Работа и шизофрения: «Найти работу непросто». Как живет талантливый минчанин с записью в карточке «шизофрения»

Содержание

«Найти работу непросто». Как живет талантливый минчанин с записью в карточке «шизофрения»

У минчанина Андрея Вадецкого есть диагноз — «шизофрения». Галлюцинаций он не видит, ведет полноценный образ жизни: работает дизайнером, учит иностранные языки и мечтает повидать другие страны. А в свободное время посещает «Открытый дом» Красного Креста, чтобы набраться уверенности и идти дальше. Он рассказал нам, как, несмотря на запись в медкарте, сумел не опустить руки и не заточил себя в четырех стенах.

«У меня нет голосов в голове»

С Андреем мы встречаемся в «Открытом доме» ― центре Белорусского Общества Красного Креста, который был создан в рамках проекта «Поддержка людей с психическими заболеваниями». Сюда приходят люди со схожими проблемами ― пообщаться, получить поддержку и консультацию, провести время за интересными занятиями.

Андрей сразу говорит, что запретных тем для него нет, готов обсуждать что угодно.

― В этом моя «фишка», ― добавляет он.

Ему 27 лет. Живет с отцом, работает.

― После школы была неудачная попытка поступить в университет на факультет географии и биологии. Такой выбор связан с тем, что родители ― биологи по образованию. Отец до пенсии работал судмедэкспертом. Мама ― микробиологом, ― рассказывает Андрей. ― Все закончилось неудачей, потому что там не было заочного обучения и я узнал, что у меня нетрудовая вторая группа инвалидности. Это сильно уронило мою самооценку, и я очень долго по этому поводу психовал. После того в моей жизни случился большой застой, я не развивался в социальном плане, сидел дома, много времени проводил за компьютером. Иногда выходил погулять в центр города. Довольно однообразное время было, похожее на день сурка. Надолго завис на уровне 18 лет, и вот только недавно это закончилось, когда получил трудовую рекомендацию. Это способствовало некоторому просветлению и прогрессу. В каком-то смысле застой продолжается до сих пор, но не в той мере, как раньше.

Вторую группу инвалидности Андрею дали по причине психического заболевания. Нынешний медицинский диагноз ― F20, или шизофрения. По словам Андрея, в шизофреники его «переквалифицировали» из аутистов.

― Мама говорила, что у меня аутизм, но никаких документальных подтверждений этому я не видел. Сейчас стоит диагноз «параноидная шизофрения». Есть такое мнение, что в государстве не должно быть взрослых аутистов, поэтому, видимо, мне и сменили диагноз. На самом деле у меня нет галлюцинаций, голосов в голове, других проявлений шизофрении. Есть трудности в социальной адаптации. Плюс естественная заторможенность и проблемы с моторикой. Но это больше похоже на аутизм, чем на шизофрению, ― рассуждает молодой человек.

Мама Андрея умерла от лимфомы в 2005 году, когда мальчику было 13 лет.

― Поначалу принял этот факт легко: что может испытывать 13-летний подросток, да еще не очень социально развитый? А потом боль стала сильнее, я тяжело переживал. Сейчас снова утихла.

У Андрея есть сестра, которая старше него на 16 лет. В три годика Андрей стал дядей ― тогда у его сестры родился первый ребенок. Теперь племянников пятеро, самому старшему 24 года, самому младшему ― семь. С ними Андрей поддерживает отношения.

― Почему у нас с сестрой такая разница? Родители долго не заводили второго ребенка из-за резус-конфликта. А потом родился вот такой особенный товарищ. В садике мне говорили, что я псих, что ко мне вызовут бригаду. За то, что хулиганисто себя вел по отношению к другим детям. Постоянно жаловался на них, донимал воспитательницу. Хотя, по моим ощущениям, мое детство было практически нормальным.

Проблемы посерьезнее начались в школе, когда Андрей часто прогуливал уроки, ссорился с одноклассниками, был необучаемым. Во втором классе мальчика отправили на домашнее обучение. Учителя приходили на дом вплоть до 11-го класса. В одиннадцать-двенадцать лет он начал замечать, что с ним что-то не то:

― Родители меня часто лупили. Влетало, например, за то, что не хотел учить уроки. Последний раз мама лупила меня за месяц до смерти. За то, что я говорил какую-то ерунду, свою фирменную шутку про насилие. Она хотела, чтобы я вел себя нормально. Только к 4−5 классу удалось переделать меня из двоечника в того, кто учится нормально. После смерти мамы воспитывал меня папа. Я часто был предоставлен сам себе, с 9 лет привык находиться один дома. В школе друзей практически не было, сначала дружили, но потом я отстранился от тусовки. Домашнее обучение стало ударом по моей социальной адаптации, это пробел, который, наверное, никогда не будет восполнен. Мне хотелось интегрироваться в общество, быть как все нормальные люди. Во мне до сих пор много зависти, желчи, осталась неуверенность в себе. Надеюсь, что это удастся побороть.

Андрей с отцом живут в небольшой квартире в Заводском районе Минска.

― Отношения с ним довольно неплохие, мужская солидарность: мы ведь оба холостяки. Летом, правда, отец перебирается на дачу. Я его регулярно навещаю, помогаю по хозяйству. На даче у нас растут помидоры, картошка, малина, клубника, земляника, кабачки, тыквы, огурцы, кориандр, базилик. Мне нравится. Особенно весело испачкаться в пыли, а потом приехать домой и все с себя смыть. Это почти так же приятно, как мыть очень грязную посуду, ― рассказывает молодой человек. ― Там живет моя красавица кошка Стрелка. Когда холодно, она в городе с нами. Знаете, один раз она спасла мне жизнь. Я как-то на ночь поставил кипятиться яблочный сок: выпаривал оттуда спирт. Плиту не выключил на ночь. В четыре утра кошка стала громко мяукать возле моей двери, я проснулся, услышал запах горелых леденцов. Быстро выключил плиту.

«Работодатели отказывают по смешным причинам»

В «Открытый дом» Андрей попал по стечению обстоятельств. Получив отказ в одной компании, куда не брали на работу инвалидов II группы, он решил поехать на ярмарку вакансий. Было это в 2018 году. На ярмарке встретил психолога, которая посоветовала поехать в «Открытый дом».

― Честно скажу: мне здесь не сразу понравилось, — признается Андрей. — Но вскоре я стал понимать, что сюда ходят интересные люди, бывают интересные мероприятия: походы по выставкам, музеям, тренинги, визиты иностранных делегаций, настольные игры. Я проводил здесь очень много времени. Сейчас меньше, так как появилась работа.

С конца мая Андрей работает дизайнером на предприятии «Арт-идея», которое занимается трудовой адаптацией инвалидов. Сфера деятельности ― оперативная полиграфия. Дизайн ему близок: до этого он занимался фотошопом, делал на компьютере коллажи, демотиваторы, фотожабы. Дважды заканчивал курсы по фотографии.

― С некоторыми оговорками это можно назвать работой мечты. Если бы еще зарплата была выше, я мог бы говорить, что счастлив. Мой основной источник дохода ― пенсия по инвалидности.

Про свой диагноз «параноидная шизофрения» Андрей узнал именно тогда, когда устраивался на предприятие: случайно прочел документ.

