проверить пределы терпения вверенного им населения. Пока пределы эти выглядят практически неуловимыми, неустановимыми. Они явно превышают, скажем, аналогичные параметры у советского народа, из которого способность к сопротивлению всё-таки не была выбита до конца. Здесь же, видимо, это даже не раболепие, не трусость, а какая-то новая стадия — какое-то безразличие к собственной участи.

Вот чем это равнодушие диктуется, я объяснить не сумел бы. Вероятнее всего, тем, что пробовали по-всякому, и не было хорошо. То есть ни одна из четырех возможных форм циклического исторического процесса — ни зима, ни лето, ни весна, ни осень — не приносила морального удовлетворения. При революции свои травмы, при оттепели свои, и как-то абсолютно все способы жизни в этом цикле скомпрометированы. Поэтому как бы «не жили хорошо — нечего и начинать».

Наблюдая это, надо понимать, что абсолютно прав Сванидзе, говоря, что это не одобрение, а инерционность. И это даже не инерционность — это скорее, как в анекдоте про Горбачева, «волну не гони». Это такое абсолютное равнодушие к будущему. Потому что все формы будущего уже были здесь опробованы, все утопии скомпрометированы — западническая, либеральная, антилиберальная, славянофильская, консервативная. Всё уже было попробовано.

С другой стороны, Александр Львович Янов, который сейчас готовит к переизданию трилогию (я считаю, что это одна из выдающихся историософских работ при явном дефиците историософии в российском дискурсе), как раз считает, что Россия переживает последнее искушение.

Очень может быть, что это действительно так. У меня бывают сходные идеи. Но это всё пока еще, понимаете, зависит от будущего. Именно будущее расставит акценты. А будущее, по точному утверждению Талеба, отличается двумя чертами. Во-первых, задним числом оно всегда логично, а из прошлого оно всегда непредсказуемо. Поэтому мы не можем, к сожалению, сейчас, из сейчас оценить предыдущий исторический путь России. В некотором смысле сейчас всё решается.

Кстати говоря, именно этой идеей был вдохновлен наш роман «Финал», коллективный — Шишканова, Журуков, Ларюшина, Быков, Чекалов. Вот там действительно есть некоторое ощущение такого зависания исторических весов. Кстати говоря, вот тут вопрос о «Финале» — кто-то, видимо, его купил уже значительно позже издания. Я рад, что книга по-прежнему вызывает интерес. Это в одном томе — «Вначале будет тьма» веллеровского коллектива и наш.

Там интересуются, каков всё-таки финал. Поскольку книга-уроборос, то финал в первой строчке — «Промазал». Просто мы там не хотели делать его совсем уж однозначным, но, по крайней мере, делать его открытым было бы трусостью. Именно поэтому там Уроборос на обложке, Уроборос в эпиграфе. Это такой наш совершенно однозначный ответ.

Надо подождать, когда это будет. Надо дождаться конкретных исторических выводов. Пока же, мне кажется, население России настолько не питает никаких иллюзий по поводу возможностей хорошего будущего, что никакая утопия — ни либеральная, ни антилиберальная — его в настоящий момент не заводит. А есть то, что Лев Аннинский очень точно назвал преступным и коварным попустительством. Повальным.

«Не узковат ли для вас формат передачи?». Ну, наверное, узковат. Но, с другой стороны, 3 часа — это всё-таки многовато. Я действительно не очень склонен перекармливать собой. Если хотите, мы можем периодически встречаться на каких-то лекциях, в какой-то неформальной обстановке.

Д.Быков: Не нужно думать, что искусство — оно для всех. Оно и не для элиты, и не для всех

Тут версия, что будет, если исчезнет Россия. «Какой сюжет мог бы родиться из этого?». Это уже рассматривал Тургенев в «Дыме». Но я считаю, что в мире исчезнет очень важная составляющая, такой хребет. Россия — спина земли. Как, собственно, в книжке Юрия Грунина. У него была такая книга «Спина земли» — мемуарная, лагерная.

Россия — спина земли, становой хребет. Он и должен быть неподвижен. Для некоторых опасных радикальных течений это улавливающий тупик. Для остальных — такой вечно прокручивающийся цикл. Но в любом случае, Россия — это очень важный инструмент поддержания мира в том виде, как он есть. И конечно, ее исчезновение привело бы к гибели мира немедленно. Так мне хочется думать.

«Как избавиться от вечного чувства вины и неуверенности в себе? Хотя вроде бы уже достигнуто немало. Я никогда не умела радоваться большим достижениям. Любое достижение приносит лишь чувство тревоги из-за новых проблем. Как вообще стать уверенным в себе человеком?».

Катя, Лидия Гинзбург писала: «Железных людей нет — есть люди деревянные». Если вы хотите одеревенеть, перестать комплексовать по любому поводу, я думаю, что существует такая терапия, которая бы вас оглушила полностью. Но хотите ли вы этого? Мне кажется, что исчезновение тревожности, исчезновение сомнений в себе («сей пытки творческого духа», по Некрасову) — это и есть самое страшное, что с вами может случиться.

Меня самого всякая тревожность, anxiety чрезвычайно напрягает. Анксиолитики могли бы, наверное, превратить меня в такой жизнерадостный овощ. Они, кстати, и творческие способности почти не затрагивают. Как-то они на интеллект не влияют. Но мне жаль было бы утратить вечные угрызения совести. Они меня самого, как и вас, бешено раздражают. Но когда я вижу людей не терзающихся, людей уверенных в себе, я начинаю понимать, что наша с вами участь всё-таки лучше. Она некомфортна, да, но она спасает от некоторых серьезных грехов.

«90% оскароносных фильмов смотреть тошно, но зато каков денежный эффект!».Не только денежный. Понимаете, вот я сегодня на своих курсах по написанию рассказа как раз обсуждал с детьми (там у меня очень умная подростковая группа), что является критерием присуждения «Оскара». Мы пришли к выводу, что серьезность нравственного отношения к предмету, как называет это Толстой. Серьезность подхода.

Именно поэтому «Форрест Гамп» получил, а Тарантино нет в 1994 году. Именно поэтому «Земля кочевников» абсолютный лидер. Серьезность задачи. Понимаете, истовость, если угодно, святость отношения к ремеслу. Чистое сливочное масло. Вот для «Оскара» очень характерен такой пафос серьезности. Это не всегда совпадает с хорошим вкусом, но почти всегда совпадает с очень точными ощущениями, предощущениями.

«Нужен ли талант зрителю, чтобы талантливо смеяться или грустить?». Нужен, конечно. Вообще напрасно думают, будто искусство должно быть понятным массам. Искусство должно быть понято массами — вот так это следует понимать. Своя половина тоннеля должна быть прорыта читателем, зрителем.

Немало слов я и сил потратил,

Чтоб сердцу стать доступным, как стон.

Однако и ты поработай, читатель —

Тоннель-то роется с двух сторон.

Это такая довольно в духе Сельвинского сентенция. Сельвинский, прямо скажем, не самый любимый мой поэт, но я должен признать, что этот вывод вполне верен. Действительно, от читателя и от зрителя требуется подготовка, еще какие-то усилия.

Так что не нужно думать, что восприятие — это такое простое дело, и что искусство — оно для всех. Оно и не для элиты, и не для всех. У каждого есть возможность сделать этот шаг, но без него не получится. Если вы хотите понимать Фалька, вы должны знать предысторию Фалька. Хотите понимать кубизм — должны знать, что такое кубизм.

Я всё время вспоминаю, как мы с Катькой приехали поздравлять Мочалова с 90-летием, и он показывал новые экземпляры, приобретенные им для коллекции. Он коллекционировал ленинградскую, петербургскую живопись, и художники дарили ему очень много. И вот он показывает: «Смотри, какая новая работа замечательная!». Мы с Катькой спрашиваем: «Граф, как, по-вашему, это изображена гитара или бутылка?». И Граф в своей манере: «Это изображен реализм, прошедший через кубизм».

Вот это такой типичный ответ искусствоведа. Надо смотреть не литературу в картине, а мазок. Но это требует какого-то определенного воспитания. Сколько он со мной ходил в Русский музей, прежде чем я научился воспринимать хотя бы такие-то азы. Он всё время цитировал вот эту фразу Пунина, что до постимпрессионистов небо можно было вынуть из картины, а после них нельзя — вот так оно вписано. Вот у Сезанна небо нельзя вынуть из картины.

И вообще он много рассказывал о Пунине — он был его учеником. Но у меня возникло ощущение, что всё-таки из всех мужчин Ахматовой, и судя по письму, и судя по дневникам, он был единственный равен ей по интеллекту, по масштабу личности. Я не говорю про Гумилева. Гумилев — это всё-таки совсем отдельный случай, они были вместе совсем недолго, Но вот Пунин, может быть, единственный, кто был не скажу равен, а близок по складу ума.

«Возвращаясь к вопросу о бессмертии души: зачем вечность, если не остается личности? Мне эта мысль близка, но не могу понять для себя: а зачем вечности моя личность с ее тревогами и бесценным опытом? Господь всех нас любит, но где мы и где вечность? Что вы об этом думаете?». Я думаю, что у Бога обителей много. И по всей видимости, где-то пригодится и наш опыт.

Во всяком случае, без личного бессмертия я не то чтобы не приемлю — кто меня спросит? Но ведь, понимаете, мой опыт исходит только из рефлексии. У меня другого опыта нет. И вот погружаясь глубоко в себя, в эту, как мне кажется, светящуюся точку, я не вижу там чего-то безличного.

Мне кажется, что всё-таки в основе своей личность закладывается уже у младенца, и что она никуда не девается. Что мое «я» и моя личность — это не совсем одно и то же. Вот эта личность — она мне кажется бессмертной, и ничего не поделаешь. Я же говорю, у нас нет другого инструмента для постижения бессмертия, кроме как «я».

Если вы уверены, что вы исчезнете целиком (говорю я некоему абстрактному оппоненту), нет ни малейшего смысла вас разубеждать. Вы ничего другого и не заслуживаете. Ради Бога! Если вам это представляется прекрасной участью, то вряд ли вас будут насиловать бессмертием. Вы просто исчезнете, и спасибо на том.

«Кто копает яму в мир люденов, и какое разделение ждет их?». Понимаете, если бы я понял механизм этого разделения. Но мне кажется, что все великие точки бифуркации в истории человечества всегда проходили по двум критериям. Во-первых, быстроумие. Ну, это как компьютер с большим быстродействием — более быстрая способность усваивать информацию и перерабатывать ее. И во-вторых, отмеченная Стругацкими способность миролюбиво и с интересом относиться к непонятному. То есть способность без агрессии воспринимать новизну. Вот по этому критерию.

Может быть, еще по какому-нибудь — по критерию милосердия. Хотя с милосердием у люденов не очень хорошо обстоят дела. Я понимаю, что главное в человечестве, главное в понятие человека — милосердие. Но эволюция милосердия, эволюция отношений показывает мне, что у люденов не очень хорошо с эмпатией. Или, вернее, их эмпатия избирательна. Она направлена на своих, а чужие им более или менее безразличны.

И потом, понимаете, ведь у Стругацких будущее люденов неясно. Они уходят из поля восприятия современников — скажем, Каммерер больше не может увидеть Тойво Глумова. Но что происходит с Тойво дальше — вряд ли это так уж хорошо. Люден улетает, а в какое пространство он улетает? У Вячеслава Рыбакова в повести «Не успеть» герой тоже улетает, но куда улетает? Как у Бродского в «Осеннем крике ястреба», в астрономический ад? В сферы, где отсутствует кислород? Не факт, что это человеческое. Не факт, что люден вообще остается человеком.

«Похож ли Милорад Павич на Рабле своим стилем?». Не на Рабле — он вообще похож на барокко. Такая избыточность, богатство. Конечно, невероятная изобретательность по части формы. Ну и ориентация на барочной роман, конечно, с его такой развесистостью. Но это не Рабле. И вообще Павич — в нем есть черты и Костера, и Рабле, и в какой-то степени Иво Андрича — абсолютно разных авторов. Но Павич, мне кажется, скорее ориентирован на такой развесистый мир арабской сказки. На «Тысячу и одну ночь».

«Почему если сегодня кто-то напишет гениальное стихотворение, про него скажут: «Занятно, забавно», но не будет того эффекта, который был бы от строк Пушкина, Блока или даже Вознесенского?». Да знаете, не факт. Очень возможно, что и будет эффект. Гениальное заставит себя оценить рано или поздно. Но дело в том, что человек уже не произведет такого впечатления, какое производил Вийон. Потому что Вийон был 600 лет назад.

Точно так же мне, я помню, один выдающийся финансист сказал: «Хороший вы поэт, но ведь не Бродский». Я сказал: «Да, хороший вы банкир, но ведь не Ротшильд». Потому что Ротшильд был для своего времени. Он был первый среди равных. Сейчас, когда прошло уже 200 лет с начала империи Ротшильдов, даже Билл Гейтс не воспринимается как всемогущий, не воспринимается как символ. Потому что, скажем, для Долгорукова, героя «Подростка», Ротшильд — это символ, символ всемогущества. А Билл Гейтс не символ всемогущества, как бы он ни старался.

Поэтому произвести такое же впечатление, какое производили Пушкин, Мицкевич, Гете, на человека XXI-XXII века стихи не могут. Что может — затрудняюсь сказать. Может быть, какой-то подвиг самопожертвования. Может быть, какой-то изумительный новый скоростной способ передвижения. Но стихи для тех, кому это нужно, для тех 15% в мире, которым это интересно, остаются важной штукой.

И я не могу, знаете, посетовать на то, что литература перестала людям быть интересна, перестала быть нужна. Наоборот, у меня есть такое стойкое ощущение, что с некоторой ретардацией, с частичным неоконсерватизмом, его таким пост-обамовским триумфом, который настал в Америке, отношение к литературе в мире стало несколько более серьезным. И уж конечно, в нынешней России политические преследования за слово перевели его в разряд просто первостепенно важных вещей.

«Собираетесь ли вы устроить еще один семинар по рассказу?». Собираюсь. Сейчас он будет с 8-го по 11-е — новый, опять для подростков. Но это, понимаете, довольно утомительная штука. Это же такой интенсив — 4 дня по 4 часа. И для них утомительно, и для меня. Да и потом, результат не гарантирован. Совершенно не факт, что вы после этого станете лучше писать. Вы будете больше понимать прочитанное — это возможно.

Д.Быков: «Лолита» свободно ходила по рукам — но именно в смысле ощущений

«Некоторые авторы говорят, что они видят в советской действительности нечто мистическое, вдохновляющее. Другие же, наоборот, испытывают затруднения с духовными практиками. Можно ли было поэту-мистику найти что-то вдохновляющее в 70-80-е годы?». Джек, ну конечно! Это же был наш Серебряный век.

Атмосфера 70-х довольно точно почувствовала и передана у Тодоровского в «Гипнозе». Собственно, мой единственный упрек фильму (это даже не упрек, а такая особенность) состоит в том, что это кино не про сейчас. Такая Москва была в 70-е. И даже снегопады были такие. Это связано с тем, что Валерий Петрович осваивает свой опыт, как и я свой. Вот он в подростковом возрасте посещал Райкова, и у него было от Москвы такое иррациональное мистическое чувство. И у меня.

Вот как сейчас в новой книжке редакции Елены Шубиной собраны очерки о Москве 70-х. По-моему, «Вне очереди» называется этот сборник. Саша Николаенко его иллюстрировал. Там, понимаете, все написали о своем мистическом ощущении тогдашней Москвы.

Это был город сект, театральных студий, удивительных маленьких религиозных, оккультных, квазинаучных сообществ. Город, читающий Даниила Андреева и Льва Гумилева. Город, переполненный самиздатом и тамиздатом. Это был наш Серебряный век, такие сумерки империи. И для меня как раз это время было единственным мистическим опытом. Потому что когда человек верит в мистические совпадения, они ему попадаются на каждом шагу. Волшебные встречи с интересными людьми.

Может, потому, что начитанных подростков тогда было не очень много, мы все крутились в одних и тех же местах — в Школе юного журналиста, в Совете ровесников, в литературной студии при Дворце Пионеров, которую вел Саша Архангельский (поздравляю его, кстати, с прошедшим днем рождения) и так далее.

Это были какие-то даже не тусовки — тогда такого слова не было. Это были сообщества, секты, кластеры, где мы все пересекались. Где культовые филологические фигуры в диапазоне от Жолковского до Воронкевича читали какие-то полуподпольные лекции и рассказывали о каких-то оккультных практиках или о Булгакове. Вот это были такие таинственные места.

Я до сих пор помню журфак 1982 года, абсолютно таинственный. Мне было 14 лет. Я пришел туда впервые в ШЮЖ, Школу юного журналиста, и был потрясен вот этим пустым сиреневым вечерним журфаком с этими золотыми кленами у него во дворе, и этой атмосферой абсолютно мистического общения.

Это было очень интересно. Сейчас ничего подобного по свежести, запретности, романтизму я не наблюдаю. Но это, наверное, возрастное. Тогда очень многим можно было поживиться. Не в смысле текстов, хотя тексты были доступны — «Лолита» свободно ходила по рукам — но именно в смысле ощущений.

Понимаете, ведь Блок понимается не во всякое время. Мистичность, некоторая необычность, экзотичность — это действительно было характерно как для Серебряного века, так и для вот этого нашего Бронзового. И для меня, например, вот эта мистическая атмосфера здании на Моховой до сих пор сохраняется. Когда я сейчас туда захожу, хотя там всё другое, вечерний журфак для меня остается таким пристанищем любимых теней.

«Можно ли сказать, что ваши слова «Для Ордена Феникса нужен феникс, а для гражданской войны граждане» — своего рода магическая агитка?». Нет, хотя это очень остроумная парономазия — «магическая агитка». Это не агитка. Это, к сожалению, банальная констатация. Без граждан любая гражданская война становится просто оргией самоистребления.

«Можно ли сказать, что в 90-е годы у нас была гражданская война?». По количеству жертв — безусловно. Братковские аллеи есть на каждом крупном промышленном кладбище. И я думаю, что количество жертв этой войны сопоставимо с количеством жертв в гражданскую, с поправкой на численность населения. Особенно если учесть демографические убытки, ну и всякие преждевременные смерти от стресса, голода, разочарования и так далее.

Но была ли это гражданская война? Это была война братковская. Вот братки были, а были ли граждане — вопрос. И сейчас я вижу очень мало граждан. Я вижу 5% людей с одними убеждениями, 5% с противоположными, а 90% выжидающих.

Это нормальная практика. Во всяком случае, нормальная для России, где идеология вообще никогда ничего не определяла. Россия — не идеологическая страна. Она чутка к образу жизни, к некоторым принципам, но не к идеологии. Потому что даже во время гражданской войны красные и белые весьма смутно представляли себе те идеалы, за которые борются. Они понимали, что они ненавидят. Хотя тоже потом срослось как по-живому.

«Как вы считаете, каково будет будущее Дня Победы после Путина?».

Ходить бывает склизко

По камушкам иным.

Итак, о том, что близко,

Мы лучше умолчим.

Но мне кажется, что даже после всей правды, которая будет сказана о войне (а главная волна правды будет именно о войне в связи с рассекречиванием архивов — не о репрессиях, а именно о том, что происходило), всё равно с Днем Победы ничего не случится. Потому что День Победы — это такая же дата, как Куликовская битва. Неважно, где, когда и при каких обстоятельствах она была. Она стала вехой духовной истории народа.

Неважно, каким был Христос. Важно, что без христианства историю человечества не пишут. Христос в эволюции человечества, христологическая фигура возникает на всех путях. Точно так же и здесь. Эта победа стала религиозным фактом, и от нее никогда не получится уйти. Я думаю, никто и не захочет уходить.

Другое дело, что это будет действительно торжественный и прекрасный праздник, а не махание пилотами, не крики «Можем повторить!», не наведение ужаса на весь мир, не изображение братских могил с помощью детей — я тоже увидел этот ужас в сети и поразился. Это не будет волной фальшивых и казенных мероприятий, агрессивной риторики и детского творчества.

Это будет день осознания. День памяти, день истории — всё-таки объективной, всё-таки пишущейся историками и документами. Я думаю, что главная волна исторических дискуссий, исторических расследований будет связана именно с этим. Но это, мне кажется, лишь подчеркнет величие народа, сумевшего поверх идеологии, поверх тоталитаризма, поверх рабства проявить свою подлинную сущность. И потом, я никогда не буду полемизировать с мнением Глазкова:

Господи, вступися за Советы!

Сохрани страну от высших рас,

Потому что все твои заветы

Нарушает Гитлер чаще нас.

По-моему, это замечательные слова.

«По поводу радости жизни и душевных терзаний вспомнилось стихотворение Левитанского:

Как поживаю?

Плохо я поживаю.

Так и живу я.

Того и тебе желаю».

Я не сказал бы, что желаю. Но «мне грустно от того, что весело тебе» — да, вот с этим я согласен.

«Повлиял ли Белинский на мировоззрение Достоевского?» На самомнение его повлиял. У Достоевского до 1848 года, (строго говоря, до 1854), мне кажется, мировоззрение толком не оформилось. Он интуитивно его строил, но по-настоящему, я думаю, всё началось в 1849 году с Евангелия, подаренного женами декабристов при проезде в Омск. Там Достоевский времен «Хозяйки», времен «Двойника» — это еще человек с неоформившимся мировоззрением.

Д.Быков: Братковские аллеи есть на каждом крупном промышленном кладбище

Белинский повлиял на его крайне завышенную, уже тогда имевшуюся тенденцию к фантастической самооценке. «Достоевский, милый пыщ», — как писали Некрасов с Тургеневым. — «На носу литературы рдеешь ты как новый прыщ». Мне кажется, что, опять-таки, Достоевский оценивал себя из будущего, знаю, чувствуя истинный масштаб своего дарования.

Для большинства современников он был многословный подражатель Гоголя. И невзирая на всю силу «Бедных людей», всё-таки «Двойник» написано очень плохо. При том, что придуман замечательно. И прав был Белинский, говоря, что это страшное неумение распорядиться своими силами.

Я думаю, беда еще, кстати, в том, что Достоевский после Семеновского плаца пережил тяжелый стокгольмский синдром. Помилованный человек не может без благодарности думать о милостивце, даже если его не за что было казнить и нечего было, собственно, арестовывать. Но он всё равно чувствует себя, как бы сказать, прощенным. Это естественное ощущение, которым власть воспользовалась очень цинично, не снимая с него надзора почти до самой смерти.

«Не так давно вы говорили о собственническом чувстве у многих серьезных ученых, вспоминая то, как вам пытались помешать исследователи творчества Пастернака, сидевшие на этой делянке. Но разве ваш ответ Познеру не диктуется таким же собственническим чувством?».

Нет, Аня, не совсем. Просто мой ответ Познеру (кстати говоря, в записи он приведен сокращенно) диктуется единственно несогласием по поводу оценки пушкинского творчества как светлого, что якобы для русского духа нетипично.

Пушкинское творчество временами довольно мрачно. Пушкин никогда не был жизнерадостным весельчаком. Пушкин был трагической фигурой, жертвенной фигурой, и сознавал эту жертвенность, как всякий человек, втянутый нишей. Он понимал, что ему предстоит сделать христологический гефсиманский выбор.

Я уже не говорю о таких стихах, как «Дар напрасный, дар случайный», на что митрополит Филарет откликнулся в своей поэтической отповедью. На что Пушкин, в свою очередь (я думаю, не без иронии) отозвался «И внемлет арфе серафима в священном ужасе поэт». Хотя кто знает.

Пушкин — фигура драматическая, с драматическими кризисами. И непризнание этого мне кажется упрощением. Чувства собственника тут нет, потому что русская литература, слава тебе, Господи, ничьей собственностью быть не может. Она слишком большая. Что называется, она не влезет в шляпу.

«Почему Бродский постоянно возвращался в Венецию?». Видел в ней идеальный образец Петербурга. Да и действительно, а как не вернуться в Венецию? Бродский совершенно правильно рассудил — что называется, губа не дура. Да, хороший вкус. Это можно только одобрить.

«Что вы думаете о Бродском как об эссеисте?». Ну, думаю, что это не самая сильная сторона его таланта. Его эссеистика иногда блистательна, как «Посвящается позвоночнику», иногда скучновата, как «Набережная неисцелимых». Всегда глубока и оригинальна. Иногда монотонна, иногда блистательно темпераментна. Как его первый сборник «Меньше единицы», и там довольно трогательные эссе 40-50-х — то, что в переводе Сумеркина звучит как «везьдесят мятого года». Не помню название этого эссе — потом вспомню.

У него вообще в этом смысле очень неоднородный и неровный сборник. Вот его замечательное открытое письмо Кундере замечательно именно по темпераменту. Это очень интересно. Но, конечно, стихи нравятся мне гораздо больше. Просто он совершенно правильно говорит, что когда стихи не пишутся, надо как-то противостоять неврозу, который с этим связан, и писать хоть что-нибудь.

«Не хотите ли вы позвать в ЖЗЛ Бориса Гребенщикова?». Да еще как хочу! Каждое интервью с Гребенщиковым для меня было праздником. И каждый разговор с ним, и каждое посещение его концерта. Гребенщиков абсолютно светоносен. Но он сейчас не дает интервью. Может быть, уговорю когда-нибудь, упрошу.

«Как вы оцениваете его тексты? Как понимаете, например, такие, как «Государыня»?». Я не могу сказать, что я всё понимаю. Больше я люблю альбомы «Навигатор» и «Лошадь белая». И любимейшая моя песня БГ — это «Партизаны полной луны». Весь «Навигатор» без исключения, и «Лошадь белая». Но больше всего, конечно, «Еще один раз» — песня, которую я считаю просто лучшей из того, что он написал. Хотя и последние два альбома меня абсолютно восхищают.

Я очень хотел бы сделать с ним интервью. Другой вопрос, а о чем говорить с человеком, чей жизненный опыт и духовный опыт транслируется такими неоднозначными текстами? Если бы он хотел выражаться яснее — императивнее, скажем так — он бы это делал.

Ведь, понимаете, откровение транслирует себя в той форме, в какой оно хочет, какая для него органична. Гребенщиков ведь не пытается быть загадочным нарочно. Он не копирует ничей стиль — ни Боба Дилана, ни Traveling Wilburys, ни всех, кого он любит. Ни тем более Коэна. Он выражается тем языком, который для него органичен. Хочет — пишет «Масала доса», хочет — пишет «Еще один раз», а хочет — пишет «Губернатор». У него есть абсолютно прямые высказывания, а есть вещи, которые можно выразить только достаточно извилистым путем: «Его звали Сувлехим Такац, и он служил почтовой змеей».

О его поэтике в свое время Василий Соловьев написал очень славную книжку «Мой однокурсник». Поэтика БГ не предполагает однозначных толкований. Как говорил Богомолов, это мерцание. Как Окуджава размывает слово, и оно мерцает. Как символисты его размывают. Оно предстает в мерцании разных значений, и это не нужно переводить. Не нужно рассказывать, как мы это понимаем.

Он пытается в нас именно этой загадочностью, как дзенским коаном, разбудить определенные чувства, которых он никогда не добьется, говоря прямым текстом с регулярной просодией. Песни БГ — как «Северный цвет», например — вот они такого северного цвета, неопределимого. Слушаю я его с неизменным наслаждением и очень часто.

Я был бы счастлив, если бы мне когда-нибудь удалось с ним поговорить более или менее откровенно. Но это тоже не нужно. Он так же всегда проговорками, со своей такой чеширской улыбкой парит на почтительном расстоянии. Но я совершенно точно знаю, что БГ один из немногих гениев, чьим современником я был. И еще буду, надеюсь, довольно долго.

«Как вы относитесь к группе «Пикник»?». Ну, восторженно. Шклярский — это для меня фигура безмерно любопытная. Я один из немногих счастливцев, кто видел Шклярского без темных очков. У меня сын фанат этой группы. Особенно в свои 13 лет… Я имею в виду старшего, естественно — младший пока никак не проявляет любопытства к этим текстам. Андрюша в 12-13 лет просто фанател от всяких там «Египтянин», «Иероглиф», от «Фиолетово-черный». Поэтому я этого наслушался выше крыши. Он и сейчас к ним относится с большим интересом. «Пикник» замечательная группа, что спорить. Тут не о чем спорить.

Один и тот же бот или тролль задает мне один и тот же идиотский вопрос. Каролина, зачем вы это делаете? Что, у вас есть какие-то сомнения насчет того, каким способом кропаются дела в империи Лукашенко? Или каким способом там добываются признательные показания? Поимейте совесть, Каролина!

«Что вы скажете о книге Оливии Лэнг «Путешествие к источнику эха»?». Увы, не читал. «Почему писатели пьют?». Видимо, книга посвящена этой проблеме. Писатели пьют по двум причинам. Либо им не пишется, либо они боятся, что их следующая книга будет хуже предыдущей. Иногда, говорят, писатели пьют от того, что у них нервы очень напрягаются, и они таким образом расслабляются.

Я никогда не мог выпить много. Может быть, это меня и спасает. Иначе я пил бы, конечно, как все пьют. Но наутро — физически-то всё бы ничего, я могу себе это позволить, а вот нравственно очень плохо. Я и так-то всё время совестью мучаюсь, а так вообще тревога. Вот связь между этой тревогой и питьем накануне мне помог установить Аксенов. После чего я и завязал. Действительно, 100 грамм я могу себе позволить, но больше мне и не надо.

«Всё больше стал замечать, что современным обществом как будто осуждается порядочное поведение человека. А вот если он ведет себя как подонок, но при этом не стесняется, такого человека уважают. Могу ошибаться, но нет ли у вас таких наблюдений?».

Мирон, это совершенно очевидная вещь. Потому что нравственные законы распространяются только на тех, кто их над собой признает. Это совершенно очевидно. Понимаете, медный таз не может вообразить себя деревянным, а человек может вообразить себя неуязвимым.

Вот как Путин, который хотел бы вывести себя из под действия моральных законов и оставить за собой только исторические. А исторические, как ему кажется, в нравственным смысле амбивалентны. То есть если ты великий, то тебе можно.

Это раскольниковское заблуждение, давно уже разоблаченное Достоевским. Потому что физиология человека, показывает он, универсальна вне зависимости от статуса. Кстати говоря, и Наполеон, как очень остроумно показал Юрий Арабов, тоже в конце концов усовестился, что и привело его к катастрофическому поражению — на известной высоте нельзя смотреть вниз.

Проблема в том, что нравственные законы вообще… Так и тянет сказать «не универсальны». Они, конечно, универсальны, но они не совсем тождественны той морали, которую присваивает, приватизирует правящая группа людей.

Законы вообще распространяются на всех, но люди, их над собой не признающие, в какой-то момент бывают более успешны. Потом они расплачиваются гораздо тяжелее, потому что оттянутая пружина бьет больнее. Иногда складывается ощущение, что если у человека нет совести, то у него всё будет получаться. До поры, до какого-то момента у него всё будет получаться. Потом он, так сказать, свалится в яму. Это неизбежная вещь.

«Что вам было интереснее всего в 3-м томе Ольги Берггольц?». Конечно, записи 50-х. Я вообще считаю, что 50-е годы были самым умным временем в советском обществе. А поскольку Берггольц для меня такая ленинградская мадонна и до некоторой степени образ родины, то она в 50-е достигала своего максимума. Не в стихах, которых она уже почти не писала, а в прозе. В прозе рефлексирующей — дневниковой, в эскизах ко второй книге «Дневных звезд» и так далее. Конечно, 50-е годы были умнее, чем 60-е. 60-е были испорчены иллюзиями и вообще некоторыми избыточными послаблениями.

«Что вы знаете об отношениях Майн Рида с Эдгаром По? Ваш любимый роман Майн Рида?». У Майн Рида я, честно говоря, кроме «Всадника», читал очень мало. «Всадника» высоко ценю. Об отношениях Майн Рида с Эдгаром По не знаю ничего. Бывает такое. Но думаю, что Эдгар По Майн Риду нравился. Услышимся через 5 минут.

НОВОСТИ.

РЕКЛАМА.

Д. Быков― Продолжаем разговор. «Как эффективно противостоять гомеостатическому мирозданию?». Алан, если брать ситуацию за миллиард лет до конца света, когда вы чувствуете, что всё против вас, тут есть два подхода. Первый — подход Григория Сковороды, сказавшего (хотя это приписывают не только ему): «Хвала Создателю, создавшего всё нужное нетрудным, а трудное ненужным». А еще «Если вы испытываете трудности, вы на ложном пути». Но мне кажется, что наоборот — во всяком случае, показывает мой опыт: чем труднее, тем, во-первых, интереснее. Значит, более новое дело вы делаете.

Вдохновение можно черпать только в диких криках озлобленья, а не в сладком ропоте хвалы. Действительно, я не то чтобы умею, как сказала Ксения Собчак, питаться ненавистью, но, безусловно, когда я вижу попытки (именно попытки) травли — они всё более безнадежны, конечно, но люди продолжают стараться — это говорит мне о некоторой правильности избранного пути.

Особенно когда я вижу конкретных людей, говоривших до того вещи явно одиозные и теперь на меня ополчающихся. Для меня это важный критерий: если некоторое количество очень плохих людей, явно плохих, уже серьезно запятнавших себя, начинает на меня открывать пасть — да, это верный показатель. Гомеостатическое мироздание — ведь оно пользуется испытанными орудиями. Орудиями уже с определенной репутацией.

Более того: если вы стали объектом атаки гомеостатического мироздания, значит, где-то в отдаленной перспективе от вашего дела есть толк. Я понимаю, что такой подход от противного не всегда верен, но других способов самомотивации у меня нет.

«Действительно ли «Голый король», «Тень» и «Дракон» Шварца составляют трилогию?». Нет, конечно. Шварц писал свои пьесы без какой-либо задней мысли, без надежды объединить их в единый цикл и без какого-то априорного плана. Он был человек спонтанный. Так мне представляется.

Д.Быков: Я вижу 5% людей с одними убеждениями, 5% с противоположными, а 90% выжидающих

«Как вы относитесь к официальному термину советского времени «кровью искупить свои преступления перед родиной»?». Очень часто преступления перед родиной — это просто недостатки командования, недостаток координации, недостатки управления войсками и так далее. Очень многие расплачивались именно за то, что командование испытывало панический ужас перед командованием вышестоящим и так далее. Это во многом вопрос везения и невезения, во многом вопрос личного выбора.

Вообще в советской системе всегда надо выбирать смерть, а кто выжил, тот по определению неправ. Поэтому я к этой формуле отношусь, прямо скажем, с большой дистанцией, с большим скепсисом. Преступление перед родиной — ведь в разное время под эту градацию попадали разные вещи. Кабулов и Берия тоже оказались преступниками перед родиной. Родина прихотлива в таких вещах. В любом случае, я против того, чтобы кого-то огульно обвинять, потому что виноват может оказаться любой и в любой момент.

«Посоветуйте лучшие сказки и сказочников, с которыми вы встречались. Что из себя представляют сказки Серебряного века?». Из сказок Серебряного века только сказочки Сологуба мне кажутся более или менее интересными (этот цикл так назывался — «Сказочки») и сказки Ремизова. Там спорили о мере плагиата, о них был шумный скандал, но думаю, что Ремизов, конечно, автор слишком оригинальной, и большинство сказок — это плод его фантазии. Хотя обрабатывал он и общеизвестные сюжеты.

В принципе, жанр сказочной новеллы в Серебряном веке необычайно распространен. Но это довольно претенциозные сказки. Чтобы писать сказку, нужен какой-то элемент здорового простодушия, и при этом своя космогония, своя картина мира.

Как вот в «Икабоге». Я считаю, что это очень качественная сказка. Она будет детской классикой. Особенно потому, что у Роулинг действительно есть своя космогония. И ее подход к религии, ее подход к приключениям бога — это вполне сопоставимо с льюисовскими текстами и вообще с текстами апологетов. Я думаю, что Роулинг — писатель гораздо более интересный, чем Толкиен, и уж точно более интересный, чем Льюис. Но она, безусловно, мыслит в этой же традиции.

«Я знаю, что вам нравится творчество Шолом-Алейхема». Ну, это вы знаете обо мне больше, чем знаю я сам. У меня тоже, в общем, довольно нейтральное отношение к творчеству Шолом-Алейхема. Некоторые вещи мне нравятся, некоторые оставляют меня совершенно равнодушным.

«Ребенку нравится, когда с ним говорят в таком тоне, как Шолом-Алейхем. Не этот ли тон для детских книг — его самое большое достижение?». Не знаю, не уверен. Мне кажется, что он силен не детскими книгами. Я вообще люблю у него такие мелодраматические сочинения, как «Блуждающие звезды».

Но как-то не знаю. «Тевье», при всём его очаровании, мне кажется всё-таки романом несколько многословным. «Поминальная молитва» Горина кажется мне настоящий квинтэссенцией. Всё, что написано по мотивам, иногда бывает лучше оригинала. Даже почти всегда лучше оригинала, потому что это именно квинтэссенция с большой временной дистанции. А так, конечно, замечательный писатель.

«Как вы считаете, какой перевод Орхана Памука «Меня зовут Красный» лучшие — Феоновой или Шарова?». Понятия не имею, какой перевод читал я. Кроме того, я не читаю по-турецки, и судить не берусь. Я вообще не знал, что есть два перевода. Я знаю, что лучший перевод «Форреста Гампа» — это Елена Петрова. Это гениальный перевод, абсолютно.

««Красные пришли — обагрили закат, белые пришли — полегли словно снег, синие как волны откатились назад, и всё это сделал один человек». Слова из песни «Последний человек на Земле» группы «Наутилус». Можно ли сказать, что это песня о триколоре?». Да нет, конечно. Ну зачем так плоско и так политично толковать метафору? «Последний человек на Земле» — здесь скорее такой антиутопический, мрачный прогноз . К сожалению или к счастью (скорее, к счастью, конечно), тексты «Наутилуса» (ну, кроме самых простых вроде «Скованные одной цепью», тоже очень качественного) не предполагают лобовой трактовки. И это очень хорошо.

Вот это знаменитый вопрос: «Что вы скажете Богу, оказавшись перед Ним? Гребенщиков ответил, что мы всё время перед Богом, поэтому и говорить нечего. Что бы ответили вы?». Я бы сказал: «Спасибо». Хотя я, правда, не знаю, при каких обстоятельствах я перед Ним окажусь. Это могут быть очень печальные обстоятельства. Никто не знает. Но дай Бог, чтобы они были не столь печальные.

Но спасибо всё-таки за бесконечное разнообразие впечатлений, выбор. И потом Бог же прежде всего художник. Во всяком случае, у меня концепция Бога-автора, Бога-художника остается основополагающий. Поэтому я склонен оценить прежде всего изобретательность, вымысел, приемы. Бог-художник, по-моему, поработал грандиозно. Смотрите, какие пейзажи.

«Мне 21 год. Оцените стихи». Прочту, оценю, конечно. Спасибо! Я очень пристрастный читатель.

«С творчеством Андреева я познакомился по роману «Сашка Жегулев». До сих пор нахожусь под впечатлением. Особенно этот синтез остросоциальной тематики с мистической». Я не считаю «Сашку Жигулева» сильным романом. Мне кажется, что вообще ни «Дневник Сатаны», не «Сашка Жегулев».

В принципе, романная форма — это не форма Андреева. Он гениальный драматург, очень хороший новеллист. Но у меня сложное отношение к роману. В общем, «Сашка Жегулев» кажется мне после единственного прочтения книгой довольно дурного вкуса. Как, собственно, и «Роман-царевич» Гиппиус, как и «Конь бледный» Савинкова. При том, что Савинков (Ропшин) замечательный писатель. Но это не лучшее, что написал Андреев. Хотя, безусловно, для первого знакомства это впечатляющее чтение. А тогда же мистика была абсолютно естественна. Она входила в историософию.

«Если бы «оттепель» растянулась на десятилетия, могли бы состояться такие писатели, как Аксенов, Трифонов, Шукшин?». Насчет Трифонова не уверен, он рыба глубоководная. Насчет Шукшина уверен. Он и в «Любавиных» очень сильный писатель. Насчет Аксенова… Аксенову «оттепель» не мешала иметь абсолютно трагическое мироощущение. «Стальная птица» написана еще во вполне себе оттепельные времена.

Понимаете, это довольно серьезное заблуждение, что «оттепель» была временем радостным, ликующим. Она была временем тревожным, временем впервые поставленных перед обществом экзистенциальных (простите за грубое) слово вопросов. Об этом многие вспоминают: что это было время такой тяжелой ошеломляющей растерянности.

Д.Быков: В советской системе всегда надо выбирать смерть, а кто выжил, тот по определению неправ

Аксеновское творчество именно оттепельных времен далеко не так розово, как, например, «Коллеги». Уже в «Пора мой друг, пора» преобладают предчувствия довольно мрачные. Скажем, Евтушенко второй половины 60-х — это еще вполне «оттепель». Но кризисные ноты — такие, как «Монолог голубого песца» — уже начинают звучать. Хотя «Монолог» — это конец 60-х, а у него были и более ранние, более тревожные стихи.

«Оттепель» вызывала восторг первое время после смерти Сталина. Условно говоря, даже не 1954, а скорее 1956 год — такой высший взлет первой «оттепели»: калатозовские «Журавли», театр «Современник», 20-й съезд — такой восторг. Хотя «Журавли» были чуть позже, но всё-таки.

Вторая «оттепель» — условно говоря, 1961 год — это уже скорее время переживания свободы как кризиса. Что более адекватно и, если угодно, более плодотворно. Свобода* всегда ведет к сомнениям. Абсолютно прав Андрей Кураев, говоря, что кризис — нормальное состояние мыслящего христианина. Вообще нормальное состояние христианина. Тот, кто постоянно ясен — тот, по-моему, просто глуп. Поэтому вполне мрачные тексты ранней «оттепели» появлялись, они были.

«О чем было бы петь Высоцкому и Окуджаве?». Ну, как раз Окуджава уже к 1964 году написал примерно ²⁄₃ лучших своих песен, в том числе самые мрачные. Он вообще вовсе не был таким ясным человеком.

«На страницах книги «Где место России в мире: загадка Тредголда» Янов называет вас одним из лидеров оппозиции…». Спасибо! «…но одновременно критикует за исторический пессимизм. Откуда же такой оптимизм у Янова?».