― Подумал, что неудобно с этой штукой. Начал искать в себе признаки шизофреника. Нашел только сбивчивое нелогичное поведение, перепады настроения. А так нет у меня «шизы» особой. Мне часто говорят, что мои странности свойственны и обычным людям. Мне судить трудно, я не был в шкуре нормального человека, но не думаю, что есть большая разница.

Мне, кстати, предлагали пиариться в инстаграме как шизофренику ― повышать осведомленность общества о том, что людей с таким диагнозом не надо бояться. Я сомневался в справедливости диагноза и решил такую кампанию не проводить. Если бы я на это пошел, я бы или себя опозорил такой идентификацией, или шизофреников, ― смеется Андрей.

Тем не менее отношение общества к людям с психическими расстройствами
остается настороженным, считает он.

― Работодатели, как только видят мои бумаги, спрашивают, чего от меня можно ожидать. Я честно отвечаю, что могу «подтормаживать». Но если чем-то загорюсь, то «тупить» и «тормозить» не буду. Некоторые сразу говорят, что инвалидов не берут. Не разобравшись, что руки и ноги у меня есть, фактически все нормально. Самая распространенная причина отказа ― то, что в ИПР, индивидуальной программе реабилитации, указано, что я могу работать семь часов в день, а не восемь.

«Буду копить на «шенген»

Андрей немного знает английский, китайский и азербайджанский.

Иностранные языки учит самостоятельно.

― Зачем мне китайский? Для бытового пользования. На случай, если в повседневной жизни придется общаться с китайцами. Пока это, конечно, гипотетически, но я все чаще вижу их на улицах Минска. Не буду же я с ними по-русски, ― пожимает он плечами.

В свободное время молодой человек гуляет по городу, делает уборку, слушает музыку, рисует картины в стиле фовизма. А еще очень любит ходить по магазинам.

― За продуктами, чтобы самостоятельно готовить. Иногда покупаю вредный фастфуд ― сухарики и чипсы. Поход за одеждой считаю роскошью, чем-то невероятным с моей-то пенсией. Мне такое надолго запоминается. В книжные хожу, словно в музеи. Если бы хватало денег, покупал бы много книг по роду деятельности ― фотографии, дизайну. А еще ― книги на иностранных языках, больше насел бы на китайский, английский, ― делится он.

В ближайших планах Андрея ― получить шенгенскую визу и начать путешествовать. А еще ― сделать перестановку дома, избавиться от нынешнего бардака, старых вещей, от мебели, чтобы в квартире была пустота.

― Хочу сделать кухню самым чистым помещением в квартире. Я неплохо готовлю. Люблю, например, макароны с сыром, орегано и базиликом, который у меня круглогодично растет на подоконнике. Но готовлю только себе ― я вегетарианец, а отец нет, ― рассказывает он. ― В конце следующего года планирую съездить в Литву и потом начать путешествовать. Думаю, что можно в третий раз съездить в Турцию, я туда уже дважды летал с отцом. Еще в Азербайджан. Отец, кстати, уроженец Баку. Но вообще планы выстраивать трудно, потому что иногда случается такое невероятное, чего не предполагал. Например, слышал на работе, что у нас могут отправить на стажировку в Германию для изучения опыта местных организаций. Это было бы для меня приятным шоком ― внезапно оказаться в Европе. Я бы очень хотел выбраться из обычной обстановки.

Для людей с психическими расстройствами и их семей в Минске работает центр Красного Креста «Открытый дом». Через проект прошли 140 человек с шизофреническим или биполярным расстройством психики. Из них больше 80 человек добились устойчивой ремиссии. В центре никого не называют пациентами — только гостями. Нет и врачей-психиатров — вместо них психологи. Работает «Открытый дом» по будним дням с 10 до 19 часов в Минске по улице Красной, 3.

Работа для людей с шизофренией

До недавнего времени существовал стереотип о том, что человек с любым психическим заболеванием обречен быть изолированным от общества. Но результат эффективного лечения от специалистов клиники имени Корсакова показывает, что даже люди с шизофренией могут устроиться на работу и жить полной жизнью. К сожалению, необходимость самостоятельного заработка актуальна для многих больных психическими расстройствами. Уровень помощи государства не всегда позволяет приобретать нужные лекарства и обслуживать себя самостоятельно. 

При шизофрении можно работать, зарабатывая при этом небольшие деньги. В этой статье мы рассмотрим оптимальные и не рациональные виды деятельности.

Какие виды деятельности не подходят людям с психическими расстройствами

Некоторые профессии не подходят для людей, страдающих расстройствами нервной системы. Например, нарушение биоритмов при выполнении рабочих обязанностей способно вызвать осложнения. Это касается тех профессий, где основное рабочее время приходится на ночь, когда организм должен спать и отдыхать.

Стресс и другие эмоциональные нагрузки противопоказаны людям, страдающих шизофренией. Поэтому необходимо избегать любых конфликтов и стрессовых ситуаций. Это касается и случаев, когда больному нужно концентрировать свое внимание. Профессии водителя любого вида транспорта, машиниста или оператора не подходят для людей со сбоями в работе нервной системы. 

Во многих техниках безопасности указан запрет на доступ людям с шизофренией к оружию любого типа (к холодному, пневматическому, газовому и огнестрельному). Поэтому это ограничивает круг профессий, доступных пациентам психиатрической клиники.

Какие профессии допустимы при наличии диагноза шизофрения

Для работы людям с некоторыми отклонениями в работе психики подойдут спокойные профессии, без физической и эмоциональной нагрузки. Например, работа библиотекарем, уборщиком, мастером по уходу за придомовой территорией, ремонтником, художником или мастером изготовления поделок. Обслуживающие специальности в этом случае должны предполагать незначительный контакт человека с людьми, способными вызвать раздражительные эмоции.  

Какие трудности возникают при поиске работы

Большая проблема – это негативное стереотипное восприятие человека с наличием справки о шизофрении. Следует сразу искать работу, к которой допускаются люди с инвалидностью. Обычно в интернете на сайтах трудоустройства такие вакансии отмечены специальным знаком. А на бирже труда необходимо запросить на выбор объявления, в которых работодатель допускает привлечение людей с теми или иными отклонениями.  

Важно понять, что шизофрения в легкой форме, при которой не происходит ограждение человека от общества, допускает работу с людьми. Люди с таким диагнозом могут свободно общаться с окружающими, слушать и слышать их, выполнять свои обязанности. Если проблема в психике сопровождается нестандартным поведением, то стоит выбрать профессию с отдалением от общества. Например, уборщика или смотрителя территории. Несмотря на низкий статус такой должности, человек с инвалидностью может получать стабильную заработную плату.  

Есть много примеров, когда больные шизофренией становились известными и богатыми людьми, которых уважали и почитали. Самым ярким примером является художник Винсент Ван Гог, а также математик Джон Форбс Нэш, удостоенный Нобелевской премии.

Главное своевременно начинать лечение и стремиться к работе, которая будет приносить пользу и материальное обеспечение. 

как живут и что чувствуют больные шизофренией

Количество больных шизофренией не превышает 1% жителей. Последние исследования говорят, что за развитие болезни отвечает генетика, однако пока не удалось вычленить ген, отвечающий за ее появление. Обычно шизофрения ведет к распаду процессов мышления и эмоциональных реакций. Большинство больных имеют инвалидность. Журналист cherinfo встретился с пациентами, страдающими шизофренией, и их родными и попытался узнать, что переживают больные, почему они ведут себя странно и как на это реагируют «нормальные» люди.