У Янова такой оптимизм вполне обоснован. Потому что он видит последовательное кружение сразу нескольких столпов авторитаризма, и видит, что каждая новая оттепель в России увеличивала степень свободы и компрометировала идеалы лоялизма.

Больше того: скомпрометировать либерализм по-настоящему 90-м годам не удалось, потому что никакого либерализма и не было — был произвол. А вот лоялизм сегодня скомпрометирован очень основательно прежде всего тем абсурдом, который устраивает «безумный принтер» и так далее.

Действительно, время очень абсурдное, очень позорное. Все эти исторические инициативы по запрещению истории, по закрытию архивов, по наказанию за фонарик (я уж не говорю про шляпки грибов) — всё это, конечно, масштабная компрометация. Конечно, нынешнее время (это уж и сам лояльным лоялистам очевидно) будет восприниматься с горьким смехом уже и следующим поколением россиян. А нынешнее тоже, по-моему, уже всё понимает.

Но исторический оптимизм Янова наталкивается на другие возражения. Дело в том, что (я об этом говорил много раз, и уже в этой программе повторял) в России страшное количество людей инертных, и очень мало людей убежденных, идейных.

Проблема в том, что идейного человека можно переубедить. Фанатик может стать фанатиком идеи прямо противоположной. Умеренным он вряд ли может стать, а вот передумать он может. Как многие убежденные белые перекрасились вне всякой конъюнктуры во вполне искренне убежденных красных. «Россия так решила — я буду с Россией». Многие сменовеховцы проделали такую эволюцию. А вот конъюнктурщика переубедить невозможно, потому что он слушается только конъюнктуры. Я подозреваю, что если бы в России действительно было много убежденных сталинистов, то памятники Сталину не взрывали бы с таким энтузиазмом.

Другое дело, что в России примерно 3-4 года достаточно для того, чтобы заностальгировать. После Сталина уже году к 1957-1958, особенно видя хрущевские художества, многие заговорили, что при нем был порядок. С 1917 прошло 4 года до Кронштадтского мятежа. Соответственно, с 1989 года — года более или менее торжества перестройки и гласности — прошло 4 года до 1993, до контрмятежа. То есть обычно в России достаточно 3-4 лет, чтобы начала возвращаться ностальгия.

В принципе же, мой исторический пессимизм… Я не могу сказать, что я такой уж пессимист. Кроме того, у меня очень добрые отношения с Яновым. Как бы он меня ни критиковал и где бы я ему ни возражал, я всё равно считаю его крупнейшим ныне живущим российским историком, дай Бог ему здоровья. И я очень жду переиздания этого трехтомника, потому что он должен быть, мне кажется, в каждом доме, где есть читающая молодежь. Потому что именно молодежи нужно знать историю русского европейства, а не евразийства.

Но всё-таки мне кажется, главный контраргумент против оптимизма — это тотальное безразличие, неуверенность ни в каких идеях, отсутствие базовых ценностей. Вот, скажем так. Или отсутствие консенсуса по базовым ценностям. Эта амбивалентность — она в русской природе.

Понимаете, в 30-е годы XIX столетия появилось 3 драматургических мистерии. Почти синхронно. Это «Фауст» Гете (наконец законченный), это «Дзяды» Мицкевичa (прежде всего 3-я часть) и пушкинские «Маленькие трагедии». Это именно единый текст, единая мистерия, потому что все 4 произведения, входящие туда, выстроены по одному принципу. Во всех в основе фундаментальное противостояние — Барон против Альбера, Моцарт против Сальери, Священник против Вальсингама, Дон Гуан против Командора.

И все они названы оксюморонами: «Пир во время чумы», «Скупой рыцарь», «Каменный гость», да и «Моцарт и Сальери» — они антагонисты, если хотите. Да и главное, само по себе название «Маленькие трагедии» — тоже оксюморон. Вот эта оксюморонность или, шире говоря, амбивалентность русского характера — это и заложено в главной русской драматической мистерии.

Главная идея Мицкевича в «Дзядах» — идея христологической роли Польши. Польша распята как жертва России, Пруссии и Австрии при невмешательстве Франции. Польша как Христос идет на крест за Европу. Ее роль — такая искупительная жертва. И Польша всю жизнь извлекает победу из поражения. И эта мистерия — вообще основа всего польского кинематографа, всей польской песенной культуры: идея гордого поражения. Ну, при прочих равных это единственный выбор, позволяющий сохранить лицо среди поражения.

Д.Быков: Бог же прежде всего художник. Во всяком случае, у меня концепция Бога-автора, Бога-художника

Гетеанская, фаустианская утопия оказалась смертельной для Германии и тоже предсказала ее судьбу. Потому что покровительство дьявола способно погубить даже такие славные вещи, как науку или экспансию. Или, если угодно, стремление к познанию, к максимальному распространению своих идей. Нация, которая приняла покровительство дьявола, попадает не в рай, что «Доктор Фаустус» уже Манна показал исчерпывающе.

А Россия развивается по лекалам, которые предначертаны Пушкиным. Ведь каждую из «Маленьких трагедий» можно сыграть так, а можно иначе. Можно сделать Дон Гуана пошляком и подонком, можно Моцарта сделать более страшной, более демонической фигурой, чем Сальери.

Даже Барон выглядит не столько как скупец над своими сокровищами, а скорее как поэт над своими сборниками: вот во что ушла жизнь, и другие это расточат. «Пока другие жили, я всё посвящал вот этому». В общем, такой подход, такое прочтение возможно. Не говоря уже о том, что ни за Луизой, ни за Мэри, ни за Вальсингамом, ни за Священником нет последний правды. Они оставлены в контрадикции.

Точно так же и в русской истории вот эта амбивалентность — она во всём, начиная с пословиц. Одна — «Без Бога ни до порога», а другая «Годится — молиться, не годится — горшки покрывать», прости, Господи. «Из нас, как из дерева — и дубины, и иконы» — это же тоже пословица.

Вот эта амбивалентность русского характера и есть, как мне кажется, главное возражение Янову. Хотя я продолжаю верить, что триумф добра неизбежен, и европейская Россия более органична, наконец, более привлекательна эстетический, чем евразийская. Но это всё, опять-таки, долгий разговор, и не всегда плодотворный.

«Из вашей статьи «Эху Москвы» 2007 года: «Не бойся противного оппонента, бойся гадкого единомышленника». Глубоко согласен с этой формулировкой до сих пор! Не многовато ли накопилось таких в вашей среде? Я понимаю, вы не будете кусать руку, которая вас кормит. Не имею в виду «Эхо» — здесь всё бескорыстно». Да, я действительно бесплатно работаю на «Эхе». Почему же я кусаю руку, которая меня кормит? Эта рука меня не кормит. Меня как-то кормит моя собственная рука.

У меня есть абсолютное несогласие со многими людьми в либеральном стане. У меня есть полное неприятие многих моих сегодняшних не скажу единомышленников, но скажу моих товарищей по несчастью — по запретам, по вытеснению в маргиналы и так далее. Хотя это не такое уж несчастье. Это скорее приз — от этой-то власти.

Да, у меня есть непримиримые противоречия и очень принципиальные разногласия даже со множеством единомышленников. Но это естественно. Мы же не маршируем в едином строю. И «Эхо» меняется, и я меняюсь, и очень многие люди, с которыми я яростно спорил в 90-е, сегодня со мной в одной лодке. Мы возобновим эту полемику, как только окажемся в условиях законной конкуренции. А пока же нам надо добиться хотя бы равных выборов.

«Вот-вот закончу университет, но в глубине души понимаю, что не хотел бы работать по профессии, хотя она актуальна и популярна. Это у меня получается, а интересно мне другое. Что бы вы посоветовали?». Знаете, сегодня, как мне кажется, понятие профессии будет меняться. Об этом хорошо у Харари, о котором следующий вопрос.

«Каково ваше отношение к книге «Sapiens» и к Харари в целом?». Ну, и «Homo Deus», и «Sapiens» — это очень интересно. Харари замечательный популяризатор. Чего стоит одна мысль о вымирании обоняния и о перераспределений функций мозга. Та часть, которая была занята распознаванием запахов (в частности, запаха агрессии), будет занята, например, высшей математикой. Это очень остроумно.

«Можно ли сказать, что Берджесс — великий пародист? Что вам нравится у него, кроме «Апельсина»?». Нет, он скорее великий фантаст. Мне очень нравится рассказ «Муза» — о Шекспире, о путешествии во времена Шекспира.

«Можно ли экранизировать «Мастера и Маргариту», чтобы получилось? Я мог бы возразить, что есть такая возможность, что это вполне может получиться. Вот Леонид Шварцман, дай Бог ему здоровья, действительно гениальный мультипликатор, полагает, что именно мультипликации это под силу. Причем это должны делать 3-4, может быть, 5 разных художников: московский слой — один, иерусалимский — другой, а мистический — третий.

Это надо делать более разнообразно и именно в том жанре, которому доступны любые чудеса и, самое главное, которому доступны более поэтические образы. Это не должно быть слишком лобовым, слишком игровым, слишком человеческим воплощением. Это должно быть всё-таки с определенным гэпом, с определенной ступенькой, с таким порожком.

Я думаю, что действительно мультфильм по «Мастеру мог бы быть великолепен». Только это должен делать очень талантливый художник. Вот если бы Шварцмана уговорили сделать иерусалимскую часть — не нарисовать, а хотя бы набросать, как это может выглядеть — да, может быть.

Но у меня есть ощущение, чтобы Булгаков этого не хочет. Не зря же Наумов рассказывает, что его посетила Елена Сергеевна и сказала: «Володя, не огорчайтесь — это ни у кого не получится. Михаил Афанасьевич не хочет этой экранизации». Мне кажется, так правильно.

«Каково ваше мнение касательно Литинститута Горького? Стоит ли учиться там?». Я много раз высказывал эту точку зрения. Мне кажется, что в Литинституте ничему научиться нельзя. Пастернак называл это гениальной ошибкой Горького.

Но это не значит, что Литинститут не нужен. Он просто должен учить поэта выживать, когда ему не пишется. И более того: выживать за счет профессий, близких к литературе. Безусловно, учить переводчиков — каждый профессиональный литератор должен уметь переводить. В конце концов, Юрий Казаков был не хуже вас, а переводил Абдижамила Нурпеисова «Кровь и пот», и на эти деньги построил дачу. Или учить писать или преподавать. Преподавать писательское мастерство, преподавать литературу. В Америке у писателя две профессии — журналист и педагог, преподаватель. Надо учить выживать.

«По «Мастеру и Маргарите» мог бы снять Норштейн». Норштейн бы, я думаю, не стал. Прежде всего потому, что ему это не было бы интересно. Норштейн — художник высокоморальный. И потом, это художник такой патологической требовательности к себе, что он не может «Шинель» закончить. Хотя есть слухи, что заканчивает.

Мне кажется, «Мастер и Маргарита» — это труд такого масштаба, такого объема, что только огромный авторский коллектив мог бы это осуществить. Возможно, под художественным руководством, в том числе, Норштейна. Но ведь они со Шварцманом друзья и единомышленники.

Возможно, это мог бы сделать кто-то из учеников Хитрука. Возможно, это мог бы сделать кто-то из учеников Татарского. Но как мультипликация, как мультипроект, это получится. А художественный фильм из этого не получится — всё равно продолжаю на этом настаивать.

Д.Быков: Роулинг не боится детей огорчить и напугать

«Знакомы ли вы с романами Романа Иванчука?». К сожалению, нет. Да я многого же не читал, ребята. Сейчас в украинской литературе столько всего происходит — откуда же мне всё это знать?

«Что хотела сказать Чапек в пьесе «Средство Макропулоса»? Почему в ней много смешного?». Смешного у Чапека очень много всегда. А вот что касается замысла… Понимаете, эта пьеса — такая фаустианская пьеса про гомункулуса. Макропулос из своей дочери сделал бессмертного гомункулуса. Она получила бессмертие, но за это заплатила своей человеческой сущностью. Почему-то в мифе о Фаустусе всегда возникает гомункулус.

Кстати, вот вопрос, кто такая Марина в «Истребителе». Марина — гомункулус. Это, собственно, сказано открытым текстом.

«Будет ли презентация 12-го?». Будет, конечно. Приходите в магазин «Москва», «Мой любимый книжный», как он называется (и действительно мой любимый), в 7:00 вечера. Приходите, будем презентовать «Истребителя».

«Я ехал сегодня с таксистом. Он готов повесить Навального, при этом отвратительно относится к Путину и Зюганову. Бывший военный, недодали пенсию. Люди абсолютно утратили смысл государства?». Да понимаете, мне кажется, что таксист — это какой-то такой специально созданный институт. Их специально где-то готовят, чтобы выражать политические мнения, говорить о политике. Ссылаться на таксистов — это абсолютное неприличие. «А вот я сегодня ехал с таксистом — он за Навального». «А вот я ехал с таксистом — он против Навального».

Знаете, а на что вы будете ссылаться, когда начнутся вот эти автопилоты, вождение без водителя? А это дело ближайших 5 лет. Тогда их, наверное, будут программировать. У них будет, наверное, встроенный голосовой имитатор. Помните, как у Шефнера: «Везти с разговором или без разговора?». — «Везите молча». Наверное, это будет элитное такси. Потому что таксистов, мне кажется, или программируют, или специально обучают изображать политическую жизнь в стране.

В целом же подавляющему большинству граждан абсолютно по барабану и Путин, и Зюганов — это уж точно, а Навальный вызывает у них понятное сочувствие, но они говорят: «Пусть его лучше обменяют. Пусть он где-нибудь там живет, а нас не бутетенит. В общем, не верьте вашему таксисту. Он не говорит вам правды. Он притворяется.

«Читали ли вы современную корейскую литературу?». Лариса, ну чего вы от меня хотите? Я всю современную американскую-то прочесть не могу — на языке, который я более-менее знаю. Английскую знаю предельно мало — Борис Кузьминский здесь мой гид. А что уж там говорить про корейскую? Тем более в оригиналах.

«Почему Тевье-молочник настолько привязан к месту, в котором он жил, и отказывается уезжать даже после всего ужасного, что с ним там сделали?». Наверное, тем самым Шолом-Алейхем хочет показать, что евреи вполне себе оседлый народ, и вовсе необязательно им странствовать.

«Что не так с экранизацией «Мастера и Маргариты» Владимира Бортко?». Да всё практически. И кот не такой. Там вообще поразительно бледный кастинг по сравнению с фильмом Кары. Это просто плохой фильм. При том, что он гораздо лучше, чем мог бы быть — всё-таки Бортко довольно крепкий профессионал. Но фильм, по-моему, плоский.

Понимаете, если вы беретесь за «Мастера», у вас должна быть своя концепция романа. Роман-то сложный. А подход к экранизации просто чтения в лицах — это, по-моему, недостаточно. При том, что Бортко, разумеется, замечательный талантливый режиссер.

«Справедливо ли Дарта Вейдера воспринимать как двойного агента, подобно Снейпу? Ведь он был на светлой стороне». Да, конечно. Во всяком случае, у него есть такой опыт.

«Интересно ваше мнение насчет творчества Кормака Маккарти, в особенности насчет «Кровавого меридиана»». «Кровавый меридиан» я некогда читал и в переводе, и в оригинале. Маккарти — самый интересный из сегодняшних американских писателей, если не считать Марка Данилевского, которого я безусловный фанат.

Маккарти пишет настоящим, своим личным, абсолютно нестертым, очень индивидуальным и оригинальным языком. Кроме того, мне нравится его благородная мрачность и его — как сказать? — его мизантропия. Она там разлита везде. И, конечно, «Дорога» — очаровательный роман именно по ощущению постапокалипсиса. И фильм, кстати, очень хороший.

«Знаете ли вы книгу Латыниной «Иисус»?». Да, знаю, и много о ней говорил. «Каково ваше мнение?». Ну, мне это интересно, но я ни с чем там не согласен. У меня с Юлией Латыниной разногласия по всем вопросам абсолютно. Что не мешает мне считать ее блестящим прозаиком, очень интересным журналистом-расследователем и очень ярким стилистом.

Она, в общем, дочь чрезвычайно одаренных литераторов, и она унаследовала от них абсолютно безупречное владение разными стилями. Те люди, которые попрекают ее стрелкой осциллографа (бывают, кстати, осциллографы со стрелками), те люди, которые издеваются над ней и троллят ее, ногтя ее не стоят. Она умный, интересный, талантливый, яркий человек. И я счастлив с ней общаться всякий раз. К сожалению, мы редко пересекаемся в последнее время в силу того, что кому-то она здесь не понравилась.

«Ваши впечатления от прозы Андрея Дмитриева». Можно я не буду ничего говорить? Андрей Дмитриев — у нас всегда были очень ровные отношения. Потом он вдруг за что-то на меня безумно обозлился — я совершенно не понимаю, за что. И я не могу быть объективен по отношению к нему.

«Как примирить радость жизни с неизбежно подступающими мыслями о смерти?». Мне кажется, что это взаимообусловленные вещи. Как острота восприятия жизни у Бунина и постоянно подсвечивающие или, наоборот, подтемняющие ее колорит мысли о смерти. Как рассказ Бунина, совершенно гениальный, «Смерть в Ялте». Недоработанный, слишком его пугавший.

Мне кажется, что это естественная вещь. Кстати, «Смерть в Ялте» — она как раз об этом контрасте красоты и обреченности. «Всем лучшим во мне я обязан смерти», как-то сказал я. Смертности, сказал бы я точнее. Да, это такой вечный контраст, без которого ничего не бывает.

«Есть ли у вас любимые поп-исполнители?». Нет. Ну, я не знаю, можно назвать поп-исполнителями, скажем, Агутина, Варум, Овсиенко? Я ужасно люблю, кстати, Овсиенко. Варум очень люблю. Но они не поп. У них есть и вполне рок-н-ролльные сочинения.

«Что вы думаете о творчестве Вонг Кар Вая?». Много раз пытался смотреть — никогда не трогало. Хотя он очень разнообразный художник. Ну не идет.

«В «Старике и море» Хемингуэя говорят о рисе на ужин, предметах быта, которых на самом деле нет. В лодке он начинает говорить сам с собой и заговаривается. Можно ли предположить, что и мальчика не было?». Нет. Маноло, мальчик, появляется еще на первых страницах, когда он совсем не заговаривается. Нет, что вы. Хемингуэй вообще не психоделический писатель. Вы не пытайтесь у него искать такие приемы.

«Читали ли вы статью Знак.com про молодежные криминальные группировки Ульяновска?» Нет, не читал, к сожалению. «Почему на родине Ленина не прошли 90-е года?». Да они нигде не прошли. Наследие 90-х нигде не преодолено. Оно так присыпано…. Понимаете, гниль присыпана сахаром. Лучше не стало. Да и вообще как-то…

«А я вот люблю поболтать с таксистами. Все они абсолютно разные люди. Среди них много адекватных». Да, адекватных много и неадекватных много. Просто таксист не является инструментом познания мира. Мы любим их не за это.

Точно так же, как и вы для него. А представляете, таксисты вечерами собираются в кафе типа «Зеленый огонек» и говорят: «Сегодня вез одного пассажира — ну просто терпеть не может этого вашего Путина». Случайные люди, случайная выборка. Это во многих отношениях подлаживание под собеседника. Дело в том, что у большинства людей нет искреннего мнения по этому вопросу. Вот те, кто собирается в Сахаровском центре* — у них мнение есть. Но их количественно немного.

«Мне всё труднее мириться с ритуальной частью жизни. Она мне кажется просто симфонией бессилия. Противопоставлять ей ничего. Что случилось бы, перестань мы исполнять ритуалы?». Я попробовал ответить на этот вопрос в «Орфографии». Мне кажется, перестань мы исполнять сложные ритуалы, мы окажемся обречены на простые.

Д.Быков: Мы действительно живем сейчас в Гарри Поттере. Но в этом-то и ужас

Я помню, Никита Елисеев меня спросил: «А можно ли без всяких ритуалов?». Нет, нельзя. Я бы даже сказал, что человек — это существо, исполняющее ритуалы. Существо, чей обсессивно-компульсивный синдром является во многом источником религиозного чувства, источником творчества, источником жизни.

Чувство долга перед родиной — тоже своего рода обсессия. То есть человек — это тот, кто должен. Мне очень нравится рассказ «Веллера «Долги», когда человек раздал долги и перестал существовать. Потому что человек — это тот, кто должен.

А у Веллера вообще очень много талантливых рассказов. Это я тут в ответ на очередные гадости в его адрес. Вот вы сначала напишите «Долги», а потом будете ругать автора за несогласие с его взглядами.

«Можно ли пригласить Дениса Захарова в ЖЗЛ?». Да запросто. Но я не знаю, в Москве ли он.

«Как вы считаете, справедливо ли будет выдавать российские паспорта всем этническим русским по типу того, как это делает Израиль?». Я думаю, вообще всем надо раздать русские паспорта. Это будет правильно. И пусть все флаги в гости будут к нам.

Во-первых, это даст нам повод защищать русских в любой части света. Во-вторых, пусть к нам едут все, кто этого хочет. Надо открыть страну. Мы действительно должны стать Меккой для талантливых и оригинально мыслящих людей. Просто с определением этнических русских, знаете, замучаемся мы глотать.

«Поздравляю с Днем радио!». Спасибо! Миша Шабашов, замечательный однокурсник, поздравляет с Днем радио.