Имена героев изменены.

Истоки шизофрении

Шизофрения проявляет себя ярко, ее симптомы видны даже не медикам. Как правило, у заболевших появляются слуховые галлюцинации, человек разговаривает как бы сам с собой, будто не слышит окружающих, а прислушивается к другим голосам.

Сергей, 45 лет. Диагноз: шизофрения

В юности я получил по голове в драке, было сотрясение, после этого появились страх и волнение. Но к врачу я не пошел. Потом вернулся из армии, начал выпивать, тут и проявились симптомы шизофрении. Бывало, мысли бегут одна за другой, а бывало, что их нет вообще. Появилась паранойя, казалось, что меня преследуют. Сначала я отрицал болезнь, особенно в нетрезвом состоянии. Мне казалось, что я справлюсь, поэтому и лекарства, которые выписал врач, часто не принимал. Семь лет назад я бросил пить, начал лечиться. Иначе года бы, наверное, не прожил.

Пётр, 25 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство

До того как попал в психиатрическую больницу, даже не думал, что у меня психическое расстройство. Это был 2013 год, мне было 20 лет. Странности начали происходить, когда учился в выпускном классе. После 10 класса лето провел в Волоколамске: играл в футбол, занимался спортом. Я был невероятно сильным, чувствовал вкус жизни, интеллектуальную силу, власть над телом. Когда вернулся в Череповец, настроение стало спадать, хуже стало. Показалось, что я даю себе недостаточную нагрузку, начал бегать. Наступил октябрь, а я бегал в футболке и шортах, потому что мне казалось, что нужно работать еще интенсивнее. После одной из пробежек стало совсем плохо, но решил, что нагрузки нужно усилить, начал принимать ледяной душ. Сознание спутывалось все сильнее, начала болеть голова. За неделю боль выросла до ощущения, что в затылок мне воткнули топор. Это чувство сохранялось постоянно, с утра и до вечера. Стало сложно реагировать на речь людей, я перестал чувствовать диалоги. Но к врачу не пошел: казалось, Бог дал испытание, которое я должен пройти в одиночку. Однажды мне показалось, что если дойду до Москвы, то все станет как раньше, я исцелюсь. Пошел пешком по замерзшему Рыбинскому водохранилищу. Дошел до Городища, вышел на лед, дошел до острова, где решил заночевать. Только там я понял, что мама будет беспокоиться, и решил вернуться. Чуть не утонул по пути, но к двум часам ночи добрался до дома. Это одна из первых странностей.

Основной причиной болезни называют генетическую предрасположенность. Если один из родителей болел шизофренией, вероятность рождения в семье ребенка с таким же диагнозом составляет 25%.

«Поступает больной, а с ним приходят родители и спрашивают, откуда это, ведь они и все родственники здоровы. Начинаешь копать, и выясняется, что прадедушка отличался странным поведением: ходил в одежде из бересты и жил один в лесу. То есть ген проявился через несколько поколений в ребенке. Однако носительство гена не означает, что человек заболеет шизофренией. Все зависит от выраженности: если она не сильная, то, может, человек просто замкнутый; немного сильнее — шизоидное расстройство; выражена во всю мощь — шизофрения. При этом носитель гена уязвим, заболевание может развиться из-за стресса, вызванного, к примеру, службой в армии, смертью близких, потреблением алкоголя и наркотиков», — поясняет главный врач областного психоневрологического диспансера № 1 Виталий Воронов.

Голос в голове

Классический симптом шизофрении — голос в голове. Внутренний голос есть у всех, и это нормально — так рассуждает человек. Но у шизофреника голос носит чужеродный характер, больной не может его контролировать. Обычно голос в голове комментирует, дает советы. Самыми страшными врачи называют императивные, приказывающие голоса. Под их воздействием пациент может совершать неправильные поступки, преступления или суицид.

Еще один симптом — яркий параноидный или фантастический бред.

Пётр, 25 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство

Я живу на грани. Мне тяжело, когда вокруг люди, кажется, что кто-то читает мои мысли. Из-за этого я не езжу в автобусах. К примеру, я читаю Сартра (я называю это «бред книги»), мне интересно, мне кажется, что экзистенциализм — это круто, и книга мне нравится. А потом вкрадывается чувство: вдруг на 10-й и 15-й страницах что-то изменили. Чья-то злая воля (сатанисты, масоны или еще кто) специально там что-то изменила, и это загипнотизирует меня, повлияет на меня, изменит всю мою жизнь. И я начинаю зацикливаться. Сейчас я понимаю, что это бред, я могу включить критику, но в тот момент этот бред начинает пожирать меня. В этот момент происходит разделение: с одной стороны я хочу знания, просвещения, хочу стремиться к великим экзистенциалистам-философам, но бред препятствует этому, внутри начинается борьба. Я читаю, но сам уже не полностью в книге. Пытаюсь понять, что читаю, усвоить это, но получается далеко не всегда.

Бред больные переносят по-разному. Пётр рассказал про метод «уступания». Он научился говорить навязчивым мыслям и чувствам: «Хорошо, пусть будет так».

Помогает не всегда, — продолжает Пётр. — Но я знаю, что с бредом не нужно бороться, пытаться логически победить его — это невозможно. Только измотаешься. Казалось бы, не могу читать книги, ну и ладно, что поделаешь. Неприятно, но в ближайшую неделю можно заняться чем-то другим — уверен, есть куча людей, которые вообще книг не читают. Но бред начинает навязываться и после чтения — появляется мысль, что я вынужден жертвовать чтением, чтобы избежать бреда, а значит, я ему сдаюсь, и он существует на самом деле. А если кто-то поменял книгу, то он мог поменять что-то и в музыке, и в видео на ютубе. Из-за этой последовательности рождается «Бред реальности», в котором все, что ни происходит, делается специально. Это страшно! Эти состояния фоном преследуют меня постоянно. Не было такого, чтобы я почувствовал однозначность происходящего, всегда есть напряжение. Бывает легче, когда применяешь практики.

Как узнать шизофрению

Чаще всего больные испытывают слуховые галлюцинации, ведут разговоры без собеседника. В такие моменты человек выглядит напряженным. По словам родственников, больной будто не слышит их, прислушивается к другим голосам. Он может высказывать яркие идеи и мысли, но они не соответствуют реальности.

Сергей, 45 лет. Диагноз: шизофрения.

Я существую в двух разных мирах, и когда нереальный мир наступает, я начинаю бороться. Вначале увеличиваю дозу таблеток. Я метеозависимый, так что за два-три дня до смены погоды появляется беспокойство. Это может произойти в любое время года, но чаще осенью и весной. Поток мыслей до поры не мешает, я справляюсь с ними, но это утомляет. Стараюсь отвлечься, переключить внимание на реальные предметы вокруг: двери, стулья, шкафчики. В такие моменты не будешь что-то смотреть или слушать музыку — остаешься наедине с собой. Если пытаться не думать об этом, будет еще хуже. Так что я перебираю мысли, и это помогает.

Пётр, 25 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство

Когда поступил в МФТИ, с мышлением и коммуникацией у меня было плохо, но в лучшем техническом вузе страны экзамены сдавал без проблем. Я был как робот, который может решать сложные задачи, но не способен на общение, не может почувствовать собеседника. Пытался применять дыхательные практики, боролся с собой, но после двух сессий решил, что ничего не знаю, и мне нужно снова на первый курс. Уехал в Петербург в политех. Там ко мне вернулось ощущение ясности. Головная боль утихла, а жизнь приобрела краски. Добился этого медитацией: я смотрел на боль изнутри, и она растворялась, мне становилось очень хорошо, тело охватывала эйфория. Я научился вызывать это ощущение в любой момент: на улице, в университете, в общежитии. Однажды я лежал в этой эйфории, засыпал, когда в три часа ночи меня разбудил сосед очень громким смехом. Я почувствовал сильный гнев, но оставил реакцию в себе. Потом произошло еще несколько похожих ситуаций, и меня просто разорвало! Лютый гнев перевесил ощущение эйфории, которую я теперь не мог вернуть никакой медитацией. Я три дня не мог спать, не мог расслабиться, начались навязчивые мысли, идеи, которые усугублялись практически каждый день в течение полугода. Эти мысли начали чувствоваться физически, они били по телу ударами, отдавались в руки, в ноги. Теперь я знаю, что это сенестопатия, телесная псевдогаллюцинация. Это похоже на сильную эмоцию, которая у обычного человека может оставить ощущение в груди. Здесь же они отдавались в конечностях, в спине и оставляли долгие следы. Я был весь в этих ощущениях. Однажды я прочитал, что инфразвук, который находится за пределами слышимости, вреден для здоровья. Меня зациклило: я начал хуже спать из-за соседского ноутбука, который «угрожал» кулерами. Начал странно себя вести, выключал ноутбук соседа, когда тот выходил из комнаты. Затем это перенеслось на все электроприборы, включенные в розетку. Психоз проявился, когда я начал испытывать сильные панические атаки. Однажды в магазине я почувствовал, что сейчас умру. Ноги окаменели, я с трудом дошел до кассы, потом до общежития, где залез под одеяло и подумал, что это конец. Два раза вызывал скорую. В первый раз мне посоветовали мне обратиться к психиатру, а во второй просто обматерили.

Неизлечимая болезнь

Больные шизофренией нуждаются в пожизненной поддерживающей терапии. Однако очень часто пациент не признает болезнь, поэтому процент пациентов, которые считают себя психически нездоровыми, очень мал.

«За ними сложно наблюдать, сложно объяснить, что необходим прием лекарств, чтобы не наступило обострение. Союз врача и пациента во время лечения — это комплаенс. Если он сформирован — все хорошо: пациент признал болезнь, он знает признаки обострения, когда ему необходимо обратиться за помощью к психиатру», — продолжает Виталий Воронов.

Отсутствие у больного осознания, что он болен, называется анозогнозией. Иногда врачам приходится сталкиваться с отрицанием болезни не только со стороны больного, но и его близких. Такое часто встречается даже среди образованных людей.

Сергей, 45 лет. Диагноз: шизофрения

Я принимаю по шесть таблеток ежедневно: три нейролептика, утром, днем и вечером, еще две — чтобы снять побочные эффекты. Их мне придется принимать пожизненно. Два раза в год уколы. Раз или два в год ложусь в диспансер, но точного расписания нет. Когда появляются угнетающие мысли (к примеру, что я могу разбить окно или прыгнуть в лестничный пролет), пропадает сон, я понимаю, что нужно увеличить дозировку лекарства, а делать это лучше под присмотром врача.

Чаще всего психические расстройства выявляются после экстренной госпитализации. В Череповце есть специализированная бригада скорой помощи № 17, которая состоит из врачей-психиатров. Если они диагностируют психическую патологию, больного забирают в диспансер. В менее тяжелых состояниях больные могут обратиться к участковому.

Все сотрудники психоневрологического диспансера, включая дворников и уборщиц, не имеют права выносить информацию о пациентах за стены больницы.

В психоневрологическом диспансере оказываются три вида помощи: стационарная, когда пациент ложится для курса лечения, дневной стационар, когда пациент посещает диспансер ежедневно, но ночует дома, и амбулаторное лечение. Больные в диспансере нуждаются в постоянном наблюдении психиатра, медикаментозной терапии и отслеживании состояния. Для пациентов, склонных к правонарушениям или совершавших их в прошлом, применяется «активное динамическое наблюдение». Такие люди (в Череповце их не больше сотни) обязаны являться в диспансер ежемесячно.

4−6 случаев на 1000 человек — такова вероятность заболевания шизофренией в России.

Для лечения неврозов используется множество физиотерапевтических методов, среди которых электростимуляция головного мозга, светолечение, электросон и массаж. В особо серьезных случаях, когда другие способы не помогают, используется электросудорожная терапия: через мозг пропускается электроток, вызывающий «перезагрузку».

«То, что мы привыкли видеть в фильмах про психбольницы, признано негуманным. Сейчас электросудорожная терапия применяется только в исключительных случаях, когда врачи не могут помочь пациенту медикаментозно. Как правило, это шизофрения со стойкими симптомами, тяжелая депрессия с суицидальными тенденциями, когда человек постоянно находится на грани самоубийства. Как правило, воспоминания о процедуре стираются, но бывали случаи, когда больные жаловались на болезненность. Сейчас мы готовимся к тому, чтобы запустить эту процедуру у нас в диспансере. Процедура будет проводиться под кратковременным наркозом, куплено анестезиологическое оборудование. Нам осталось только получить лицензию, — делится планами Виталий Воронов. — Эта процедура для очень тяжелых форм заболевания, но если бы они не встречались, мы бы и не задумывались о таком лечении. Есть больные, которые не реагируют на лекарства, они вынуждены пребывать в галлюцинациях, в бреду или сильном возбуждении месяцами. Это опасно для жизни пациента и окружающих».

Работа для психически нездоровых

С шизофренией сложно устроиться на работу, поэтому чаще всего оформляется инвалидность. Получить данные о трудоустройстве инвалидов с психическими заболеваниями в Череповце невозможно: в отделении занятости такую статистику не ведут.

Сергей, 45 лет. Диагноз: шизофрения

У меня вторая группа инвалидности. Когда вернулся из армии, полтора года работал на заводе в мебельном цехе, но из-за сокращений ушел. Пошел на стройку плотником, но долго не проработал. Бывает, мысли бегут, ночь из-за этого не поспишь, а утром просто не в состоянии выйти на работу. На каждом из новых мест не задерживался дольше чем на три месяца. Потом в больницу, а оттуда приходить на старое место уже неудобно. Работал, сколько сил хватало: у частников, с отцом. Сейчас без работы мне тяжело — пенсия всего девять тысяч. Но на две недели никто не возьмет и денег не заплатит.

Пётр, 25 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство

Я работаю через Интернет: нет восьмичасового рабочего дня, нет незнакомых людей, не нужно им что-то объяснять или стоять на кассе. Я даже могу писать людям в Интернете, и это намного проще, чем разговаривать с ними вживую. Я пишу стихи и хотел бы выступить где-нибудь с ними, но пока это невозможно. Стихи дают мне смысл жизни, это помогает мне. Думаю, это хорошее занятие для моего здоровья, ведь если есть хоть какой-то смысл существования, это придает сил для борьбы.

Как отличить психическую болезнь от особенностей темперамента?