Лекцию о Фолкнере в другой раз.

«Если бы у вас была возможность сделать интервью с Робинзоном Крузо, о чем бы вы его спросили?». Где наврал Дефо? Помните, как Веллер говорил: «Вот я бы очень хотел повидаться с Маресьевым, чтобы спросить, где наврал Полевой».

Я знаю, что Дефо был первым из таких по-настоящему профессиональных документалистов. И опыт повествования Молли Флендерс тоже вполне себе документален. И, разумеется, документальное повествование о лондонской чуме. Так что думаю, что у Селькирка он выспросил всю правду. Но, разумеется, многое преувеличил или преуменьшил. Психологически самое точное там, конечно, то, что Робинзон Крузо не может расстаться с деньгами, хотя и понимает, что от золота на необитаемом острове нет никакого толку.

Теперь поговорим про «Икабога». Я должен был как-то многократно перечитать книгу и уложить свои впечатления, потому что она неоднозначна. У меня с самого начала, примерно со второй-третьей, было ощущение шедевра. Роулинг опять оказалась лучше, чем я о ней думаю.

Вот понимаете, если бы она была, как думают многие, посредственный писатель и результат пиаровской раскрутки, то она бы сделала так, что Икабога никакого нет, а люди боялись чудовища, боялись привидения, и в результате погубили процветающую Корникопию.

Была бы такая антивластная, антибогатая, довольно левая, в духе «Приключений Буратино», сказка. Ну хорошо написанная, хорошо придуманная, с великолепным злодеем Слюньмором, с трусливым королем Фредом. Но не было бы главного. То, что Икабог существует — это абсолютно великое открытие, которое как раз во второй части книги и делается.

Понимаете, в чем сила Роулинг? Многие говорят, что Мартин в «Игре престолов» силен именно потому, что зло серьезное, и героев убивают по-настоящему. И положительного героя могут внезапно убить, и вообще похоже на жизнь, хотя, казалось бы, фэнтези. Я солидарен в том смысле, что у Роулинг тоже всё очень всерьез. Это признак большого искусства. У нее настоящее зло, настоящие трагедии. Герои по-настоящему гибнут.

И естественно, основной пафос книги — он, конечно, против лживой власти, против налогов, против запугиваний, против богатства и так далее. Но книга не про это. Масштаб фантазии (я не буду рассказывать спойлеров, но вы же, вероятно, всё уже читали), иногда дикой, иногда совершенно бредовой, всегда ее отличал. Вот то, что у Икабога нет рождения, а есть грожение, как это замечательно, кстати, переведено (и вообще мне кажется, что Сергей Магомет очень хорошо перевел книгу), и сама идея Икабога, который порождает следующее поколение богов, умирая — это уже вполне взрослая космогония.

Само имя «Икабог». Роулинг очень откровенно рассказывает, что оно восходит к Икабоду, а Икабод — это герой «Сонной лощины» Вашингтона Ирвинга. И поэтому совершенно естественно (а она знает языки, иногда использует русский) увидеть здесь «бога».

Икабог, которым запугивали людей многие годы, который нагонял ужас на всех обитателей Смурланда, а потом оказался добрым зеленым человеком-гигантом с двумя огромными глазами — это совершенно явная символика. Действительно, боги довольно долго были инструментом устрашения. Но главное, что здесь подчеркнуто — это то, что бог, если его бояться, и может таким стать. Это книга о религиозном чувстве.

Понимаете, половина либеральных героев, которые ненавидят власть, не доверяют ей, которые не любят эти «отряды обороны от Икабога», которые борются с, условно говоря, силовиками — половина этих героев уверена, что Икабога не существует.

И кстати говоря, среди либеральных мыслителей атеизм необычайно распространен. Или, если они люди робкие, то это агностицизм. точка понятно, что для Роулинг и то, и другое, и обожествление Икабога как грозной карающей силы, и полное отрицание его — две одинаково неприятные крайности. Неприемлемые крайности. Она думает, что Икабог по природе добр, только он сильно испорчен испортился в своем одиночестве.

Вот грожение — это очень хорошо придумано, и придумано достаточно иррационально: у людей рождение, а у бога выражения. Что такое грожение? Это перерождение. В космогонии Роулинг боги сменяют друг друга. Это, кстати, парадоксальным образом сближает ее с Мамлеевым, потому что Мамлеев ведь тоже говорил о том, что боги умирают, боги исчезают. Как умерли греческие боги, например, и их место заняли другие, модернизированные божества. Может быть, они где-то скрываются — как предполагает Пелевин, в «Артеке». Это кстати, довольно занятная мысль.

Конечно, бог перерождается. И весьма любопытно, что у Роулинг древний бог, Икабог предыдущих тысячелетий, распался на злое и доброе божество, на злого и доброго брата. Сама идея, что Икабог действительно есть, что это зеленый гигант, что он очень одинок, что он отзывчив на добро, что он сильно испортился, что он стал трусоват — это удивительное по дерзости и по художественной смелости прозрение.

Я уж не говорю о том, что книжка привлекательна такой андерсеновской храбростью в том смысле, что Роулинг не боится детей огорчить и напугать. Мало того, что герои типа Бимиша умирают по-настоящему. Мало того, что герои оказываются в тюрьме или в приюте. Это такая андерсеновская, диккенсовская традиция сентиментальной литературы XIX столетия, когда детей не особенно-то и щадили — ни в жизни, не в литературе.

Потому что Диккенс, например, в «Оливере Твисте», или Андерсен, допустим, в «Красных башмачках» очень отчетливо понимали, что у ребенка огромный запас жизненных сил и энергии оптимизма. Пробить детское душевное здоровье можно только довольно жестокими сочинениями.

Надо сказать, что и «Гарри Поттер» — довольно жестокая сказка. Там, начиная с 3-й части, герои уже гибнут почем зря. Но «Икабог» — это книжка, показывающая серьезность намерений зла. Вот Слюньмор — это такой типичный силовик из современной России, действующий с абсолютным цинизмом. И Роулинг внушает детям три очень важных вещи.

Во-первых (я не помню, кому принадлежит эта фраза), если они говорят, что собираются вас убить, не думайте, что они шутят — они собираются. Вторая вещь, о которой она предупреждает: они ни перед чем не остановятся. Это не игра — у них речь идет о выживании. Ну и третье: любая тайная полиция (это, кстати, любимая мысль Стругацких) ведет к неизбежному возникновению репрессивного государства, а репрессивное государство — к неизбежной нищете.

Понимаете, почему Корникопия, вот эта страна счастья, крошечное государство, начинает нищать? Нищает она потому, что она взимает всё новые и новые налоги на борьбу с Икабогом. Икабог, бог, в их руках становится грозной карающей силой.

Невозможно представить себе более точного шаржа на путинскую Россию. Конечно, она не имела этого в виду, хотя она внимательно следит за всем этим. Мы действительно живем сейчас в Гарри Поттере. Но в этом-то и ужас, что это универсальные черты сегодняшнего мира. И напрасно было бы думать, что всевластие силовиков и экспансия тайной полиции — это только наши современные условия.

Безусловно, то, что Бог приватизирован карателями и силовиками — это русское явление, но не только русское. Значительная часть мира пытается из религии сделать такой инструмент запугивания. Икабог, который становится главным жупелом в Корникопии — это абсолютно точная картина сегодняшнего вот этого Храма вооруженных сил, милитаризации веры, абсолютного удаления инакомыслящих из церкви и так далее. То есть «Что-то есть военное в церковном», говорил Лев Лосев — это стало просто лозунгом момента. Такое ощущение, что они это читали.

Почему многие говорят, что мы живем сегодня в сказке Роулинг? Потому что сказка Роулинг подчеркнула главное: мы вернулись к чистому беспримесному злу и такому же беспримесному добру. Раньше всё было сложно. Понимаете, разговоры «Всё сложно» — да, всё действительно было очень не чёрно-белым, очень пестро. Сегодняшний мир поделился. Потому что зло, если дать ему процветать, очень быстро доходит до абсурда.

И конечно, колоссальная заслуга сегодняшнего российского режима — не только путинского, еще и лужковского в Москве, до всякого преемника — это стремительная абсурдизация, доведение раболепия до каких-то уже просто сатирических образцов, абсолютно гомерических. И многие, кстати, в это играют с наслаждением, доводя это раболепие до абсурда, чтобы потом сказать: «А вот это я нарочно, чтобы всем было смешно».

Кстати говоря, и то, что зло у Роулинг всегда наказуемо, и наказуемо жестоко — это тоже показатель ее серьезного отношения к жизни. Я счастлив, что она такой серьезный писатель. И она, безусловно, права в том, что бог не может породить следующую религию. Он должен умереть. И то, что Икабог умирает, рождая нового бога — это и мрачно, и торжественно, и, главное, очень хорошо придумано. Она грубо, натуралистично написана. Эта сцена, когда лопается Икабог, и из него появляются новые зеленые божества — это круто сделано!

И главное, мне нравится и абсурдность, и черный юмор, и масштаб фантазии. И главное, мне нравится, что она по-диккенсовски не боится изображать вот этот страшный приют, где всех детей кормят супом из гнилой капусты, и всех девочек называют Джейн, а всех мальчиков Джон. Она не боится мрачных красок, не боится гротеска.

Я не думаю, что дети будут эту книгу перелистывать, перечитывать, возвращаться к ней. Может быть, мне кажется, что она бедновата по языку. Может быть, это издержки перевода — по-английски я ее не читал. Но у меня есть чувство, что Роулинг вообще не очень заботится об украшениях чисто языковых. У нее — вот это редкий случай — стоит чисто моральная задача.

Ребенок, который в детстве прочтет эту книгу — почему я всем ее рекомендую (успокойтесь, я это делаю совершенно бесплатно) — по крайней мере, будет относиться к Богу не как к карающий силе, а как к силе солидарной, понимающей и главное, уязвимой. Потому что если Богу не помогать, он испытывает одиночество, тоску. Он перерождается. Он начинает ненавидеть людей. Он может даже возненавидеть их по-настоящему.

Там, конечно, хорошая эта идея, что бог питается грибами. Это так своевременно, особенно учитывая, что в современной России грибы тоже стали инструментом регламентации. Но мысль о том, что Бог без людской помощи перерождается и становится злее — это очень справедливая мысль. Давайте помогать Господу, и всё у нас будет прекрасно. Еще раз всех со всеми праздниками! А мы с впами увидимся сначала 12 мая, а потом через неделю. Пока!

* Радио Свобода — СМИ, признанное иностранным агентом. «Сахаровский центр» — НКО, признанное иностранным агентом.

официальный сайт: Объявлен короткий список конкурса «Книгуру»

Всероссийский конкурс на лучшее произведение для детей и юношества объявил короткий список 8 сезона. Он состоит из 15 произведений. Авторы короткого списка представляют Великий Новгород, Иваново, Калугу, Киев, Москву, Чебоксары, Московскую область, Новосибирск, Омск, Санкт-Петербург, Якутск.

Последнее слово в «Книгуру» — за юными читателями 10-16 лет включительно. Именно они будут принимать окончательное решение о судьбе текстов, выбирая 3 лучшие книги года. Через несколько дней начнётся голосование на сайте kniguru.info, все тексты с разрешения правообладателей будут находиться в свободном доступе. На этом же сайте открыта регистрация для всех детей и подростков, желающих стать членами жюри конкурса: http://kniguru.info/wp/wp-login.php?action=register .

Интерактивная церемония награждения лауреатов «Книгуру» пройдёт в начале декабря и будет транслироваться в прямом эфире различными сетевыми ресурсами.

Короткий список «Книгуру»-2017:

Эдуард Веркин, «Пепел Анны»
Должно быть, от родителей – мама филолог, папа журналист – Игорь унаследовал стремление анализировать всё вокруг, проговаривая свои мысли словами. Перед ним незнакомая страна – яркая, безалаберная и нищая Куба, и солнце, и цветы, и девушка Анна, и пепел… при чём тут пепел? Кажется, Игорь уже заговаривается. Ядовитый москит укусил его, что ли?..
Подходит читателям от 14 лет.

Лилия Волкова, «Под созвездием Бродячих Псов»
Москвич Сашка знакомится на юге с рыжей Леткой, которая спасает собак по всей округе. Дружба не успевает развиться: Сашку увозят домой из-за семейных проблем. Летка считает мальчика предателем – но потом увозят и её. Тоже из-за семейных проблем и тоже домой – в Москву (10+).

Станислав Востоков, «Брат-юннат»
Обычному восьмикласснику невозможно попасть в саванну или джунгли, чтобы наблюдать и изучать слонов, львов и прочих экзотических животных. Но можно прийти в городской зоопарк в качестве юного натуралиста! Пеликаны хрюкают, чайки надрываются от хохота, ядовитая гюрза сбегает из мешка – Стас-юннат выходит на работу! Да уж, скучно здесь не будет никому… (11+)

Нина Дашевская, «День числа Пи»
Как жить, если голова у тебя устроена не так, как у других? Если ты не понимаешь, почему люди так себя ведут, о чем думают, о чем с ними говорить, — зато знаешь, какого цвета ноты, слышишь музыку математики и помнишь число «пи» до 26-го знака после запятой. Как жить со своей непохожестью на других? Трудно? Но легче ли — жить со своей обыденностью? И ясно понимать, что Моцарт – кто-то другой, а ты всего лишь Сальери? Новая повесть Нины Дашевской – история о школьных Моцарте и Сальери, о дружбе и вражде, об алгебре и гармонии. И о музыке – том языке, на котором обо всем этом можно говорить без слов (12+).

Анна Кириллова, «Пять рассказов о свободе»
Сборник рассказов о цене свободы. Юные герои спасают от охотничьей родни зайца-гроссмейстера и жертвуют всем на свете ради спасения друзей, взрослые творят печальные чудеса, дракон смотрит в будущее (12+).

Александр Киселёв, «Сделайте добрые зверские лица!»
Юмористическая повесть-сказка в рассказах о мудреной жизни группы лесных зверей и некоторых сочувствующих (10+).

Артём Ляхович, «Дырка»
Война не берется ниоткуда: она возникает из бескомпромиссной правоты обеих сторон. Алиса и Лео живут в двух странах, которые воюют друг с другом. Случайно завязавшаяся переписка заставляет их увидеть во враге человека – а загадочная Дырка, в которую оба попадают, вынуждает пересмотреть взгляды на мир и свою ответственность за то, что в нём происходит (14+).

Антонина Малышева, «Кот забвения»
В маленьком посёлке живет белый кот. На кого он посмотрит – того все забывают. Дети забывают учителей и одноклассников, родители – детей. Забытый человек становится лишним в жизни: он всем чужой, он никому не нужен. Он разом теряет семью, дом, друзей – всё, из чего состоит жизнь. Гоша, герой повести Антонины Малышевой, вместе с другими забытыми людьми пытается вернуться в жизнь, где его помнят и любят. А для этого надо найти белого кота и разгадать его тайну (10+).

Оксана Миликова, «Каждому нужна своя Аляска»
Юльхен Розанова по заданию учительницы пишет книжку про себя: про свой день, семью, подруг, увлечение вязанием. Юлька учится вязать, как умела её бабушка, и вяжет сюрприз для украинских родственников, с которыми бабушка держала связь. И важно для нее не столько вязание, сколько именно связь — живая связь между временами, членами семьи, друзьями, странами — во времена, когда человеческие связи легко рвутся (12+).

Арина Обух, «Муха имени Штиглица, или А будущее – по самочувствию»
Муха – это художественное училище. Прямая тебе туда дорога, если живёшь ты в Петербурге, и родители у тебя художники, и ты с детства знаешь, что нельзя брать в работу открытый цвет! Лёгкая, светлая, хотя вовсе не безоблачная повесть о молодости, её жизненных принципах, творческих поисках, очарованиях и разочарованиях (14+).

Евгения Овчинникова, «Иди и возвращайся»
Нина живет в Петербурге. Она хорошо рисует, но на её рисунках люди похожи на доисторических чудовищ: она умеет вглядываться в темноту и знает, какими монстрами та населена. Темноты и пустоты в жизни много: несколько лет назад у Нины пропала мама, и семья до сих пор её ищет и ждет. Пришедшая из ниоткуда анонимная смска пробуждает и надежды, и чудовищ, обитающих в темноте. И закручивается настоящий детектив – стремительный и жуткий (14+).

Дмитрий Паткин, «Таня и Ботаня»
Кирилл дружит с самой красивой девочкой и долгие годы занимается дзюдо, но считает себя лузером и тормозом, а также страшно боится хулиганов. Всё могут изменить новый тренер и маленькая серая мышка, живущая у парня в квартире (12+).

Илга Понорницкая, «Рассказ про волка и другие рассказы»
Сборник рассказов. Пес и кот несут инопланетянскую вахту на умирающем базарчике, а странные, но добрые люди вокруг них, преодолевая упорное сопротивление, приносят в чужие семьи смысл и покой (12+).

Лариса Романовская, «Сиблинги»
Оказывается, прошлое можно изменить: предотвратить пожар, например, и спасти тех, кто мог бы в нём пострадать. Есть люди, которые это умеют, – ещё не взрослые, они все как братья и сёстры, иначе говоря – сиблинги: они поддерживают друг друга и всегда будут заодно… Но есть ли будущее у тех, кто может изменять прошлое? (13+).

Майя Тобоева, «Земля твоих грёз»
Любить – бескорыстно и бессмысленно, не имея права на любовь; не верить и не надеяться; живя только любовью, бесконечно умирать от любви… Нет сил смеяться, нет возможности плакать; нет и не будет никакого счастья. Будет – судьба. Вот о чём новая повесть Майи Тобоевой (14+).

Конкурс проводится Некоммерческим партнерством «Центр поддержки отечественной словесности» при содействии Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.

Не ужас — ужас. Кто будет править Америкой и миром вместе с Джо Байденом

Елена Афонина и Андрей Баранов вместе с политологом-американистом Алексеем Наумовым обсуждают, что можно ожидать от нового хозяина Белого дома

Е. Афонина:

— Добрый день, уважаемые радиослушатели! О чем мы будем говорить сегодня? Ну, начнем мы все-таки с американских выборов, тем более, что ряд американских СМИ накануне сообщили, что президентом США стал представитель от демократической партии Джо Байден.

А. Баранов:

— В Америке нет никакой федеральной центральной избирательной комиссии, все делается на уровне штатов, а объявляют это как раз ведущие телерадиокомпании на основе экзитпулов или своих источников в избиркомах штатов. Вот они, включая, кстати, и телеканал «Фокс ньюс», поддерживающий Трампа и республиканцев, объявили о том, что Байден победил в штате Пенсильвания — а это 20 голосов выборщиков — значит, он гарантированно получил минимум те самые 270, даже больше, для того, чтобы стать 46-м, следующим, президентом США. Он уже заявил, что я президент, но… не тут-то было. Мы еще посмотрим, ответил Трамп — и сейчас он закидает суды исковыми заявлениями, говоря о том, что там обманули, там голоса украли, здесь нарушили процедуру, все неверное и вообще, непонятно, как это он за два часа до закрытия участков лидировал везде в штатах с большим преимуществом, а потом вдруг взял, да и все проиграл.

Я понимаю, что многим из вас уже эти выборы навязли в зубах, но это важно. Потому что кто будет сейчас в Белом доме, учитывая возраст этого человека — я говорю о Джо Байдене — учитывая злобное отношение демократов к России, особенно такое въедливое… это может обернуться новыми санкциями, новыми противостояниями политическими на мировой арене и в конце концов на наших с вами кошельках и желудках это скажется. Поэтому мы и обсудим, что нам ждать сейчас от этих выборов в Америке.

Е. Афонина:

— Я предлагаю нашим радиослушателям вот такой вопрос задать. Как вы думаете, хуже будет?

А. Баранов:

— Мне вспомнился анекдот, недавно опубликованный у нас, на последней странице. «Я часто думаю о завтрашнем дне — какое оно, завтрашнее дно?» Вот если это все переводить в плоскость российско-американских отношений, то вот именно дно-днющее, на котором мы сейчас находимся, но можем провалиться еще дальше…

Е. Афонина:

— Да. А на связи с нами политолог, американист, эксперт российского совета по международным делам Алексей Наумов. Алексей, здравствуйте.

А. Наумов:

— Добрый день.

Е. Афонина:

— Я сейчас вспоминаю, буквально вчера-позавчера президент Беларуси Александр Лукашенко, против которого сегодня очередные вышли оппозиционеры на митинг… так вот, Лукашенко говорил — эти люди (имея в виду выборы в Америке и честность этих выборов) будут указывать нам, как себя вести. Вот у меня сразу вопрос возникает. То, что выборы в Америке честными назвать просто язык не повернется, скажите, а может Америке кто-то на это указать?

А. Наумов:

— На самом деле Америке на это можем указать мы и может указать Александр Григорьевич Лукашенко, только большого смысла в этом не будет, конечно. Потому что, понятное дело, что сейчас иски от Дональда Трампа и от его соратников будут рассматриваться в судах и, если какие-то случаи и были, то они, скорее всего, будут расследованы. Понимаете, сложно говорить, что Джо Байдена избрали мертвецы и поддельные бюллетени, но на самом деле правда ведь, что голосование прошло, оно прошло не без эксцессов, но часто эти эксцессы были вызваны не какой-то страшной волей мертвецов и демократов, которые решили избрать 77-летнего Байдена, а тем, что система в США она же очень архаична. Мы говорили, что там нет федеральной системы выборов, там она гораздо менее технологична, чем у нас. То есть, в каждом штате эти выборы проходят совершенно отдельно.