Для каждого характерны свои особенности характера и темперамента. Проявляться они могут в виде акцентуации характера, а могут и в рамках расстройства личности — если выходят за рамки нормы настолько, что нарушают адаптацию в обществе. Так, интроверты могут вынашивать переживания в себе, быть необщительными, но в коллективе удерживаются. Если же мир человека ограничен четырьмя стенами, а общается он только с родственниками и родителями — это уже шизоидное расстройство.

«Невротическими расстройствами страдают практически все, — констатирует Виталий Воронов. — Самое легкое — неврастения, когда нервная система и психика истощены чрезмерными нагрузками: стресс, переживания, проблемы на работе. Это актуально: из-за оптимизаций и сокращений один человек часто работает за пятерых, возникает постоянное чувство усталости, головные боли, раздражительность, перепады настроения, проблемы со сном. Это кратковременное расстройство. Лечится полноценным отдыхом, поэтому многие не обращаются к врачу. Из-за этого выявляемость психических расстройств невысока».

Семен Мануйлов

«По какой причине шизофреникам запрещается работать поваром?» – Яндекс.Кью

Из-за стереотипов.

Проблема в том, что человек с диагнозом «шизофрения» действительно с трудом может найти работу. Любую, не только поваром.

NAMI (National Alliance on Mental Illness) в своем отчете описывали разные стереотипы о больных шизофренией. Один из них — высокая агрессивность людей с этим диагнозом. В России, к слову, то же самое.

Проблема в том, что у неспециалиста есть представление о том, что больной чуть ли не 24/7 находится в психозе и может что-то «учудить».

Но нет, больной шизофренией не находится в психозе постоянно. Вне психоза, если соблюдать предписания врача и ходить на психотерапию, пациент может быть высокофункциональным, несмотря на расстройство.

Главное, чтобы среда была благоприятная и пациент был настроен на лечение, боролся с болезнью.

Вот вам яркий пример.

А вот еще один.

Еще один фактор — в нашей стране не особо хотят заморачиваться с инвалидами на рабочих местах. Легче это скрыть, чем сказать правду, т.к. из-за стереотипов вас могут просто не взять на работу. Это касается не только людей с психиатрическими диагнозами, а вообще всех. Никто не будет разбираться ни в вашей индивидуальной программе реабилитации, ни в вашем диагнозе.

К сожалению, такова реальность в которой мы живем.

Если вы хороший профессионал, ответственно относитесь к своему состоянию и в вашем окружении есть люди, которые готовы обратить внимание на вас, понять, что что-то не так — я не вижу препятствий для работы.

Действительно, при наличии подобного диагноза нечего делать, например, на стройке, это очень стрессогенная работа. Но что-то менее стрессовое вполне себе можно выполнять.

Современный мир предлагает множество возможностей для самореализации и заработка денег.

А ваша болезнь — не ограничитель. Это условие, которое меняет правила игры. Какие-то возможности открывает, а какие-то наоборот. Но все не так плохо, это значит, что вы лучше сконцентрируетесь на важном и не будете размениваться на мелочи.

Например, где-то будете просто зарабатывать, а в свободное время вести крутой блог по кулинарии. А потом и зарабатывать на нем.

Я бы подписался.

Как устроиться на работу человеку с шизофренией | Блог клиники Корсакова

До недавнего времени существовал стереотип о том, что человек с любым психическим заболеванием обречен быть изолированным от общества. Но результат эффективного лечения от специалистов клиники имени Корсакова показывает, что даже люди с шизофренией могут устроиться на работу и жить полной жизнью. К сожалению, необходимость самостоятельного заработка актуальна для многих больных психическими расстройствами. Уровень помощи государства не всегда позволяет приобретать нужные лекарства и обслуживать себя самостоятельно. 

При шизофрении можно работать, зарабатывая при этом небольшие деньги. В этой статье мы рассмотрим оптимальные и не рациональные виды деятельности.

Какие виды деятельности не подходят людям с психическими расстройствами

Некоторые профессии не подходят для людей, страдающих расстройствами нервной системы. Например, нарушение биоритмов при выполнении рабочих обязанностей способно вызвать осложнения. Это касается тех профессий, где основное рабочее время приходится на ночь, когда организм должен спать и отдыхать.

Стресс и другие эмоциональные нагрузки противопоказаны людям, страдающих шизофренией. Поэтому необходимо избегать любых конфликтов и стрессовых ситуаций. Это касается и случаев, когда больному нужно концентрировать свое внимание. Профессии водителя любого вида транспорта, машиниста или оператора не подходят для людей со сбоями в работе нервной системы. 

Во многих техниках безопасности указан запрет на доступ людям с шизофренией к оружию любого типа (к холодному, пневматическому, газовому и огнестрельному). Поэтому это ограничивает круг профессий, доступных пациентам психиатрической клиники.

Какие профессии допустимы при наличии диагноза шизофрения

Для работы людям с некоторыми отклонениями в работе психики подойдут спокойные профессии, без физической и эмоциональной нагрузки. Например, работа библиотекарем, уборщиком, мастером по уходу за придомовой территорией, ремонтником, художником или мастером изготовления поделок. Обслуживающие специальности в этом случае должны предполагать незначительный контакт человека с людьми, способными вызвать раздражительные эмоции.   

Какие трудности возникают при поиске работы

Большая проблема – это негативное стереотипное восприятие человека с наличием справки о шизофрении. Следует сразу искать работу, к которой допускаются люди с инвалидностью. Обычно в интернете на сайтах трудоустройства такие вакансии отмечены специальным знаком. А на бирже труда необходимо запросить на выбор объявления, в которых работодатель допускает привлечение людей с теми или иными отклонениями. 

Важно понять, что шизофрения в легкой форме, при которой не происходит ограждение человека от общества, допускает работу с людьми. Люди с таким диагнозом могут свободно общаться с окружающими, слушать и слышать их, выполнять свои обязанности. Если проблема в психике сопровождается нестандартным поведением, то стоит выбрать профессию с отдалением от общества. Например, уборщика или смотрителя территории. Несмотря на низкий статус такой должности, человек с инвалидностью может получать стабильную заработную плату.  

Есть много примеров, когда больные шизофренией становились известными и богатыми людьми, которых уважали и почитали. Самым ярким примером является художник Винсент Ван Гог, а также математик Джон Форбс Нэш, удостоенный Нобелевской премии.

Главное своевременно начинать лечение и стремиться к работе, которая будет приносить пользу и материальное обеспечение.

10 лет в IT с диагнозом шизофрения, советы по выживанию / Хабр

Мой диагноз параноидная шизофрения. Заболел я через год после окончания университета. Вот уже 10 лет я работаю в IT, сейчас моя должность — старший инженер-программист. Хочу рассказать, с какими проблемами может столкнуться человек с серьезным психическим заболеванием при построении карьеры.

Это практическая статья. В ней я почти не буду касаться моих симптомов и описывать свой опыт. Таких статей и без меня не мало, и на хабре они тоже есть. Есть целое издательство, которое специализируется на книгах о шизофреническом опыте.

Демография


Шизофрения есть у 1 из 100. Средний IQ шизофреника 90, тогда как у нормального человека он равен 100. Это говорит о том, что людей достаточно умных для инженерной работы среди шизофреников меньше. Такие люди, как Джон Нэш или Бобби Фишер (хотя это спорный вопрос, была ли шизофрения) особенно редки. Всего лишь в 25-30% случаев шизофрения не сказывается на умственных способностях. В основном они попадают под удар. Да и далеко не каждый выберет ремесло программиста своей профессией.

Программистов и шизофреников мало. На всем реддите, после долгих поисков, я насчитал человек 15. На всем Хабре наберется человек 5. В общем, не пугайтесь, вряд ли я работаю в вашей компании. Вряд ли вы вообще встретите настоящих шизофреников на рынке труда квалифицированных программистов (кроме, конечно, тех случаев, когда диагноз однозначно можно поставить по резюме).

Нас очень мало, но мы есть. И шизофрения вовсе не повод отказываться от жизни, садиться на инвалидность и сидеть в четырех стенах.

Говорить ли о диагнозе


Конечно не говорить, никогда, никому и не при каких обстоятельствах. Я работаю в enterprise-разработке, на иностранного заказчика. Здесь люди боятся к митингу с заказчиком подпускать джуниоров, «а вдруг он чего ляпнет». А тут такой риск. Если всплывет, то возможно и уволят, бизнес есть бизнес. Ну или не уволят, если вам повезло и вы работаете в современной прогрессивной компании. Но, например, не повысят в должности. Или не повысят зарплату.

Нам, вообще говоря, не очень-то и рады. По опросу, 38% жителей России с удовольствием куда-нибудь меня сошлют и изолируют. Куда угодно, лишь бы с глаз долой. В IT, правда, публика куда более прогрессивная, чем в среднем по стране.

Не так давно скончавшийся Фредерик Фриз, PhD по психологии с шизофренией, советовал так:

«открыто говорить о своем диагнозе можно либо если у вас tenure, как у Эллин Сакс, либо если вы собираетесь на пенсию»
Я бы добавил, что если атмосфера более или менее благоприятная, и вы женщина, то возможно к вам отнесутся просто как к человеку с хроническим заболеванием. Мужчине я бы не советовал рисковать.

Подбор препаратов и побочные эффекты


Свой третий десяток я провел ревностно ненавидя психиатров, отказываясь от препаратов, зачитываясь антипсихиатрией и историями о мафии Big Pharma. Результат — три психотических эпизода, две госпитализации. Каждый раз я так или иначе был вынужден менять работу, друзьям во время эпизодов я рассылал странные зашифрованные сообщения. Много людей перестало со мной разговаривать после этого. Ничего хорошего. Лекарства надо пить.

На ум сразу приходит Терри Дэвис. Безусловно, умный и талантливый человек, который отказался от лекарств и в результате всю жизнь потратил на занятия сомнительного характера. Чтобы он мог сделать, пей он лекарства? Вряд ли бы он стал знаменитым, но был бы жив до сих пор и где-нибудь работал программистом. Другой пример, конечно, Джон Нэш, никогда не пивший лекарств. Шизофрения у него отступила, так часто бывает с возрастом. Но не стоит забывать что перед этим Джон Нэш 20 лет разговаривал с инопланетянами. И лишь чудом не оказался на улице. Мало кто может позволить себе такую роскошь.

На четвертом десятке хочется спокойствия и стабильной жизни. Главными побочными эффектами антипсихотических препаратов второго поколения были гормональные нарушения, проблемы с сердечно-сосудистой системой, излишняя седация и набор веса. На рынке уже есть препараты, не давящие на сердце, не вызывающие сильного набора веса и гормональных нарушений. Правда, увы, не всем они подойдут. Попробовать стоит.

Но есть и другие побочки. Например, лекарство, которое я принимаю, уничтожило мои озарения, «a-ha moments». Я по-прежнему понимаю разные вещи, но понимание проходит тихо и мирно, без озарений. По ним я скучаю. В общем, лекарства обязательно сделают жизнь менее интересной, яркой и насыщенной. Но куда более предсказуемой и стабильной, в общем сносной.

Выбираем психиатра


Для подбора препарата и выписки рецептов понадобится психиатр. Скорее всего не один. Навязанный государством психиатр по своему качеству примерно соответствует государственному адвокату. Вот что мне довелось слышать от государственных психиатров:
«Работать вам тяжело? Вот и выбирайте, или лекарства, или работа»
«Вес набираете? Так это же хорошо!»
«Зачем тебе эти новые антипсихотики? Бери галоперидол! Они все одинаковые, только деньги вытягивают из вас» (Галоперидол — старый препарат с очень плохими побочными эффектами: двоится в глазах, спазмы мышц, долговременное применение ведет к неизлечимым неврологическим последствиям. В 2013 году вышла статья о том, что этот препарат нейротоксический)
Участковые психиатры, конечно, делают свое дело. Они помогают больным получать какие-то лекарства. Они помогают оформить инвалидность. Они следят, чтобы их подопечные не оказались на улице. Но если хочется чего-то большего, то стоит обратиться к частному специалисту.

Но и частный специалист в лучшем случае будут лечить, исходя из статистики и средних. Без проб и ошибок не обойдется. В случае похуже попадется врач, падкий на рекламу, но опять же назначит новые модные препараты — не так уж плохо, препараты и правда все лучше и лучше. В худшем случае будут лечить, исходя из «опыта». Как показывает практика, наличие опыта явление скорее негативное.

Например, врач отказывалась сменить препарат, потому что у нее была пациентка, у которой на препарате случилось обострение. Моих аргументов было много. шизофрения протекает у всех по-разному. В мире полно людей именно на этом препарате без обострений. Обострения иногда бывают и на более сильных препаратах. Не факт, что эта пациентка правильно и вовремя препарат применяла. Все они разбивались об стену.

Когда вы нанимаете психиатра, он должен действовать в ваших интересах. Ваши интересы — это не только снизить риск заболевания, но и минимизировать побочные эффекты, и вернуться к полноценной трудовой деятельности. Если нанятый доктор не действует в ваших интересах, с ним надо без всякого сожаления расставаться.

Обострения и больницы


Обострения случаются. Препарат ревностно принимается изо дня в день, и все равно обострение. Самая часто применяемая техника при обострениях — поднять дозу лекарств и понаблюдать. Возможно это придется проделать самому. Возможно с врачом, которому доверяете. Ну а если подъем дозы не помог, то обострение надо купировать более серьезными медикаментами. На рынке есть препараты пролонгированного действия, применение позволяет купировать самые тяжелые приступы. Главное — вовремя среагировать.

Обострение чревато попаданием в больницу. Все этого боятся. В психиатрическую больницу попадают надолго, минимум три недели. Больница напоминает тюрьму. Что касаемо персонала: санитаров, медсестер и врачей — это, конечно, не монстры и не садисты. Но это озлобленные люди. Уставшие, выгоревшие, циничные и безразличные. Которым очень мало платят за очень стрессовую работу. Страшно еще и то, что за больничный лист со штампом заведения, в легкую могут уволить с работы. Тут надо выкручиваться. Возможно больничный не стоит брать оттуда вообще, а искать где-то на стороне.

Иногда обострение первым замечает сам больной. Иногда близкие люди. Поэтому хорошо жить с кем-то. В одном исследовании именно этот факт повышает риск восстановления. Ничего плохого не вижу, в том, чтобы съехаться с родителями на некоторое время. Это уменьшит вероятность успешной личной жизни, но положа руку на сердце, успешная личная жизнь с таким диагнозом не особо светит. У женщин все, правда, получше. На ту же роль, конечно, пойдет и супруг/супруга. Или терапевт. В общем, кто-то должен быть.