А. Баранов:

— По своим правилам, да.

А. Наумов:

— Да. И люди, например, знаете, вот вечер пришел, они ушли спать, ну, не будут же они голоса ночью считать, правильно, надо же отдыхать. И вот эта архаичная система, она всегда всех устраивала на самом деле. Но сейчас мы видим, что американское общество очень сильно расколото. И сейчас эти выборы воспринимались как последний бой демократов, вот этих сторонников глобализма, с 50 гендерами, розовыми волосами и т.д., и республиканцев — этих хранителей традиций и, по мнению многих, расистов, нацистов и практически Гитлера, который рвался к власти опять. То есть, проблема в том, что общество расколото, поэтому всякие мелочные проблемы, которые, правда, не были бы очень крупными в любое другое время, сейчас воспринимаются очень остро. Например, в Джорджии был подан иск, что 53 бюллетеня ужасные демократы зарегистрировали после 7 вечера, когда, по идее, этого делать нельзя, да. Ну, о чем речь? Этот иск провалился, свидетели от показаний отказались…

Е. Афонина:

— Алексей, простите. Уж коль мы говорим о подтасовках, там же не разговор о 53 или там 40 голосах, а разговор-то идет о тысячах, если не о десятках тысяч голосов. Я сейчас говорю о том самом почтовом голосовании, которое в этом году приобрело гигантские масштабы. И вот там-то уж возможностей для того, чтобы чьи-то голоса, которые были отправлены почтой, учитывались, а чьи-то нет, был миллион. Андрей Михайлович, можете объяснить, как эта система почтового голосования устроена?

А. Баранов:

— За два месяца тебе присылают конверт, если ты потребовал, чтобы тебе его прислали, в котором лежит бюллетень. Ты должен в этом бюллетене поставить определенный знак напротив имени того кандидата, за которого ты голосуешь, если мы говорим о президентских выборах, расписаться обязательно, запечатать конверт, расписаться на конверте и опустить его в почтовый ящик. Причем, штемпель должен быть не позднее 3 ноября, то есть, дня выборов. Так в большинстве штатов, по крайней мере. Хотя в некоторых штатах разрешили присылать аж до 12 ноября. Потом этот конверт вскрывает проверяльщик так скажем, сверяет с подписью, которая есть в базе данных, скажем, водительских прав, если видно, что это сходится, то да, этот голос засчитывается. Если он считает, что эта подпись не та или в ней что-то изменилось, а за 20 лет подпись может у человека измениться, — то в корзину, такой бюллетень считается недействительным. Каких убеждений этот проверяльщик придерживается, за кого он — за демократов, за республиканцев — бог весть. Так что такая достаточно субъективная система регистрации этих почтовых бюллетеней. Удивительно, что девять десятых бюллетеней этих все за Байдена оказались.

Е. Афонина:

— Да, Алексей, вот вы говорили — 45-50 бюллетеней — тут речь идет о десятках тысяч таких бюллетеней. В этом году, если не ошибаюсь, там 100 тысяч, по-моему, проголосовали почтой?

А. Баранов:

— Да еще 150 тысяч не успели доставить вовремя.

А. Наумов:

— Там миллионы людей проголосовали по почте.

А. Баранов:

— Да, 109 миллионов — это больше половины всех зарегистрированных избирателей.

Е. Афонина:

— Да. Какое поле для деятельности-то!

А. Наумов:

— Ну, поле для действительности, собственно, с двух сторон. Вы же знаете, что глава почтовой службы США, которая, кстати, недофинансирована и работает, правда, неважно, — это трамповский человек и его обвиняли, что он специально затормозил поставку сотен тысяч этих бюллетеней, чтобы они не были учтены. Тут какая проблема? Штаты сами определяют, как им голосовать, когда можно присылать эти бюллетени, а Дональд Трамп почему-то так неожиданно говорит — все бюллетени, которые пришли после дня выборов, они незаконные. Почему? На каком основании? Непонятно. То есть, тут вот недавно спросили у представителя штаба республиканцев — назовите нам конкретные примеры обмана избирателей, мошенничества. Она сказала — подождите, дайте нам время подготовиться — и пока ничего не слышно. И вот эта позиция пока не выглядит убедительной. Может быть, моя душа тоже на стороне Дональда Трампа, но очевидно, что, если посмотреть на картину холодным взглядом, то пока его позиция не выглядит в общем-то…

А. Баранов:

— Ну да, он растерялся немножко, истерит, но есть смысл… допустим, я за Байдена, вижу, что он проигрывает, — давайте-ка я сейчас направлю бюллетенчик, пусть он придет позже, его все равно учтут, глядишь, Байден и выкарабкается. Так и произошло в большинстве тех штатов, в которых Трамп лидировал до 10 утра следующего дня, а потом вдруг…

А. Наумов:

— А почему, кстати, он лидировал во многих штатах? Дело в том, что, по-моему, даже в Пенсильвании местные республиканцы запретили подсчитывать эти бюллетени, которые по почте пришли, заранее, до дня выборов. То есть, специально, чтобы создать Дональду Трампу преимущество. Потому что очевидно, что те, кто придут на участки сами, — это в первую очередь сторонники Трампа. Потому что они масок не носят, коронавируса не боятся. И, собственно, во многом сами республиканцы эту мину и подложили под избирательную систему, запретив считать эти голоса заранее.

А. Баранов:

— Ну ладно, бог с ним. Алексей, для нас, для россиян, ясно, в общем, что это цирк политический, безобразие на самом деле, шоу, балаган. И еще могу сказать несколько более крепких слов, но не буду говорить их сейчас в эфире. И нечего им нас учить. Но, давайте смотреть — вот пришел Байден, будем считать, что он президент избранный, 46-й уже…

Е. Афонина:

— А вот здесь обращаемся к сообщению Владимира из Тюмени. «Кого бы ни выбрали, политика США не поменяется, будут нести демократию всем, где нуждаются и где не нуждаются, устраивать войны подальше от территории США, пытаться руководить всем миром, создавать и искать врагов в других странах и т.д. По крайней мере, лично я наблюдаю одно и то же с каждым новым президентом США».

А. Баранов:

— Да, Алексей, хотелось бы обсудить, что нам ждать от Байдена? Как нам себя вести? Может, хватит этих танцев фламинго-то? Может, пожестче с ними говорить в конце концов? Не хотите, не будем договора подписывать…

А. Наумов:

— Нас ждет новое противостояние США, такого структурированного…

А. Баранов:

— А давайте сейчас с китайцами закорешимся?..

Е. Афонина:

— Вот что нам пишут. «Это не дно, начинается самая жара, наедимся гадостей досыта». «Отобрать Нобелевку у Обамы и присвоить Трампу. Дональд, президент США, не развязавший ни одной войны», — напоминает Дмитрий. «Поменьше говорите об Америке — побольше о России. Кого бы они ни выбрали, все равно они против России». «России пора западу показывать силу и политическую волю», — пишет нам наш радиослушатель из Москвы.

А. Баранов:

— Вообще, действительно, ну, сколько ж можно терпеть все это? Алексей, так что нам ждать от Джозефа Байдена и от Камаллы Харрис тоже, потому что Джо Байдену 78-й годик уже пошел… мы видим, что человек уже в возрасте, заговаривается, совсем недавно свою внучку принял за своего погибшего сына и публично сказал — вот мой сын, смотря на девочку. И Камалла Харрис, это первая афроамериканка, которая станет вице-президентом, если все пойдет по сценарию демократов, она, наверное, будет тогда рулить из Белого дома? Что нам ждать, как вы полагаете?

А. Наумов:

— На самом деле, любой выбор американского президента — это выбор, какое у нас с вами будет с ними противостояние. Потому что при Дональде Трампе оно было таким слегка хаотичным. Мы помним, что у него были попытки наладить отношения с Россией, которые приводили к тому, что все становилось только хуже. При Джо Байдене мы с вами возвращаемся к такому немножко Обаме — два ноль — это последовательное, спокойное противостояние, без каких-то эксцессов. То есть, условно говоря, никто не будет от Джо Байдена ожидать, что он сейчас обстреляет сирийскую базу ракетами или убьет иранского генерала Касыма Сулеймани. А что касается российского трега, как модно говорить у дипломатов, тут интересно посмотреть, кого Джо Байден назначит на ключевые посты. Есть одна чудесная женщина, ее зовут Мишель Флурной, она при Обаме работала в Минобороны и, скорее всего, она возглавит Пентагон. И она, например, открыто говорит о том, что военная политика США должна быть построена на жесткой защите национальных интересов. То есть, поставить оружие Украине, разместить солдат в Южно-Китайском море, чтобы Китаю противодействовать…

А. Баранов:

— А поставить оружие Украине — это американские интересы?

А. Наумов:

— Да, да, потому что это отвечает интересам противодействия России, считает она. Она, например, призывала, когда все другие отговаривали Обаму от вмешательства в Ливию, она говорила — нам надо вмешаться в Ливию. И вообще она говорила, что, если другая страна угрожает США оружием массового поражения, то можно как бы ударить первым, нейтрализовать вот эту угрозу и все будет хорошо.

А. Баранов:

— Это она Россию имеет в виду?

А. Наумов:

— Нет, она говорила, в частности, когда речь шла об Ираке, по этой же причине про Ливию она говорила, что нам надо вмешаться…

А. Баранов:

— Ну, в Ираке-то реклама стирального порошка Коэном Пауэлом великолепная была — это насчет оружия массового поражения, в Ливии его вообще не было. Было химоружие, значит, Каддафи от него отказался публично, так сказать, об этом сообщив, и получив страшную смерть.

А. Наумов:

— Смотрите, еще будет Сьюзан Райс, это мы помним, она советница Обамы была по нацбезопасности, и она, кстати, будет госсекретарем, скорее всего. И она тоже выступала за вмешательство в Ливии. То есть, знаете, ужасно непредсказуемый Дональд Трамп ни во что не влез, помирил Израиль с арабами, а ответственная и предсказуемая команда Байдена развяжет сейчас пару конфликтов. То есть, это реально жесткое противостояние России. Но у этого есть одно преимущество — у Байдена. Мощное. Как бы антироссийская тематика не является острием атаки против него. А это значит, что какие-то локальные попытки наладить двустороннее взаимодействие, скажем, по Сирии, например, плюс вечная у нас работа идет по борьбе с терроризмом и наркотрафиком, она может потихонечку идти вперед. То есть, мы на каких-то локальных участках, может быть начнем какое-то взаимодействие. Но, конечно, к великой дружбе нас с ними не приведет, потому что, мне кажется, что великим державам суждено конкурировать друг с другом и друг другу противостоять…

А. Баранов:

— А какая же у нас идет совместная борьба с наркотрафиком, если из Афганистана идет такой поток героина, что мало не покажется. И благодаря пособничеству американских оккупационных сил, которые там находятся…

А. Наумов:

— Ну, я бы не назвал это пособничеством. Если послушать даже Сергея Евгеньевича Нарышкина, у нас взаимодействие продолжается по контртеррористической линии и по контрнаркотической. Это вот то, что, к счастью, никогда на самом деле по-нормальному никогда не прерывалось. Мы-то думаем, что у нас все ужасно, а у нас не совсем ужасно.

А. Баранов:

— Санкции будут они отменять против нас?

А. Наумов:

— Да нет, для этого нет оснований.

А. Баранов:

— Новые будут вводить?

А. Наумов:

— Вполне вероятно, да. Ничего Джо Байден сдерживать не будет, но мы надеемся, что… понимаете, Дональду Трампу нужно было показать, что он не российский агент, то есть, нужно было быть специально очень жестким с Россией. У Джо Байдена такой штуки не будет и можно понадеяться, что санкции просто так, которые — позлить Россию, ни на что не повлиять, а только скатить мир к очередному противостоянию, к усугублению противостояния — можно надеяться, что таких санкций не будет.

А. Баранов:

— Давайте конкретно. Северный поток-2, который…

Е. Афонина:

— Кстати, это интересный вопрос — как Америка будет налаживать отношения с Европой? Мы же видим, что на последней стадии президентства Дональда Трампа эти отношения обострились.

А. Баранов:

— Вот давайте возьмем Северный поток-2, который Трамп всячески пытался остановить и заморозил более, чем на год. Байден разрешит доложить эту трубу, наладить нам туда экспорт и получать наши миллиарды?

А. Наумов:

— Как раз таки Байден склонен будет разрешить, ну, закрыть глаза на строительство Северного потока именно потому, что этот поток нужен Германии и он не хочет ей противостоять. У него сейчас тема примирения, в том числе, примирения с Европой. Поэтому в рамках примирения с Германией Северный поток-2, скорее всего, будет достроен, что нам выгодно. Но, конечно, это его реверанс не в сторону нас, а в сторону Германии. Плюс он же говорит — мы сохраним режим контроля над вооружениями. Надо понимать, что вообще вот эта идея ограничения оружия массового поражения — это тот каркас, на котором долгие годы с советских времен строились двусторонние отношения. И Джо Байден говорит — да, мы перезаключим договор СНВ-3, который очень важен, да. И еще, кстати, интересная маленькая вещь. Он выступает за зеленую энергетику, за постепенную трансформацию полезных ископаемых — нефти, газа…

А. Баранов:

— Ой, я думаю, это лет через 40-50 будет актуально… Ветряки и солнечные батареи не дадут возможность автомобилям ездить без бензина.

А. Наумов:

— Да, но пока этот переход будет идти, они будут отказываться от нефти и от газа, что позволит нам, кстати, занять частично этот рынок…

А. Баранов:

— Вот нефтяночка-то американская даст ему по голове за такие вещи… которые на сланец сейчас подсели. Ладно, у меня такой вопрос. Байден официально заявил — Россия наш главный враг, Китай — главный конкурент. Если Россия враг и противник, значит, какие ж там договоры или еще чего-то, наоборот, надо будет показывать, кто в мире хозяин. А Байден и заявил — мы сейчас покажем нашу мощь, а на примере мощи — так, как нужно руководить миром… И что нам, капитулировать, что ли? Или опять рыпаться, выпендриваться и говорить — да нет, многополярный мир… а нам скажут — да идите вы с вашим многополярным миром… Как нам себя вести? Может быть, жестче? Хватит, может быть, заигрывать?

А. Наумов:

— Джо Байден сказал все правильно. Мы — главная угроза США в плане разрушения их альянса. Мы потихонечку пытаемся Европу на свою сторону перетянуть, говоря им — для чего вам эти антироссийские санкции, вы от них только теряете?!

А. Баранов:

— Так мы граничим с Европой. А где Америка?

А. Наумов:

— Так в том-то и дело. Мы представляем для них угрозу. Важно понимать — Россия единственная страна в мире, единственная, Китай даже рядом не стоит…

А. Баранов:

— …да, которая может уничтожить Соединенные Штаты. Как и они нас.

А. Наумов:

— И не только. Она может любой стране дать гарантии от военного невмешательства США. Мы вошли в Сирию, США теперь не смогут войти в Сирию, понимаете. Любой стране на земле мы можем обеспечить такие гарантии. Китай такого сделать не может. И, очевидно, что Джо Байден России опасается. Нам не нужно раскручивать, как раньше говорили, маховик военной пропаганды, у нас есть свои интересы, мы должны жестко их отстаивать, но идти на конфронтацию с американцами нам смысла нет. Мы тоже не выигрываем от этого…

А. Баранов:

— Давайте тогда конкретно, Алексей. Жесткие интересы. Постсоветское пространство — это те красные линии, за которые мы не пустим никого. Мы не собираемся претендовать на независимость этих стран, снова их делать российскими губерниями, но вы туда не лезьте — мы можем так сказать?

А. Наумов:

— Мы можем так сказать на каких-то закрытых переговорах и Джо Байден, кстати, человек очень реалистичный, он никогда не будет вам говорить про какие-то несбыточные мечты…

А. Баранов:

— Алексей, дорогой мой, я же помню, как он сидел во главе стола в Киеве, и все товарищи украинские с блокнотиками записывали… вот обычно в Северной Корее так происходит — вождь вещает, все записывают…

Е. Афонина:

— Просто революция украинская 2014 года при каком президенте-то была американском, хочется вспомнить.

А. Баранов:

— При Обаме.

Е. Афонина:

— Ну? А кто у него вице-президентом-то был?

А. Баранов:

— Байден был смотрящим за Украиной. И там, кстати говоря, хорошо нагрел руки через своего сына.

Е. Афонина:

— Да, почему-то это не сработало против него в этой предвыборной гонке, как-то забыли и про сына его… Так вот, вопрос-то Андрея Михайловича, ответьте, пожалуйста.

А. Наумов:

— Да, мы можем и должны говорить им — не лезьте на наше пространство постсоветское, в том числе, которое мы считаем зоной своих привилегированных интересов, но мы понимаем, что это будет продолжаться. Это как бы американская политика, что каждая страна, где бы они ни была, может быть свободной. Нам не нужно искать конфронтации, но свои красные лини нам прочерчивать нужно. Вопрос — что мы можем сделать, когда Америка лезет в постсоветское пространство? Нужно соизмерять свои возможности и свои как бы красные линии. Мы, конечно, должны о них заявлять…

А. Баранов:

— Давайте для начала на Кубе центр в Лурдесе восстановим радиоэлектронной разведки? Это легально. А там посмотрим.

А. Наумов:

— Но что нам это даст? Мы же не рассчитываем всерьез на войну с США, понимаете?

А. Баранов:

— А кто знает? Сейчас не рассчитываем, а они могут и рассчитывать… Никто не знает, что будет дальше…

Кто и почему слышит

Глава крупного подразделения транснациональной корпорации проводил собрание, посвященное оценке эффективности. Каждый старший менеджер встал, оценивал людей в своей группе и оценивал их для продвижения по службе. Хотя в каждой группе были женщины, ни одна из них не прошла. Один за другим каждый менеджер по сути заявлял, что каждая женщина в его группе не обладает уверенностью в себе, необходимой для продвижения по службе. Начальник дивизии начал сомневаться в своих ушах.Как могло случиться, что все талантливые женщины в дивизионе страдали неуверенностью в себе?

По всей видимости, нет. Подумайте о многих женщинах, которые покинули крупные корпорации, чтобы начать собственный бизнес, очевидно, демонстрируя достаточно уверенности, чтобы добиться успеха в одиночку. Суждения об уверенности можно вывести только из того, как люди себя представляют, и большая часть этого представления имеет форму разговора.

Генеральный директор крупной корпорации сказал мне, что ему часто приходится принимать решения за пять минут по вопросам, над которыми другие, возможно, работали пять месяцев.Он сказал, что использует это правило: если человек, делающий предложение, кажется уверенным, генеральный директор его одобряет. Если нет, он говорит «нет». Это может показаться разумным подходом. Но моя область исследований, социолингвистика, говорит об обратном. Генеральный директор, очевидно, думает, что знает, как звучит уверенный в себе человек. Но его суждение, которое может быть абсолютно правильным для одних, может быть совершенно неправильным для других.

Общение не так просто, как сказать то, что вы имеете в виду. То, как вы говорите то, что вы имеете в виду, имеет решающее значение и отличается от одного человека к другому, потому что использование языка — это усвоенное социальное поведение: то, как мы говорим и слушаем, сильно зависит от культурного опыта.Хотя мы можем думать, что наши способы выражения того, что мы имеем в виду, естественны, мы можем столкнуться с проблемами, если интерпретируем и оцениваем других так, как будто они обязательно чувствовали бы то же самое, что и мы, если бы мы говорили так, как они.

С 1974 года я исследую влияние лингвистического стиля на разговоры и человеческие отношения. За последние четыре года я распространил это исследование на рабочее место, где я наблюдал, как способы разговора, полученные в детстве, влияют на суждения о компетентности и уверенности, а также на то, кто будет услышан, кто получит признание и что будет сделано.

Глава подразделения, ошеломленный, услышав, что всем талантливым женщинам в его организации не хватает уверенности, вероятно, был прав, когда отнесся к этому скептически. Старшие менеджеры судили женщин в своих группах по своим собственным языковым нормам, но женщины — как и люди, выросшие в другой культуре — часто выучили разные стили речи, чем мужчины, из-за чего они могут казаться менее компетентными и самоуверенными. уверен, чем они.

Что такое лингвистический стиль?

Все, что говорится, должно быть сказано определенным образом — определенным тоном голоса, с определенной скоростью и с определенной степенью громкости.В то время как мы часто сознательно обдумываем, что сказать, прежде чем говорить, мы редко думаем о том, как это сказать, за исключением случаев, когда ситуация явно загружена — например, собеседование при приеме на работу или сложная проверка эффективности. Лингвистический стиль относится к характерной манере речи человека. Он включает в себя такие функции, как прямолинейность или косвенность, темп и пауза, выбор слов и использование таких элементов, как шутки, образы речи, рассказы, вопросы и извинения. Другими словами, лингвистический стиль — это набор культурно усвоенных сигналов, с помощью которых мы не только передаем то, что имеем в виду, но также интерпретируем значение других и оцениваем друг друга как людей.