Обострения — скользкая тема. Лучше, конечно, не допускать. Без таблеток вероятность обострения около 80% в год. В любом случае, надо быть готовым паковать чемоданы и искать новую работу. Возможно что и в другом городе.

Психотерапия


Еще несколько лет назад когнитивно-поведенческую терапию считали стандартом лечения. В рекомендациях писали что лекарства обязательны, но без психотерапии вдобавок прям никуда. Сейчас настроения изменились и на психотерапию посматривают косо. Я ходил на когнитивно-поведенческую терапию. Толку было мало. Не могу сказать, что прям «выкачивали деньги», там сидел человек, который меня слушал и что-то предлагал. Но не получилось в общем, не сошлись мы с терапевтом характерами.

Тем не менее, я считаю психотерапию полезной. Как только кризис миновал, остается огромное количество страхов. А как я дальше буду жить? А справлюсь ли я? А вдруг еще обострение? А вот у меня дыра образовалась в резюме, что я скажу на собеседовании? За этими страхами стоят реальные проблемы. Их можно проработать с терапевтом, только не надо искать причины в детских травмах, или применять технологии НЛП, нужен просто грамотный эмоционально невовлеченный собеседник. Перед походом к терапевту, нужно сначала четко сформулировать все свои проблемы. Время там ресурс дорогой. Выбирать надо психотерапевта поумнее, не стоит ориентироваться на конкретные школы и методики, но конечно психоаналитик и НЛПист тут вряд ли подойдут.

Психотерапия часто преподносится как волшебное место, где творятся чудеса. Скорее это необязательная добавка, для повышения качества жизни. Ходить стоит, когда состояние стабилизировалось и имеются деньги, которых не так уж и жалко.

Сигареты


Еще один сложный вопрос. 80-90% шизофреников курят. Аллен Карр в своей книге утверждает, что сигареты создают тревогу и мешают концентрации. Исследования, я говорю здесь лишь об исследованиях проведенных на шизофрениках, показывают, что сигареты позволяют справиться с тревогой, и улучшают концентрацию внимания. Сигареты помогают при шизофрении.

С другой стороны, вред от курения всем хорошо известен. По возможности, если позволяют финансы стоит отказаться от сигарет и перейти на другие методы получение никотина, будь то пластырь, жвачка или вейп. Совсем от него отказываться — ну, не знаю.

Избегание


В психологии почему-то принято считать избегание плохой, гадкой стратегией адаптации. Наверное, когда избегание достигает размеров агорафобии, это что-то плохое. Я, например, очень легко перевозбуждаюсь и болезненно реагирую на стрессы. Не вижу ничего плохого в том, чтобы пойти на поводу у избегания.

Например, в магазины хожу только в темное время суток. Есть огромный список людей, с которыми я предпочитаю не пересекаться. Один мой знакомый шизофреник, выключает цвет на компьютере, и работает за черно-белым экраном, избегая лишней стимуляции.

Большую часть вечеров я занимаюсь изучением технологий. Отчасти из-за моих страхов потерять работу и остаться не удел. Но во многом по тому, что я не знаю чем занять вечера. Так я избегаю полноценной насыщенной жизни.

Я стараюсь всеми способами отнекиваться от командировок, я испытываю сильную тревогу при путешествиях. Но в итоге я чувствую себя хорошо, и у меня нет желания как-то меняться в этих сферах жизни.

Быть плохим программистом


Шизофрения заставляет умерить свои амбиции. Если раньше я гнался за деньгами и интересными проектами, то сейчас я выбираю тихий и спокойный корпоративный долгострой. В этом учишься находить свои прелести. Видишь как система развивается на протяжении лет, к чему привело то или иное дизайн-решение. Имеешь возможность взять на себе большой кусок функционала и постепенно выращивать его и развивать. В общем, программирование переходит из режима убивания драконов во что-то садово-огородное.

У меня очень уязвимый и ранимый характер. Любое столкновение интересов вызывает тревогу. В основном на проекте я «Yes man», я могу собраться с духом и возразить, но я легко сдаюсь и принимаю точку зрения начальства. В общем, не боец. До своей болезни я презрительно относился к таким людям.

На код ревью мне очень тяжело отказать человеку, я скорее буду аккуратно выспрашивать — а точно ли ты этого хотел, а может ты имел ввиду другое. Мне больно, когда я нажимаю на кнопку «Needs work». Я понимаю, что вряд ли человек смертельно обидится и будет мстить. Но я все равно буду нервничать.

Я не уверен в себе. Я постоянно советуюсь или со stack overflow, или с командой. Я боюсь затянуть сроки и возмутить начальство. Это нередко причина овертайма. Вот это «а вдруг скажут?» Овертаймить по вечерам и в выходные я соглашаюсь легко. Работа меня успокаивает. Я отвлекаюсь от своих грустных мыслей и проблем.

Тяжелее всего мне перед релизами, когда что-то сломалось и надо поправить. Когда несколько человек постоянно пишут в чат и ждут от меня действий. Я быстро перегружаюсь и сильно нервничаю. Отбегаю от компьютера, курю пока не успокоюсь, возвращаюсь обратно.

В моей работе много fear-driven development’а. Быть терпимым для людей стало куда важнее чем быть правильным и правым. Я делаю все совсем не так, как советуют бывалые профессионалы.

Я плохой программист, я долго к этому привыкал. И все-таки собственное спокойствие и комфорт в конце-концов побеждают желание быть крутым парнем и все делать правильно.

Быть грустным


Шизофрения — это не только собственная трагедия. Волей-неволей окунаешься в целое море чужого горя. Боли совершенно бессмысленной, случайной, и совсем не заслуженной. Грусть и даже порою суицидальные мысли — это нормально. К этому тоже надо спокойно относится.

Ресурсы


Список книг, которые помогли мне восстановиться:
  1. Elyn Saks. The Center cannot hold
  2. Milt Greek. Schizophrenia: A Blueprint for recovery
  3. Kurt Snyder. Me, myself and them
  4. Ann Olson. Illuminating Schizophrenia

Автор благодарит сообщество /r/schizophrenia за теплоту и поддержку, которые он получил в самые трудные минуты.

«Мой диагноз — шизофрения». Откровенное интервью

— Как правильно называется твой диагноз?

— Сначала у меня было шизотипическое расстройство. На данный момент это актуальный для меня диагноз, но в моей больничной карте написано шизофрения. Если говорить простым языком, то шизотипическое расстройство — это вялотекущая форма шизофрении. Есть мнение, что его дают тем, для кого не могут определить точный диагноз.

— В чем особенность этого расстройства?

— Судя по тому, что я читала, а не судя потому, что у меня есть: это странная речь, особенности мышления, низкий уровень воли, отвлеченное мудрствование — рассуждение о чем-то таком, о всяких философских субстанциях, идеи отношения — когда тебе кажется, что все про тебя думают и что-то знают, эксцентричное поведение.

— А реально у тебя что-то из этого есть?

— Я думаю, что у меня есть склонность к отвлеченному мудрствованию. Изначально моя болезнь началась с депрессии из-за того, что я очень много думала.

— Когда тебе поставили первый диагноз?