Эта статья также встречается в:

Считайте, что чередование — один из элементов лингвистического стиля. Разговор — это предприятие, в котором люди чередуются: один говорит, затем отвечает другой. Однако этот на первый взгляд простой обмен требует тонкого согласования сигналов, чтобы вы знали, когда другой человек закончил, и ваша очередь начать. Культурные факторы, такие как страна или регион происхождения и этническое происхождение, влияют на продолжительность паузы, которая кажется естественной. Когда Боб из Детройта разговаривает со своим коллегой Джо из Нью-Йорка, ему трудно сказать что-то в сторону, потому что он ожидает немного более продолжительной паузы между поворотами, чем Джо.Пауза такой длины никогда не наступает, потому что, прежде чем у нее есть шанс, Джо чувствует неловкое молчание, которое он наполняет новыми разговорами о себе. Оба мужчины не понимают, что им мешают различия в стиле разговора. Боб думает, что Джо напорист и не интересуется тем, что он говорит, а Джо думает, что Бобу особо нечего сказать. Точно так же, когда Салли переехала из Техаса в Вашингтон, округ Колумбия, она продолжала искать подходящее время, чтобы вломиться во время собраний персонала, но так и не нашла его.Хотя в Техасе ее считали общительной и уверенной в себе, в Вашингтоне ее считали застенчивой и уединенной. Ее начальник даже посоветовал ей пройти курс обучения самоуверенности. Таким образом, небольшие различия в стиле разговора — в данном случае пауза в несколько секунд — могут оказать неожиданное влияние на то, кого услышат, и на суждения, в том числе психологические, которые делаются о людях и их способностях.

Каждое высказывание функционирует на двух уровнях. Мы все знакомы с первым: язык передает идеи.Второй уровень в основном невидим для нас, но он играет важную роль в общении. Как форма социального поведения язык также определяет отношения. Говоря, мы сигнализируем — и создаем — относительный статус говорящих и уровень их взаимопонимания. Если вы скажете: «Садитесь!» вы сигнализируете, что у вас более высокий статус, чем у человека, к которому вы обращаетесь, что вы так близки друг другу, что можете отбросить все любезности, или что вы злитесь. Если вы говорите: «Для меня будет честью, если вы сядете», вы сигнализируете о большом уважении или большом сарказме, в зависимости от тона вашего голоса, ситуации и того, что вы оба знаете о том, насколько вы на самом деле близки.Если вы говорите: «Вы, должно быть, так устали — почему бы вам не сесть?», Вы выражаете либо близость и беспокойство, либо снисхождение. Каждый из этих способов сказать «одно и то же» — сказать кому-то сесть — может иметь совершенно разное значение.

В каждом сообществе, известном лингвистам, образцы, составляющие языковой стиль, относительно различны для мужчин и женщин. То, что «естественно» для большинства мужчин, говорящих на определенном языке, в некоторых случаях отличается от того, что «естественно» для большинства женщин.Это потому, что мы учимся говорить по мере взросления, особенно у сверстников, а дети, как правило, играют с другими детьми того же пола. Исследование социологов, антропологов и психологов, наблюдающих за играющими американскими детьми, показало, что, хотя и девочки, и мальчики находят способы установления взаимопонимания и ведения переговоров о статусе, девочки, как правило, усваивают разговорные ритуалы, которые сосредоточены на измерении раппорта в отношениях, тогда как мальчики, как правило, учатся. изучите ритуалы, которые сосредоточены на измерении статуса.

Девочки обычно играют с одним лучшим другом или небольшими группами, и они проводят много времени за разговорами. Они используют язык, чтобы обсудить, насколько они близки; например, девушка, которой вы рассказываете свои секреты, становится вашим лучшим другом. Девочки учатся преуменьшать значения, в которых одни лучше других, и подчеркивать, в чем они все одинаковы. С детства большинство девочек узнают, что слишком уверенная уверенность в себе сделает их непопулярными среди сверстников, хотя никто на самом деле не воспринимает такую ​​скромность буквально.Группа девушек подвергнет остракизму девушку, которая привлекает внимание к собственному превосходству и критикует ее, говоря: «Она думает, что она что-то есть»; а девушка, которая говорит другим, что делать, называется «властной». Таким образом, девочки учатся говорить таким образом, чтобы уравновешивать свои собственные потребности с потребностями других — сохранять лицо друг для друга в самом широком смысле этого слова.

Мальчики обычно играют по-другому. Обычно они играют в больших группах, в которые можно включить больше мальчиков, но не ко всем относятся как к равным.Ожидается, что мальчики с высоким статусом в своей группе будут подчеркивать, а не преуменьшать свой статус, и обычно один или несколько мальчиков будут считаться лидером или лидерами. Мальчики обычно не обвиняют друг друга в том, что они властны, потому что от лидера ожидается, что он будет указывать мальчикам с более низким статусом, что им делать. Мальчики учатся использовать язык для обсуждения своего статуса в группе, демонстрируя свои способности и знания, бросая вызов другим и сопротивляясь вызовам. Отдавать приказы — это один из способов получить и сохранить статусную роль.Другой находится в центре внимания, рассказывая истории или анекдоты.

Это не означает, что все мальчики и девочки так растут, чувствуют себя комфортно в этих группах или одинаково успешно ведут переговоры в рамках этих норм. Но по большей части эти детские игровые группы — это место, где мальчики и девочки изучают свой стиль общения. В этом смысле они растут в разных мирах. В результате у женщин и мужчин разные привычные способы выражения того, что они имеют в виду, и разговоры между ними могут быть похожи на межкультурное общение: вы не можете предположить, что другой человек имеет в виду то, что вы имели бы в виду, если бы вы сказали то же самое. вещь точно так же.

Мое исследование компаний в США показывает, что уроки, полученные в детстве, переносятся и на работу. Рассмотрим следующий пример. В крупной транснациональной компании была организована фокус-группа для оценки недавно внедренной политики гибкого рабочего времени. Участники сели в круг и обсудили новую систему. Группа пришла к выводу, что это превосходно, но они также договорились о способах его улучшения. Встреча прошла хорошо и была признана всеми успешной, согласно моим собственным наблюдениям и всем комментариям в мой адрес.Но на следующий день меня ждал сюрприз.

Я покинул собрание с впечатлением, что Фил был ответственным за большинство предложений, принятых группой. Но когда я печатал свои записи, я заметил, что Шерил внесла почти все эти предложения. Я думал, что ключевые идеи исходили от Фила, потому что он уловил аргументы Шерил и поддержал их, говоря при этом более подробно, чем она, когда поднимала их.

Было бы легко считать, что Фил украл идеи Шерил — и ее гром.Но это было бы неточно. Фил никогда не считал идеи Шерил своими. Сама Шерил позже рассказывала мне, что покинула встречу, уверенная, что внесла значительный вклад, и что она ценит поддержку Фила. Она со смехом вызвалась добровольно: «Это был не из тех случаев, когда женщина говорит что-то, а это игнорируется, потом мужчина говорит это, и это улавливается». Другими словами, Шерил и Фил хорошо работали как одна команда, группа выполнила свою задачу, и компания получила то, что нужно. так в чем была проблема?

Я вернулся и спросил всех участников, которые, по их мнению, были наиболее влиятельными членами группы, наиболее ответственными за принятые идеи.Схема ответов была показательной. Две другие женщины в группе звали Шерил. Двое из трех мужчин звали Фил. Из мужчин только Фил по имени Шерил. Другими словами, в этом случае женщины более точно оценивали вклад другой женщины, чем мужчины.

Подобные встречи проходят ежедневно в компаниях по всей стране. Если менеджеры не умеют очень внимательно прислушиваться к тому, что люди говорят о том, что они имеют в виду, таланты таких людей, как Шерил, вполне могут быть недооценены и недоиспользованы.

Один вверх, один вниз

Индивидуальные носители различаются по степени чувствительности к социальной динамике языка — другими словами, к тонким нюансам того, что им говорят другие. Мужчины, как правило, чувствительны к силовой динамике взаимодействия, разговаривая таким образом, чтобы позиционировать себя как «один наверху» и сопротивляться тому, чтобы другие поставили его в положение «один вниз». Женщины, как правило, сильнее реагируют на динамику взаимопонимания, говоря таким образом, чтобы сохранить лицо для других, и буферизовать утверждения, которые можно рассматривать как ставящие других в невыгодное положение.Эти языковые паттерны широко распространены; вы можете слышать их в сотнях обменов на рабочем месте каждый день. И, как и в случае с Шерил и Филом, они влияют на то, кто будет услышан и кто получит признание.

Получение кредита.

Даже такая небольшая лингвистическая стратегия, как выбор местоимения, может повлиять на то, кто получит признание. В своем исследовании на рабочем месте я слышал, как мужчины говорят «я» в ситуациях, когда я слышал, как женщины говорят «мы». Например, руководитель одной издательской компании сказал: «Я нанимаю нового менеджера.Я собираюсь поручить ему управление своим маркетинговым отделом », как если бы он владел корпорацией. Напротив, я записал, как женщины говорили «мы», имея в виду работу, которую они выполняли в одиночку. Одна женщина объяснила, что было бы слишком саморекламировать очевидным образом заявить о себе, сказав: «Я сделала это». И все же она ожидала — иногда тщетно, — что другие узнают, что это ее работа, и воздадут ей должное, на которое она сама не претендовала.

Даже выбор местоимения может повлиять на то, кто получит признание.

Менеджеры могут сделать поспешный вывод о том, что женщин, не считающих того, что они сделали, следует учить этому. Но это решение проблематично, потому что мы ассоциируем способы разговора с моральными качествами: то, как мы говорим, — это то, кем мы являемся и кем мы хотим быть.

У Вероники, старшего научного сотрудника высокотехнологичной компании, был наблюдательный начальник. Он заметил, что многие идеи, исходящие от группы, принадлежат ей, но часто кто-то другой трубит о них в офисе и получает за них признание.Он посоветовал ей «владеть» своими идеями и убедиться, что она получила признание. Но Вероника обнаружила, что ей просто не нравилась работа, если ей приходилось подходить к ней как к тому, что казалось ей непривлекательной и непривлекательной «игрой на захват». Именно ее неприязнь к такому поведению заставила ее в первую очередь избегать его.

Какой бы ни была мотивация, женщины реже, чем мужчины, научились трубить в свой рог. И они с большей вероятностью, чем мужчины, верят, что в этом случае их не полюбят.

Многие утверждали, что растущая тенденция распределения работы по командам может быть особенно благоприятной для женщин, но она также может создавать сложности для оценки работы.Когда идеи генерируются и работа выполняется в уединении команды, результат работы команды может ассоциироваться с человеком, наиболее активно заявляющим о результатах. Есть много женщин и мужчин — но, вероятно, относительно больше женщин — которые не хотят выставлять себя подобным образом и, следовательно, рискуют не получить должное за их вклад.

Уверенность и хвастовство.

Генеральный директор, который основывал свои решения на уровне уверенности ораторов, сформулировал ценность, которую широко разделяют в U.S. business: Один из способов оценить уверенность — это поведение человека, особенно вербальное. И здесь многие женщины оказываются в невыгодном положении.

Исследования показывают, что женщины чаще преуменьшают свою уверенность, а мужчины — преуменьшают свои сомнения. Психолог Лори Хезерингтон и ее коллеги разработали гениальный эксперимент, о котором они сообщили в журнале Sex Roles (Volume 29, 1993). Они попросили сотни поступающих в колледж студентов предсказать, какие оценки они получат на первом курсе.Некоторых испытуемых попросили сделать свои прогнозы в частном порядке, записав их и поместив в конверт; других попросили сделать свои прогнозы публично в присутствии исследователя. Результаты показали, что больше женщин, чем мужчин, предсказывали себе более низкие оценки, если они делали свои прогнозы публично. Если они делали свои прогнозы в частном порядке, прогнозы были такими же, как у мужчин — и такими же, как их фактические оценки. Это исследование свидетельствует о том, что то, что воспринимается как неуверенность — предсказание более низких оценок для себя — может отражать не реальный уровень уверенности, а желание не казаться хвастливым.

Женщины склонны преуменьшать свою уверенность; мужчины склонны сводить к минимуму свои сомнения.

Эти привычки казаться скромными или уверенными являются результатом социализации мальчиков и девочек их сверстниками в детских играх. Как взрослые, и женщины, и мужчины обнаруживают, что такое поведение подкрепляется положительными отзывами, которые они получают от друзей и родственников, разделяющих те же нормы. Но нормы поведения в деловом мире США основаны на стиле взаимодействия, который более распространен среди мужчин — по крайней мере, среди американских мужчин.

Задавать вопросы.

Хотя правильные вопросы — одна из отличительных черт хорошего менеджера, то, как и когда задаются вопросы, может стать непреднамеренным сигналом о компетентности и власти. В группе, если только один человек задает вопросы, он или она рискует прослыть единственным невежественным. Более того, мы судим других не только по тому, как они говорят, но и по тому, как с ними разговаривают. Человек, задающий вопросы, может в конечном итоге получить лекцию и выглядеть как новичок под опекой учителя.То, как мальчики социализируются, с большей вероятностью осознает лежащую в основе динамику власти, благодаря которой задающий вопрос может оказаться в позиции «один вниз».

Один практикующий врач на собственном горьком опыте узнал, что любой обмен информацией может стать основанием для суждений — или неправильных суждений — о компетентности. Во время обучения она получила отрицательную оценку, которую она считала несправедливой, поэтому она попросила своего лечащего врача дать объяснения. Он сказал, что она знала меньше своих сверстников.Пораженная его ответом, она спросила, как он пришел к такому выводу. Он сказал: «Вы задаете еще вопросы».

Наряду с культурными влияниями и индивидуальной личностью, гендер, кажется, играет роль в том, задают ли люди вопросы и когда. Например, из всех наблюдений, сделанных мною в лекциях и книгах, наибольшее восторженное признание вызывает тот факт, что мужчины реже, чем женщины, останавливаются и спрашивают дорогу, когда заблудились. Я объясняю, что мужчины часто сопротивляются тому, чтобы спросить дорогу, потому что они осознают, что это ставит их в невыгодное положение, и потому, что они ценят независимость, которая приходит с самостоятельным поиском пути.Спрашивание направления во время вождения — это только один случай — наряду со многими другими, изученными исследователями, — когда мужчины, по-видимому, реже задают вопросы, чем женщины. Я считаю, что это потому, что они больше, чем женщины, настроены на то, что вопросы могут потерять лицо. А мужчины, которые считают, что задавание вопросов может негативно отразиться на них, могут, в свою очередь, сформировать негативное мнение о других, которые задают вопросы в ситуациях, в которых они этого не сделали.

Мужчины больше, чем женщины, склонны к тому, что при задании вопросов теряют лицо.

Разговорные ритуалы

Разговор — это, по сути, ритуал в том смысле, что мы говорим способами, принятыми в нашей культуре, и ожидаем определенных типов ответов. Возьмем, к примеру, поздравления. Я слышал, как приезжие в Соединенные Штаты жаловались, что американцы лицемерны, потому что они спрашивают, как у вас дела, но не интересуются ответом. Американцам, как дела? очевидно, это ритуальный способ начать разговор, а не буквальный запрос информации.В других частях света, включая Филиппины, люди спрашивают друг друга: «Куда вы собираетесь?» когда они встречаются. Этот вопрос кажется навязчивым для американцев, которые не понимают, что это тоже ритуальный вопрос, на который единственный ожидаемый ответ — расплывчатое «Вон там».

Наблюдать за разными ритуалами в зарубежных странах легко и интересно. Но мы не ожидаем различий и гораздо менее склонны осознавать ритуальный характер наших разговоров, когда мы с соотечественниками на работе.Наши разные ритуалы могут быть еще более проблематичными, если мы думаем, что все говорим на одном языке.

Извинения.

Рассмотрим простую фразу Прошу прощения .

Екатерина: Как прошла эта большая презентация?

Боб: О, не очень хорошо. Вице-президент по финансам часто критиковал меня, и цифры у меня не было под рукой.

Екатерина: Ой, извините. Я знаю, как усердно вы над этим работали.

В данном случае Простите , вероятно, означает «Мне очень жаль, что произошло», а не «Прошу прощения», если только Кэтрин не обязана предоставить Бобу номера для презентации. Женщины, как правило, говорят Прошу прощения чаще, чем мужчины, и часто они имеют в виду это таким образом — как ритуальное средство выражения беспокойства. Это один из многих усвоенных элементов стиля разговора, который девушки часто используют для установления взаимопонимания. Ритуальные извинения — как и другие разговорные ритуалы — работают хорошо, когда обе стороны разделяют одни и те же предположения относительно их использования.Но люди, которые часто произносят ритуальные извинения, могут в конечном итоге казаться более слабыми, менее уверенными и буквально более заслуживающими порицания, чем люди, которые этого не делают.

Извинения, как правило, по-разному воспринимаются мужчинами, которые более склонны сосредотачиваться на статусных последствиях обмена. Многие мужчины избегают извинений, потому что считают, что они ставят оратора в невыгодное положение. Я с некоторым удивлением наблюдал за встречей нескольких юристов, ведущих переговоры по громкой связи. В какой-то момент адвокат, в офисе которого я сидел, случайно толкнул телефон локтем и прервал звонок.Когда его секретарь снова устроил вечеринки, я ожидал, что он скажет то, что я сказал бы: «Извините за это. Я ударил по телефону локтем ». Вместо этого он сказал: «Эй, что случилось? Одна минута вы были там; в следующую минуту тебя не было! » Похоже, у этого адвоката было автоматическое побуждение не признавать вину, если в этом не было необходимости. Для меня это был один из тех поворотных моментов, когда вы понимаете, что мир, в котором вы живете, не тот, в котором живут все, и что способ, которым вы предполагаете разговаривать, на самом деле только один из многих.

Те, кто предупреждает менеджеров не подрывать их авторитет извинениями, подходят к взаимодействию с точки зрения динамики власти. Во многих случаях эта стратегия эффективна. С другой стороны, когда я спрашивал людей, что их разочаровывает в работе, одна из часто высказываемых жалоб была связана с работой или для кого-то, кто отказывается извиняться или признавать свою вину. Другими словами, принятие ответственности за ошибки и признание ошибок может быть равно эффективной или превосходной стратегией в некоторых ситуациях.

Обратная связь.

Стили обратной связи содержат ритуальный элемент, который часто является причиной недопонимания. Рассмотрим следующий обмен мнениями: менеджеру пришлось попросить своего директора по маркетингу переписать отчет. Она начала эту потенциально неудобную задачу, сославшись на сильные стороны отчета, а затем перешла к главному: слабым сторонам, которые необходимо исправить. Директор по маркетингу, казалось, понял и принял комментарии своего руководителя, но его версия содержала лишь незначительные изменения и не устраняла основные недостатки.Когда менеджер сказал ему о ее неудовлетворенности, он обвинил ее в том, что она ввела его в заблуждение: «Ты сказал мне, что это нормально».

Тупик возник из-за разных языковых стилей. Для менеджера было естественным смягчить критику, начав с похвалы. Сообщение подчиненному о том, что его отчет неадекватен и его необходимо переписать, ставит его в невыгодное положение. Похвалить его за хорошие стороны — это ритуальный способ сохранить лицо для него. Но директор по маркетингу не разделял предположения своего руководителя о том, как следует давать обратную связь.Вместо этого он предположил, что то, что она упомянула первым, было главным, а то, что она подняла позже, было второстепенным.

Те, кто ожидает обратной связи от того, как ее представил менеджер, оценят ее такт и сочтут более резкий подход излишне бессердечным. Но те, кто разделяет предположения директора по маркетингу, сочли бы грубый подход честным и серьезным, а менеджер — вводящим в заблуждение. Поскольку предположения каждого из них казались самоочевидными, каждый обвинял другого: менеджер думал, что директор по маркетингу не слушает, и он думал, что она не общалась четко или передумала.Это важно, поскольку показывает, что инциденты, неопределенно обозначенные как «плохое общение», могут быть результатом различных языковых стилей.

Комплименты.

Обмен комплиментами — распространенный ритуал, особенно среди женщин. Несовпадение ожиданий по поводу этого ритуала поставило Сьюзен, менеджера в области управления персоналом, в невыгодное положение. Она и ее коллега Билл выступили с докладами на национальной конференции. В самолете домой Сьюзан сказала Биллу: «Это был отличный разговор!» «Спасибо», — сказал он.Затем она спросила: «Что ты думаешь о моем?» Он ответил пространной и подробной критикой, поскольку она неловко слушала. Ее охватило неприятное чувство подавленности. Почему-то ее позиционировали как послушницу, нуждающуюся в его экспертном совете. Хуже того, она должна была винить только себя, поскольку она, в конце концов, спросила Билла, что он думает о ее разговоре.

Но просила ли Сьюзан ответ, который она получила? она спросила Билла, что он думает о ее выступлении, она ожидала услышать не критику, а комплимент.Фактически, ее вопрос был попыткой исправить неудачный ритуал. Первоначальный комплимент Сьюзан Биллу был своего рода автоматическим признанием, которое, по ее мнению, более или менее необходимо после выступления коллеги, и она ожидала, что Билл ответит соответствующим комплиментом. Она просто говорила автоматически, но он либо искренне неправильно понял ритуал, либо просто воспользовался возможностью, чтобы насладиться позицией критика. Какой бы ни была его мотивация, именно попытка Сьюзен спровоцировать обмен комплиментами открыла ему дорогу.

Хотя этот обмен мог произойти между двумя мужчинами, не кажется случайным, что он произошел между мужчиной и женщиной. Лингвист Джанет Холмс обнаружила, что женщины делают больше комплиментов, чем мужчины ( Anthropological Linguistics , Volume 28, 1986). И, как я заметил, меньше мужчин, вероятно, спросят: «Что вы думаете о моем выступлении?» именно потому, что вопрос может вызвать нежелательную критику.

В социальной структуре групп сверстников, в которых они растут, мальчики действительно ищут возможности унизить других и занять для себя позицию «один выше».Напротив, один из ритуалов, которые изучают девушки, — это занять позицию «один вниз», но при условии, что другой человек осознает ритуальную природу самооправдания и вернет его обратно.

Обмен мнениями между Сьюзен и Биллом также показывает, как характерные женские и мужские стили могут поставить женщин в невыгодное положение на рабочем месте. Если один человек пытается свести к минимуму статусные различия, поддерживать видимость, что все равны, и сохранять лицо для другого, в то время как другой человек пытается сохранить позицию «один вверх» и избегать позиционирования как «один вниз», человек, ищущий единого позиция вверх, скорее всего, получит его.В то же время человек, который не прилагал никаких усилий, чтобы избежать позиции «один вниз», скорее всего, окажется в ней. Поскольку женщины с большей вероятностью возьмут (или примут) роль ищущего совета, мужчины более склонны интерпретировать ритуальный вопрос женщины как просьбу о совете.

Ритуальная оппозиция.

Извинения, смягчение критики похвалой и обмен комплиментами — обычные для женщин ритуалы, которые мужчины часто воспринимают буквально. Обычный среди мужчин ритуал, который женщины часто воспринимают буквально, — это ритуальное противодействие.

Женщина из отдела связи рассказала мне, что с отвращением и тревогой наблюдала, как ее сослуживец яростно спорил с другим коллегой о том, чье подразделение должно пострадать от сокращения бюджета. Однако еще больше ее удивило то, что вскоре они стали такими же дружелюбными, как и раньше. «Как вы можете притвориться, что драки никогда не было?» спросила она. «Кто делает вид, что этого не было?» — ответил он, так же озадаченный ее вопросом, как и ее поведение. «Это случилось, — сказал он, — и все кончено». То, что она воспринимала как буквальную драку для него, было рутинной частью повседневных переговоров: ритуальной схваткой.

Многие американцы ожидают, что обсуждение идей будет ритуальной борьбой, то есть исследованием через словесное противодействие. Они представляют свои собственные идеи в наиболее достоверной и абсолютной форме и ждут, чтобы увидеть, не бросят ли им вызов. Принуждение к защите идеи дает возможность проверить ее. В том же духе они могут играть роль адвокатов дьявола, оспаривая идеи своих коллег — пытаясь вытащить дыры и найти слабые места, — чтобы помочь им исследовать и проверять свои идеи.

Этот стиль может хорошо работать, если его разделяют все, но те, кто к нему не привык, скорее всего, упустят его ритуальную природу. Они могут отказаться от идеи, которая подвергается сомнению, принимая возражения как указание на то, что идея была плохой. Хуже того, они могут воспринять противодействие как личную атаку и могут счесть невозможным сделать все возможное в спорной среде. Люди, непривычные к этому стилю, могут оградить себя от высказывания своих идей, чтобы отразить потенциальные атаки. По иронии судьбы, такая позиция делает их аргументы слабыми и с большей вероятностью вызовет нападение со стороны драчливых коллег, чем отразит их.

Ритуальное противостояние может даже сыграть роль в том, кого наняли. Некоторые консалтинговые фирмы, которые набирают выпускников ведущих бизнес-школ, используют метод конфронтационного собеседования. Они предлагают кандидату «раскрыть дело» в режиме реального времени. Партнер одной фирмы сказал мне: «Женщины, как правило, хуже справляются с подобным взаимодействием, и это определенно влияет на то, кого нанимают. Но на самом деле многие женщины, которые не «хорошо тестируют», оказываются хорошими консультантами. Часто они умнее некоторых мужчин, которые под давлением выглядели аналитическими гигантами.”

Те, кому не нравится словесное противодействие — женщины или мужчины — рискуют показаться неуверенными в своих идеях.

Уровень словесной оппозиции варьируется от культуры одной компании к другой, но я видел примеры этого во всех организациях, которые я изучал. Любой, кому не нравится этот лингвистический стиль — включая некоторых мужчин, а также многих женщин — рискует оказаться неуверенным в своих идеях.

Орган по ведению переговоров

В организациях формальные полномочия исходят от занимаемой должности.Но о фактических полномочиях нужно договариваться изо дня в день. Эффективность отдельных менеджеров частично зависит от их навыков ведения переговоров и от того, подкрепляют ли другие их усилия или подрывают их. То, как лингвистический стиль отражает статус, играет тонкую роль в размещении людей в иерархии.

Управление вверх и вниз.

Во всех компаниях, которые я исследовал, я слышал от женщин, которые знали, что они выполняют превосходную работу, и знали, что их коллеги (а иногда и их непосредственные начальники) тоже знали об этом, но считали, что начальство — нет.Они часто говорили мне, что что-то постороннее их сдерживает, и находили это разочаровывающим, потому что считали, что все, что должно быть необходимо для успеха, — это хорошо выполнять свою работу, что превосходные результаты должны быть признаны и вознаграждены. Напротив, мужчины часто говорили мне, что если женщин не продвигали по службе, то только потому, что они просто не в духе. Однако, оглядываясь вокруг, я увидел свидетельства того, что мужчины чаще, чем женщины вели себя так, чтобы их узнавали те, кто мог определять их продвижение по службе.

Во всех компаниях, которые я посетил, я наблюдал за тем, что происходило в обеденное время. Я видел молодых людей, которые регулярно обедали со своим начальником, и старших мужчин, которые ели с большим начальником. Я заметил, что гораздо меньше женщин искали людей самого высокого уровня, с которыми они могли бы есть. Но у человека больше шансов получить признание за проделанную работу, если он поговорит об этом с вышестоящими руководителями, и это легче сделать, если линии связи уже открыты. Кроме того, имея возможность поговорить с начальством, мужчины и женщины, вероятно, будут по-разному рассказывать о своих достижениях из-за разных способов их социализации в детстве.Мальчиков награждают сверстники, если они рассказывают о своих достижениях, а девочек вознаграждают, если они преуменьшают свои. Лингвистические стили, распространенные среди мужчин, могут дать им некоторые преимущества, когда дело доходит до управления.

Все выступающие знают о статусе человека, с которым разговаривают, и соответствующим образом корректируются. Все говорят по-разному, когда разговаривают с начальником, чем с подчиненным. Но, что удивительно, способы, которыми они корректируют свой разговор, могут быть разными и, таким образом, могут проецировать разные образы самих себя.

Исследователи в области коммуникаций Карен Трейси и Эрик Айзенберг изучали, как относительный статус влияет на то, как люди критикуют. Они составили деловое письмо, в котором содержались некоторые ошибки, и попросили 13 студентов мужского и 11 женского пола разыграть ролевую игру с критикой по двум сценариям. В первом выступающем был начальник, разговаривавший с подчиненным; во втором говорящий был подчиненным, разговаривавшим со своим начальником. Исследователи измерили, насколько сильно выступающие пытались не задеть чувства человека, которого они критиковали.

Можно было бы ожидать, что люди будут более осторожны в том, как они критикуют, когда они находятся в подчиненном положении. Трейси и Айзенберг обнаружили, что эта гипотеза верна для мужчин, участвовавших в их исследовании, но не для женщин. Как они сообщили в исследовании Research on Language and Social Interaction (Volume 24, 1990/1991), женщины больше беспокоились о чувствах другого человека, когда они играли роль начальника. Другими словами, женщины были более осторожны, чтобы сохранить лицо для другого человека, когда они справлялись с трудностями, чем когда они справлялись с ними.Этот образец напоминает способ социализации девочек: от тех, кто в чем-то лучше, ожидается, что они будут преуменьшать свое превосходство, а не выставлять напоказ.

В моих собственных записях общения на рабочем месте я наблюдал, как женщины разговаривают подобным образом. Например, когда менеджеру нужно было исправить ошибку, допущенную ее секретарем, она сделала это, признав наличие смягчающих обстоятельств. Она сказала, смеясь: «Знаешь, здесь трудно что-то делать, не так ли, когда сюда входят все эти люди!» Менеджер сохраняла лицо своей подчиненной, точно так же, как студентки разыгрывали ролевые игры в исследовании Трейси и Айзенберг.

Это эффективный способ общения? Надо спросить, для чего эффективно? Этот менеджер создал в своей группе благоприятную атмосферу, и работа была проделана эффективно. С другой стороны, многие женщины из самых разных сфер деятельности говорили мне, что их начальники говорят, что они не обладают должным авторитетом.

Косвенность.

Другой лингвистический сигнал, который меняется в зависимости от силы и статуса, — это косвенность — тенденция говорить то, что мы имеем в виду, не объясняя это таким количеством слов.Несмотря на широко распространенное в США убеждение, что всегда лучше говорить именно то, что мы имеем в виду, косвенность является фундаментальным и широко распространенным элементом человеческого общения. Это также один из элементов, который больше всего варьируется от одной культуры к другой, и он может вызвать огромное недоразумение, когда говорящие имеют разные привычки и ожидания относительно того, как его использовать. Часто говорят, что американские женщины более косвенные, чем американские мужчины, но на самом деле все склонны действовать косвенно в некоторых ситуациях и по-разному.Принимая во внимание культурные, этнические, региональные и индивидуальные различия, женщины особенно склонны косвенно указывать другим, что им делать, что неудивительно, учитывая готовность девочек заклеймить других девочек как властных. С другой стороны, мужчины особенно склонны к косвенному признанию вины или слабости, что также неудивительно, учитывая готовность мальчиков подталкивать мальчиков, занимающих позицию «один вниз».

На первый взгляд может показаться, что только сильные мира сего могут уйти от таких грубых команд, как: «Положи этот отчет на мой стол к полудню.«Но власть в организации также может привести к запросам настолько косвенным, что они совсем не похожи на запросы. Начальник, который спрашивает: «Есть ли у нас данные о продажах по продуктовым линейкам для каждого региона?» был бы удивлен и разочарован, если бы подчиненный ответил: «Скорее всего, да», а не «Я вам это принесу». Несмотря на подобные примеры, многие исследователи утверждали, что лица, занимающие подчиненные должности, с большей вероятностью будут говорить косвенно, и это, безусловно, верно в некоторых ситуациях. Например, лингвист Шарлотта Линде в исследовании, опубликованном в журнале « Language in Society » (том 17, 1988 г.), изучила разговоры «черного ящика», которые имели место между пилотами и вторыми пилотами перед авиакатастрофой.В одном особенно трагическом случае самолет Air Florida врезался в реку Потомак сразу после попытки взлета из национального аэропорта в Вашингтоне, округ Колумбия, в результате чего погибли все, кроме 5 из 74 человек, находившихся на борту. Оказалось, что у пилота не было опыта полетов в ледяную погоду. У второго пилота было немного больше, и при анализе стало душераздирающе ясно, что он пытался предупредить пилота, но сделал это косвенно. Обеспокоенный наблюдением Линде, я изучил стенограмму разговоров и нашел доказательства ее гипотезы.Второй пилот неоднократно обращал внимание на непогоду и образование льда на других самолетах:

Второй пилот: Посмотри, как лед просто висит на его … эх, спине, сзади, видишь? Видишь все эти сосульки сзади и все такое?

Пилот: Ага.

[Второй пилот также выразил озабоченность по поводу долгого ожидания после устранения обледенения.]

Copilot: Мальчик, это, это проигранная битва, пытаясь обмануть эти вещи; это [дает] вам ложное чувство безопасности, вот и все.

[Незадолго до взлета второй пилот выразил еще одно беспокойство — о ненормальных показаниях приборов — но снова он не стал настаивать на этом, когда пилот не заметил его.]

Второй пилот: Это не кажется правильным, не так ли? [3-секундная пауза]. Ах, это не так. Хорошо —

Пилот: Да, есть 80.

Второй пилот: Нет, я не думаю, что это правильно. [7-секундная пауза] А, может быть, это так.

Вскоре после этого самолет взлетел с трагическими последствиями.В других случаях, помимо этого, Линде заметил, что вторые пилоты, которые являются вторыми в команде, с большей вероятностью выражают себя косвенно или иным образом смягчают или смягчают свое общение, когда они предлагают пилоту план действий. Стремясь предотвратить подобные катастрофы, некоторые авиакомпании теперь предлагают обучение вторых пилотов, чтобы они могли выражать свои мысли более уверенно.

Это решение самоочевидно подходит большинству американцев. Но когда я назначил статью Линде на семинаре для выпускников, который я проводил, один японский студент указал, что было бы столь же эффективно обучать пилотов улавливать намеки.Этот подход отражает представления о коммуникации, которые типичны для японской культуры, которая придает большое значение способности людей понимать друг друга, не выражая все словами. Либо прямота, либо косвенность могут быть успешным средством общения, если участники понимают языковой стиль.

Однако в сфере труда на карту поставлено не только то, понимают ли общение. Люди, занимающие влиятельные должности, скорее всего, будут вознаграждать стили, аналогичные их собственным, потому что все мы склонны воспринимать логику наших собственных стилей как самоочевидную.Соответственно, есть свидетельства того, что на рабочем месте в США, где ожидается, что инструкции от начальника будут озвучиваться относительно прямо, те, кто, как правило, косвенно говорит подчиненным, что делать, могут быть восприняты как недовольные.

Люди, занимающие влиятельные должности, скорее всего, будут вознаграждать языковые стили, аналогичные их собственным.

Рассмотрим случай менеджера национального журнала, который давал задания репортерам.Она имела обыкновение формулировать свои задания как вопросы. Например, она спросила: «Хотели бы вы сделать проект X с Y?» или сказал: «Я подумывал поставить вас на проект X. Все хорошо?» Это очень хорошо сработало с ее персоналом; им нравилось работать на нее, и работа выполнялась эффективно и упорядоченно. Но когда она проходила промежуточную оценку с собственным начальником, он раскритиковал ее за то, что она не ведет себя должным образом со своими подчиненными.

В любой рабочей среде человек, занимающий более высокое положение, имеет право навязать свое мнение о надлежащем поведении, частично обусловленное лингвистическим стилем.В большинстве контекстов США это мнение, вероятно, предполагает, что лицо, облеченное властью, имеет право быть относительно прямым, а не смягчать приказы. Однако бывают случаи, когда человек более высокого ранга придерживается более косвенного стиля. Владелец розничного магазина велел своему подчиненному, менеджеру магазина, что-то сделать. Он сказал, что сделает это, но неделю спустя все еще не сделал этого. Они смогли проследить проблему до следующего разговора: она сказала: «Бухгалтеру нужна помощь с выставлением счетов.Как бы вы относились к тому, чтобы помочь ей? » Он сказал: «Хорошо». В то время этот разговор казался ясным и безупречным, но оказалось, что они интерпретировали этот простой обмен очень по-разному. Она подумала, что он имел в виду: «Хорошо, я помогу бухгалтеру». Он думал, что имел в виду: «Хорошо, я подумаю, что бы я почувствовал, когда помогу бухгалтеру». Он подумал об этом и пришел к выводу, что у него есть дела поважнее, и он не может пожалеть времени.

Владельцу: «Как бы вы относились к помощи бухгалтеру?» был, очевидно, подходящим способом отдать приказ «Помогите бухгалтеру с выставлением счетов.Те, кто ожидает, что приказы будут отдаваться как явные императивы, могут найти такие высказывания раздражающими или даже вводящими в заблуждение. Но те, для кого этот стиль естественен, не считают себя косвенными. Они считают, что они вежливы или уважительны.

Эта статья также встречается в:

Что нетипично в этом примере, так это то, что человек с более непрямым стилем был начальником, поэтому менеджер магазина был мотивирован адаптироваться к ее стилю. Она по-прежнему отдает заказы таким же образом, но теперь менеджер магазина понимает, как она имеет в виду то, что говорит.В деловой среде США люди с самым высоким рейтингом чаще придерживаются более прямого стиля, в результате чего многие женщины, облеченные властью, рискуют быть оцененными начальством как не обладающие надлежащей манерой поведения и, как следствие, неуверенность в себе.

Что делать?

Меня часто спрашивают, как лучше всего критиковать? или Как лучше всего отдавать приказы? — другими словами, как лучше всего общаться? Ответ в том, что лучшего пути не существует. Результаты того или иного способа разговора будут различаться в зависимости от ситуации, культуры компании, относительного ранга говорящих, их языковых стилей и того, как эти стили взаимодействуют друг с другом.Из-за всех этих влияний любой способ разговора может быть идеальным для общения с одним человеком в одной ситуации и пагубным для другого в другой. Важнейшим навыком для менеджеров является понимание работы и силы лингвистического стиля, чтобы убедиться, что люди, которые могут внести что-то ценное, будут услышаны.

Например, может показаться, что проведение собрания в неструктурированном виде дает всем равные возможности. Но осознание различий в стиле разговора позволяет легко увидеть возможность неравного доступа.Те, кому комфортно выступать в группах, кому не нужно молчать перед тем, как поднять руки, или кто легко говорит, не дожидаясь признания, с гораздо большей вероятностью будут услышаны на собраниях. Те, кто воздерживаются от разговоров до тех пор, пока не станет ясно, что предыдущий оратор закончил, кто ждут, пока их узнают, и кто склонен связывать свои комментарии с комментариями других, прекрасно справятся на встрече, где все остальные соблюдают те же правила, но будут иметь Трудно быть услышанным на встрече с людьми, чьи стили больше похожи на первый образец.Учитывая типичную для мальчиков и девочек социализацию, мужчины с большей вероятностью усвоили первый стиль, а женщины — второй, что делает встречи более благоприятными для мужчин, чем для женщин. Часто можно наблюдать, как женщины активно участвуют в дискуссиях один на один или в женских группах, но их редко слышат на встречах с большой долей мужчин. С другой стороны, есть женщины, которые разделяют стиль, более распространенный среди мужчин, и они подвергаются другому риску — быть сочтенными слишком агрессивными.

Менеджер, осведомленный об этой динамике, может придумать любое количество способов гарантировать, что все идеи будут услышаны и оценены.Хотя ни одно единое решение не подходит для всех контекстов, менеджеры, которые понимают динамику языкового стиля, могут разработать более адаптивные и гибкие подходы к работе или участию в собраниях, наставничеству или продвижению по карьерной лестнице других, оценке эффективности и так далее. Разговор — это источник жизненной силы управленческой работы, и понимание того, что разные люди по-разному выражают то, что они имеют в виду, позволит воспользоваться талантами людей с широким спектром языковых стилей.По мере того, как рабочее место становится более разнообразным в культурном отношении, а бизнес становится более глобальным, менеджеры должны будут стать еще лучше в чтении взаимодействий и более гибкими в адаптации своего стиля к людям, с которыми они взаимодействуют.

Версия этой статьи появилась в выпуске Harvard Business Review за сентябрь – октябрь 1995 года.

Болтовня полов: говорят ли женщины больше, чем мужчины?

Женщины используют в среднем 20 000 слов в день по сравнению с 7 000, которые произносят мужчины.По крайней мере, так утверждается в ряде научно-популярных книг. Цитируемое явно авторитетными экспертами и широко освещаемое, это утверждение поддерживает стереотип о том, что представительницы слабого пола проводят свои дни в сплетнях, в то время как стоические мужчины продолжают это делать, что бы это ни было, без необходимости болтать. Но так ли это на самом деле?

Болтливость можно измерить по-разному. Вы можете пригласить людей в лабораторию, дать им тему для обсуждения, а затем записать их разговоры.Или вы можете попробовать заставить их записывать свои повседневные разговоры дома. Вы можете подсчитать общее количество произнесенных слов, время, которое каждый человек проводит в разговоре, количество поворотов, которые человек делает в разговоре, или среднее количество слов, произнесенных за один ход.

Объединив результаты 73 исследований детей, американские исследователи обнаружили, что девочки действительно говорят больше слов, чем мальчики, но лишь незначительно. Даже эта небольшая разница была очевидна только тогда, когда они разговаривали с родителями, и не было замечено, когда они болтали со своими друзьями.Возможно, наиболее важным является то, что это было замечено только до двух с половиной лет, что означает, что это могло просто отражать разные скорости, с которыми мальчики и девочки развивают языковые навыки.

То есть между детьми нет большой разницы, а как насчет взрослых? Когда Кэмпбелл Липер из Калифорнийского университета в Санта-Крузе, психолог, обнаруживший очень небольшую разницу у детей младшего возраста, провел метаанализ на эту тему, больше всего говорили мужчины. Но опять же разница была небольшой.Также поразительно, что лабораторные исследования, в которых парам или группам давали определенные темы для обсуждения, обнаружили большие различия, чем те, которые проводились в более реальных условиях. Это говорит о том, что, возможно, мужчинам было удобнее в необычных, новых лабораторных условиях.

Выводы Прыгуна подтверждают обзор 56 исследований, проведенных лингвистом Деборой Джеймс и социальным психологом Дженис Дракич, опубликованных в 1993 году в книге о мужских и женских стилях разговора. Только два исследования показали, что женщины говорят больше, чем мужчины, в то время как 34 из них обнаружили, что мужчины говорят больше, чем женщины, по крайней мере, при некоторых обстоятельствах, хотя несоответствия в методах проведения исследований затрудняли их сравнение.

Реальные разговоры традиционно было труднее всего изучать из-за необходимости заставлять участников записывать все свои разговоры. Но затем психолог Джеймс Пеннебейкер из Техасского университета в Остине разработал устройство, которое записывает 30-секундные фрагменты звука каждые 12,5 минут. Люди не могут выключить EAR Пеннебейкера или электронно-активированный рекордер, чтобы он давал более надежный образец того, что на самом деле происходит. В исследовании, опубликованном в журнале Science в 2007 году, Пеннебейкер обнаружил, что за 17 часов бодрствования женщины, которых они тестировали в США и Мексике, произносили в среднем 16 215 слов, в то время как мужчины говорили 15 669.Опять же, разница незначительная.

Конечно, не все типы разговоров одинаковы. Возможно, важно то, кто еще слушает. Анализ ста публичных встреч, проведенных Джанет Холмс из Университета Виктории в Веллингтоне, Новая Зеландия, показал, что мужчины задают в среднем три четверти вопросов, составляя лишь две трети аудитории. Даже когда аудитория была поровну по половому признаку, мужчины все равно задавали почти две трети вопросов.

Но, несмотря на все доказательства обратного, мы, кажется, привержены идее о том, что женщины больше говорят.Фактически, это лишь одна из многих сфер жизни, в которых мы ожидаем значительных различий между полами, но если принять во внимание базу исследований в целом, мужчины и женщины часто гораздо больше похожи, чем принято считать.

Когда ранее в этом году исследователи сообщили, что у четырехлетних девочек на 30% больше белка, который считается важным для овладения языком и речью в определенной области мозга, некоторые разделы популярных СМИ поспешили истолковать это. как доказательство того, что женщины не могут перестать говорить.На самом деле исследование ничего не говорит нам о женщинах или мужчинах, если на то пошло. Главными участниками были крысятники, но также были протестированы десять маленьких мальчиков и девочек. Даже сами авторы предостерегают от слишком подробного изучения исследования, заявив, что могут ли человеческие различия в количестве этого белка объяснить различия в языковых навыках — это вопрос будущих исследований.

Так откуда взялась идея, что мужчины произносят 7000 слов в день, а женщины — 20 000? Они появились на суперобложке «Женский мозг», книги 2006 года Луанн Бризендин, психоневролога Калифорнийского университета в Сан-Франциско, и широко цитировались в обзорах.Когда Марк Либерманн, профессор лингвистики в Университете Пенсильвании, поставил под сомнение использование цифр, которые, казалось, были основаны на связанных числах в книге самопомощи, Бризендин согласился с ним и пообещал удалить их из будущих изданий. Либерманн попытался проследить происхождение статистики дальше, ему не повезло, за исключением аналогичного утверждения в брошюре о браке 1993 года. Не совсем золотой стандарт научных доказательств.

Если вы хотите прокомментировать эту статью или что-нибудь еще, что вы видели в Future, перейдите на нашу страницу Facebook или напишите нам в Twitter .

Вы можете услышать больше медицинских мифов на сайте Health Check на сайте BBC World Service .

Заявление об ограничении ответственности

Все содержимое этого столбца предоставлено только для общей информации и не должно рассматриваться как замена медицинской консультации вашего собственного врача или любого другого специалиста в области здравоохранения. BBC не несет ответственности за любой диагноз, сделанный пользователем на основании содержания этого сайта. BBC не несет ответственности за содержимое любых перечисленных внешних интернет-сайтов и не поддерживает какие-либо коммерческие продукты или услуги, упомянутые или рекомендованные на любом из сайтов.Всегда консультируйтесь со своим лечащим врачом, если вы хоть как-то беспокоитесь о своем здоровье.

Мужчины слишком много говорят? #whotalks покажет вам. — GenderAvenger

#whotalks

GenderAvenger была частью моего вдохновения. Мне понравилась идея использования цифровых инструментов для сбора конкретных данных о гендерной динамике. Итак, я очень рад, что замкнул круг и стал партнером сообщества GenderAvenger в новом проекте: #whotalks.

Во время выборов 2016 года GenderAvenger в партнерстве с Центром американских женщин в политике Университета Рутгера исследовала, насколько часто женщины комментируют политику во время самых популярных кабельных шоу.Результаты были обескураживающими: мужчины появлялись на 44% чаще, чем женщины, что продемонстрировало явную необходимость продолжать выявление диспропорций. Команда GenderAvenger проводила мозговой штурм о том, как удержать барабанный бой вокруг гендерного дисбаланса среди политических комментаторов. Когда появился arementalkingtoomuch, это было естественным дополнением к инструментарию GenderAvenger, и мы были рады сотрудничать.

Люди GenderAvenger смотрели 9 часов кабельных новостей (3 часа из Morning Joe , 3 из Anderson Cooper 360 и 3 из The Five ), не считая ведущих шоу и любых выборных или административных должностных лиц общее количество.Они не утверждают, что это окончательно; тем не менее, это, безусловно, дает всем нам стимул смотреть и считать минуты. Согласно исследованию GenderAvenger 2016 года, Андерсон Купер 360 набрал самые высокие оценки, 51% времени женщины говорили. К сожалению, Morning Joe снова внизу. Голоса женщин были услышаны не более чем на 20% в течение любого из 3 часов просмотра. Пять приземлились с женщинами, говорящими в среднем 38% времени.

Как вы можете принять участие:

Я надеюсь, что сообщество GenderAvenger последует примеру команды.Если вы смотрите ток-шоу, помогите нам определить, кто говорит! Только помните: не считайте хозяев, выборных и административных должностных лиц, потому что их титулы чаще всего диктуют необходимость их появления (например, начальник штаба, пресс-секретарь).

Как говорят мужчины. Действие, мужественность и пространство в… | Майкл Сендроу

Недавно я начал руководить мужской группой в психиатрическом учреждении, где я проходил стажировку. Я всегда имел в виду это, но никогда не упоминал своему руководителю.Психоаналитик во мне мог бы подумать: Что было моим «сопротивлением»? С технической точки зрения, это своего рода автоматическая защита от осознания того, что бессознательно. Возможно, я думал, что она может сказать «нет», но дело в том, что я никогда не спрашивал.

И все же случилось так, как должно.

Мы не навязывали эту группу пациентам. Вместо этого мужчины сами просили об этом. С терапевтической точки зрения это огромный шаг. В школе мы можем сказать, что у них есть желание или побуждение говорить.Вместо того, чтобы выкурить еще одну сигарету (или того хуже), они предпочитают 45 минут разговаривать и слушать своих сверстников.

Не говоря уже о фрейдистской шумихе, основная цель психоанализа — помочь клиенту выразить запутанные чувства словами, а не действовать в соответствии с ними. Терапия — это своего рода «практические» отношения, когда человек может работать над тем, как он или она общается, прежде чем выйти на площадку для большой игры (так сказать). У всех нас есть какие-то отношения — будь то друг, коллега или партнер.А теперь представьте, что вы можете признать, справиться, а затем сформулировать свое разочарование вместо того, чтобы посылать этот пассивно-агрессивный текст или стучать посудой в раковине.

Работая с душевнобольными, я многое узнал о том, как мы, мужчины, общаемся, а мы — нет. И отрадно, что мужчины, с которыми я работаю, действовали из-за желания поговорить. Будучи студентом, я все еще учусь, как лучше всего работать в терапевтических условиях. Но я уже испытал ключевой принцип: не мешайте тому, кто хочет выразить словами свою «работу над собой».

Опять же, мужчины не разговаривают — мы действуем .

Занимаемся спортом, ходим на рыбалку, качаемся. Мы также оскорбляем наших партнеров, совершаем массовые расстрелы и подписываем регрессивные исполнительные указы в окружении наших сверстников-мужчин.

Суть этого (хотя и драматического) упрощения состоит в том, чтобы передать борьбу, с которой я столкнулся сам. В моем собственном анализе я столкнулся с изрядным количеством «отыгрываний» в прошлом — от замачивания дивана в гостиной собственной мочой в детстве до удара по стене в 20 лет после яростного рабочего дня.Каждая истерика была важным этапом в моем эмоциональном развитии.

Психопатология не ограничивается мужчинами. Но я нахожу, что, как ни странно, мы склонны реагировать на эти патологии больше, чем женщины. (Это не означает, что обязательно существует гендерная корреляция, когда речь идет о чувствах гнева или гнева.) Тем из нас, кто не борется с психическим заболеванием, может быть трудно понять, сколько работы можно вложить в озвучивание. свою агрессию, а не действовать в соответствии с ней. Но могут потребоваться еще большие усилия, чтобы просто послушать , как кто-то другой раскрывает свои эмоции.

Вот почему, в конечном счете, я не считаю себя «лидером» этой мужской группы. Чтобы быть активным слушателем, я должен приложить столько же усилий, сколько участники вкладывают в самовыражение. Другими словами, я должен противостоять , действующему на уровне , исходя из моего желания продвигать возвышенные интерпретации, например, как разыгрывающий звезду может сделать кричащий пас без взгляда.

В конце концов, мы же команда.

Этот вопрос лидерства, особенно среди мужчин, чреват. Этот термин может означать уверенность или решимость.Но мы также склонны делать его синонимом мужских качеств, таких как сила — стереотипного мужества, которое мы фетишизировали на президентских выборах. Вернитесь к фирменной бейсболке MAGA победившей команды. Есть ли более типичная эмблема американской мужественности? (За исключением, может быть, пистолета или настоящего пениса.)

Кампания была таким же референдумом по нашим фантазиям о том, как должно выглядеть лидерство — и, в свою очередь, мужественность, — так же как и по любому из бесчисленного множества вопросов, которые ученые мужи все еще обсуждают. в кабельных новостях.63 миллиона американцев проголосовали за видение управления, при котором простые декларации приводят к прямым действиям. (Давайте на время отложим в сторону ненависть, фанатизм, женоненавистничество или ксенофобию, стоящие за этими указами). Как голосование за незамедлительные действия выборы 2016 года стали отказом от двусмысленности и защитой от здоровых дебатов.

Это возвращает меня к «сопротивлению». Защитные механизмы сложны. Они могут защитить нас от сложных и неприятных ощущений. Но эта безопасность также может усилить деструктивные мысли или нездоровое самовосприятие.Вспомните время, когда вы могли бы сказать: «Я никогда не влюблюсь». А теперь попробуйте подумать о том, как , а не , будучи влюбленными, могли послужить вам. Таким образом, хотя защита может помочь нам почувствовать себя лучше в данный момент, лежащие в основе эмоции в конечном итоге должны найти продуктивный выход.

Итак, к заголовку: Как разговаривают мужчин?

Легко предположить, что мужчины полностью избегают разговоров или что грубые подшучивания в раздевалке служат защитой от смущающих чувств. (Послушайте, принятие душа перед другим мальчиком может быть устрашающим — так почему бы не назвать своего товарища по команде «геем» за это?) И еще проще истолковать любое физическое действие, например спорт, как уклонение от искреннего общения.Дружеская игра в пул может стать прокси-битвой за физическое превосходство, но между ходами может происходить много общения.

Это время, которое меня действительно интересует, — молчаливое общение мужчин, просто находящихся вместе. Я заметил, что это молчание было одним из самых исцеляющих аспектов мужской группы, которую я поддерживаю. Что бы ни случилось, ребята проводят 45 минут в присутствии друг друга, пребывая в своей собственной субъективности.

И есть огромная терапевтическая сила в простом пребывании в неподвижности вместе .

Говорят ли женщины больше мужчин? | Новости

Исследования могут улучшить картину пациентов, страдающих расстройствами настроения

23 июля 2014 г. — Распространен стереотип, что женщины говорят больше, чем мужчины. Но новое исследование предполагает, что контекст является ключом к тому, так ли это на самом деле. Исследователи под руководством Юкки-Пекки «JP» Оннела, доцента биостатистики Гарвардской школы общественного здравоохранения (HSPH), и профессора Дэвида Лазера из Северо-Восточного университета, с помощью электронных устройств собрали данные о взаимодействиях в двух разных условиях — студенты, участвующие в проекте. , и сотрудники общаются во время обеденных перерывов.В первом случае женщины говорили значительно больше, чем мужчины, за исключением групп из семи и более человек, когда мужчины говорили больше. Во втором случае разница в разговорчивости между полами была небольшой; различия проявились только для больших групп, и здесь женщины говорили больше, чем мужчины.

«Возможно, удивительно, что контекст имеет такое большое значение», — сказал Оннела. «Эти результаты говорят о важности объективных измерений при изучении социального поведения человека». Он отметил, что люди могут быть неточными, отвечая на вопросы опроса, и что они могут вести себя по-другому под наблюдением исследователей.Чтобы обеспечить точность измерений, участники этого исследования носили на шее небольшие цифровые устройства, называемые «социометрами», которые записывали, с кем они были рядом и сколько разговаривали.

Исследование было опубликовано 15 июля 2014 г. в журнале Scientific Reports .

В рамках совместной работы 37 студенток магистратуры и 42 магистра мужского пола работали над выполнением заданий с оценкой за 12 часов. Исследователи обнаружили, что женщины, как правило, больше общаются друг с другом, особенно в долгих разговорах.Во втором исследовании, в ходе которого наблюдались 16 мужчин и 38 женщин на рабочем месте во время 12 обеденных перерывов, было обнаружено небольшое различие между моделями взаимодействия мужчин и женщин. За исключением больших групп, не было заметной разницы в разговорчивости между мужчинами и женщинами.

Исследование является частью большой работы Оннелы и его коллег по поиску новых способов количественной оценки социальных взаимодействий. Осенью прошлого года Оннела выиграла престижную премию Директора за новаторство от Национального института здоровья за разработку приложения для смартфонов, которое будет собирать данные о различных аспектах социального поведения пациентов с расстройствами настроения.По словам Оннела, программное обеспечение и аналитические инструменты, разработанные в течение пятилетнего проекта, будут бесплатно доступны для других исследователей. Первое пилотное исследование начнется осенью в Массачусетской больнице общего профиля.

По словам Оннела, данные исследования разговорчивости и других исследований его группы предоставят моментальный снимок социального поведения здорового населения, который исследователи смогут сравнить с данными пациентов с расстройством настроения, чтобы лучше судить об их самочувствии. .

Прочитать исследование: Использование социометров для количественной оценки моделей социального взаимодействия

Прочтите Сегодня: Охват здравоохранения : Кто больше говорит, мужчины или женщины? Ваше предположение может оказаться неверным

—Эми ​​Родер

иллюстрация: iStockphoto / VLADGRIN

Говорящих мужчин — Поддержка, здоровье и благополучие, Йоркский университет

Одна из основных причин создания Men’s Health @ York — побудить мужчин разговаривать друг с другом, в частности о своем здоровье, а также в знак признания того, что «говорить полезно».

И информационные сессии, и группы общих интересов предназначены для облегчения и предоставления участникам возможности общаться друг с другом чаще и на более глубоком уровне и, следовательно, для улучшения как физического, так и психического здоровья.

Но то, что разговаривать — это хорошо, не означает, что всегда легко начать разговор или побудить людей поделиться. Поддерживаете ли вы члена команды или просто разговариваете с другом, эти наборы вопросов могут стать полезными отправными точками:

Пять вопросов

• Как прошла ваша неделя?
• Что положительного произошло с вами на этой неделе?
• Что тебе нужно, чтобы слезть с груди?
• Какова ваша цель между настоящей и следующей неделей?
• Расскажите мне о ком-то, кого вы цените в своей жизни и почему?

(сокращено из Andy’s Man Club)

С.У.М.О. вопросы

• Где эта проблема по шкале от 1 до 10?
• Насколько это будет важно через 6 месяцев?
• Является ли ваш ответ адекватным и эффективным?
• Как вы можете повлиять на ситуацию или улучшить ее?
• Что вы можете извлечь из этого?
• Что вы будете делать по-другому в следующий раз?
• Что вы можете найти положительного в этой ситуации?

(От Пола МакГи — парня из SUMO)

Взгляды мужчин на психическое здоровье и способы борьбы с ним — короткий видеоролик

Во время Недели осведомленности о психическом здоровье был выпущен новый онлайн-фильм, призванный вовлечь общественность в более позитивные дискуссии о психическом здоровье мужчин.

15-минутный фильм, показанный выше, был подготовлен Ильясом Сагар-Уриагли, аспирантом биомедицинского исследования NIHR Maudsley.

Фильм включает интервью с пятью разными мужчинами всех возрастов, которые обсуждают свое психическое здоровье. Интервью охватывают широкий круг тем, включая расу, семью, стереотипы, советы по поддержанию своего здоровья и преимущества общения с другими.

Если вы хотите поговорить с членом группы Men’s Health @ York, отправьте электронное письмо wellbeing @ york.ac.uk, и мы можем организовать контакт члена группы с вами.

Почему мужчины громче женщин, но этого никогда не происходит.

Президент Токийского олимпийского и паралимпийского оргкомитета Йоширо Мори подал в отставку из-за фурора, вызванного его комментариями о женщинах-членах совета директоров, но он лишь последний в длинной череде заблуждающихся сторонников идеи о том, что женщины говорят больше, чем мужчины.

Исследователи доказывают ошибочность этой идеи с 1970-х годов.

И все же миф настолько устойчив, что внедряется в лингвистические выражения от одного уголка земного шара до другого. Есть немецкое выражение, которое переводится как «Один мужчина, одно слово, одна женщина, один словарь». По-японски говорят: «Где женщины и гуси, там шум».

Эмпирические данные наводят на мысль о нюансированной картине, которая на самом деле больше соответствует идее о том, что мужчины обладают даром болтливости. В 1980-х годах исследователи от Драсса до Дракича провели ряд экспериментов, которые пришли к выводу, что женщины говорят меньше, чем мужчины.

Действительно, по моему опыту преподавания, мужчины больше говорят и больше просят. Исследования также показывают, что с раннего возраста мальчики говорят больше, чем девочки — возможно, что-то связано с восприятием ими своей роли в семье и / или того, на что они имеют право.

Исследования также показали, что мужчины немного больше говорят на работе, а женщины, напротив, больше говорят дома, по-разному для обучения, общения и поддержания отношений.

Если Мори ошибается, почему многие считают, что женщины говорят за пределами их компетенции?

Есть три основных фактора, способствующих этому заблуждению:

1.Женщин настолько мало, что их уровень заметности увеличивается

Это сводится к концепции под названием Токенизм, введенной Кантером в 1983 году, которая гласит, что когда меньшинство (пол, раса или другое) составляет менее 15% группы, они становятся ‘жетоны’. Женщины часто попадают в эту категорию. Токены гораздо заметнее, чем кто-либо другой, и все, что они делают, строго фиксируется группой. Другими словами, мы приближаемся к одной женщине и — о, смотрите, разве она не разговаривает!

Если мы затем посмотрим на распределение ролей, то на руководящих должностях мужчин больше, чем женщин.Поэтому эти мужчины чаще всего задают вопросы женщинам и просят уточнить: все еще в центре внимания.

2. Особый стиль общения женщин означает, что они говорят больше

В 1970-х годах Лакофф впервые заговорила о языковых тенденциях женщин («женский регистр») и о том, что женщины, как правило, общаются немного иначе, чем мужчины. Они используют больше заполнителей («вроде как, ну понимаете») и больше концовок тегов («не так ли?»). Это требует дополнительных слов, и почему они это делают, подводит нас к третьему пункту.

3. Женская мотивация к взаимодействию отличается от мужской.

Женский язык определяется желанием вовлечь собеседника в разговор. Напротив, мужчины стремятся информировать и сигнализировать о своем статусе. С точки зрения женщины, длина, которую она говорит, имеет смысл с учетом этой цели. Мужчины этого не видят.

Ирония в том, что женщины, вероятно, недостаточно говорят

Мы ожидаем, что люди у власти будут говорить больше. И все же женщин у власти нет. Почему это? По сути, женщины опасаются негативной реакции, и в 2021 году Бресколл опубликовала документ, доказывающий, что они поступают правильно.

Когда мужчины видят, что женщины говорят больше, чем мужчины, они приписывают этим женщинам некомпетентность (на основании скрытого убеждения, что у них нет статуса, чтобы говорить так много).

Удивительно, но женщины даже наказывают других женщин за то, что они больше говорят. В этом свете слова Мори не обязательно были сексистскими. Если бы он был женщиной, у него могло бы быть то же мнение. Озвучил бы он или нет — другой вопрос.

Когда прогресс идет сбоку

В сообщениях из Японии изначально говорилось, что Мори лично выбрал Сабуро Кавабути, бывшего председателя Японской футбольной ассоциации и нынешнего «мэра» Олимпийской деревни Токио, чтобы заменить его. .

Затем произошел разворот: на Кавабучи оказали давление, чтобы он не принимал эту должность, на фоне растущей критики в отношении должности, которую занял еще один восьмидесятилетний мужчина.

Итак, мы собираемся увидеть женщину, сброшенную с парашютом в позицию? Если это так, это показывает, что подобные вербальные оплошности могут послужить толчком для институциональных изменений. Они также могут заставить нас задуматься и двигаться вперед. И это относится как к событиям в Японии, так и по всему миру.