— В 2015 году я легла в психиатрическую больницу, не на Банную гору, но в психиатрическую больницу (женское отделение на ул. Революции, 56 — Properm.ru), и лежала там на протяжении нескольких месяцев, в целом, получилось пять. Я переходила на дневное отделение, потом переходила снова на круглосуточный стационар, меня долго смотрели, исследовали, водили к какому-то доценту, и, в итоге, поставили шизотипическое расстройство.

— Почему ты решила лечь? Что стало причиной?

— Мне было плохо, с 14 лет у меня была депрессия, я бы назвала сейчас это так, не знаю, что я думала тогда.

— Депрессия из-за чего?

— Я не видела смысла жизни и хотела умереть. Возможно, это связано с какими-то абсурдными идеями, которые тоже характерны для нас, шизофреников. Где-то в 15 лет я прочитала книгу Джона Барта «Плавучая опера». Это книга о том, как человек запланировал самоубийство.

Герой книги был старым, у него были проблемы с сердцем, и он мог в любой момент умереть, поэтому он решил, что убьёт себя, но для этого нужно сделать определенные вещи. В итоге, в последний момент персонаж передумал совершать самоубийство. Он понял, что жизнь не имеет смысла так же, как и сознательный уход из нее. Для меня это стало каким-то правилом и причиной не убивать себя. Я постоянно думала, что я хочу умереть, но не убить себя. Я просто хотела не быть, хотела исчезнуть. Но все эти процедуры, которые приводят к смерти, они меня не привлекали. Я хотела, чтобы меня не было изначально. Тогда я заключила с собой договор о том, что я себя не убью, потому что это также бессмысленно, как и жизнь.

— Сейчас ты тоже так думаешь?

— Каждая теория и концепция терпит кризис, и позже, когда я была в каком-то шатком состоянии, я как бы переставила переменные в уравнении. Я поняла, что жизнь не имеет смысла, но я её живу, значит могу и убить себя. Если жизнь и смерть бессмысленны, то получается, что это равно. Тогда я приняла решение убить себя, но у меня ничего не получилось.

— Когда это было?

— Два года назад. Я была в каком-то состоянии аффекта. Это было утром. Я пришла к этой мысли и подумала: «Это замечательно». Потом легла спать, подумала, что решу это позже. Прошло несколько дней, я как-то рассеялась, была не в себе и решила совершить самоубийство.

На следующий день я очнулась на полу. При всем этом присутствовал один человек — мужчина, с которым я состояла в отношениях. Он сказал, что я ползала по квартире на карачках, долбилась головой об углы и все это время пыталась его убедить, что я ничего с собой не делала.

Иллюстрации и фото героини интервью

— И что потом?

— Когда это прошло я написала четыре страницы текста, чтобы позвонить на линию доверия. Я читала этот текст дрожащим голосом, а женщина в трубке очень тяжело дышала и молчала, а потом она меня прервала и сказала: «Девочка, ну давай, в общем, сходи в кино с подружками или по магазинам, обратись к врачу, если у тебя такие проблемы».

Потом началась сессия, я пришла в университет никто не подозревал, что я два дня назад чуть себя не убила. Когда сессия закончилась, я пошла в больницу и сказала: «Знаете, я тут месяц назад пыталась убить себя, наверное, это что-то плохое. Ну и сейчас я себя не очень чувствую из-за этого». Тогда я снова легла в больницу и пролежала там три месяца.

Когда я вышла, до новой сессии оставалось около месяца. Потом произошла какая-то ссора с тем же мужиком. Это вывело меня из себя и я пришла в больницу к своему участковому психиатру. Там я начала истерить, плакала, говорила, что я хочу умереть. В итоге я согласилась на то, чтобы меня прямо сейчас увезли на Банную гору.

Чтобы продолжить чтение, нажмите кнопку «Читать далее».

— Долго ты там пролежала?

— Нет. Я была там всего полтора дня. Как только я туда приехала, то поняла, что у меня все не так плохо, чтобы там лежать. Когда ты туда приезжаешь, у тебя забирают абсолютно всё, всё, что у тебя есть, дают пижаму, отводят в корпус, селят в палату и не выпускают, пока ты не сдашь все анализы. У тебя нет ничего: ни телефона, ни книги — вообще ничего. Я лежала там. Соседке кололи хлорпромазин в вену, всё было ужасно.

— Это какой-то жесткий препарат?

— Это очень устаревший нейролептик. Я его пила, ещё когда раньше лежала в больнице. Мне его давали почему-то для сна. Но ей кололи прямо в вену. Все из-за того, что у нее все время болела голова. Я никогда не сталкивалась с тем, чтобы хлорпромазин по вене пускали. Это либо таблетки, либо в жопу укол.

— После инъекций твоя соседка лежала «овощем»?

— Там все были как овощи.

— Как в итоге ты выбралась с Банной горы?

— На следующее утро ко мне приехала мама и сказала: «Давай, выходи отсюда». Врачи или санитарка говорят: «В смысле выходи?» Тогда мама написала заявление в полицию, после этого меня оттуда выпустили. В итоге спустя полтора дня стационара меня выписали с диагнозом шизофрения. При этом у меня всего было два разговора с врачом и оба были о том, что я хочу отсюда свалить.

— Как ты себя чувствуешь в данный момент?

— Через какое-то время после истории с «Банкой», я вышла из «токсичных» отношений с тем мужчиной и мне стало лучше.

— Почему ты называешь эти отношения «токсичными»?

— Потому что это было насилие, домашнее и психологическое. После «Банки» мама и он решили, что мне лучше жить с ним, типа он за мной присмотрит. Три месяца я жила с ним, он меня выгонял пару раз. Третий раз выгнал, и я не вернулась. После этого моя жизнь становилась лучше и лучше. Тем более, после «Банки» я поняла, что больше в больницу ложиться не хочу. Ещё один стимул для того, чтобы не опускаться на дно.

— Как ты сейчас «держишься на плаву»?

— У меня медикаментозная терапия, которая была с самого начала, и она продолжается сейчас, я пью нейролептики, антидепрессанты.

— Тебе их нужно пить всегда?

— Да.

— А если не будешь их пить, что произойдёт?

— Если я не буду пить антидепрессанты, у меня будет тяжелая депрессия, что-то очень плохое, я вообще не смогу ничего делать. Когда перестаешь пить нейролептики, возникает синдром отмены, и это как героиновая ломка. Может, от них можно отказаться как-то постепенно, но я понимаю, что пока я не могу это сделать.

— Какие эффекты от таблеток?

— Я пью нейролептики на ночь, у них седативный эффект. Они снижают когнитивную активность, умственную активность, физическую.

— То есть ты крепко спишь и тебе не снятся кошмары?

— Нет, мне снятся кошмары. Я не знаю, с чем это связано. Вообще, у таких лекарств очень много побочек, может, кошмары мне снятся именно из-за этого, может, из-за того, что я пытаюсь жить спокойно и вымещаю все в подсознание. Я называю свои кошмары социальными. Это какие-то истории про людей, с которыми я общаюсь, это мои родители, моя бабушка. Поэтому я попросила своего врача выписать мне ещё транквилизатор, и с ним мне лучше, я лучше сплю, теперь мне снятся более лёгкие сны, и я могу утром нормально вставать. Но основная моя проблема в том, что я часто не могу ничего делать.

— Это как?

— Я лежу и не могу встать, у меня нет ни на что сил.

— Часто у тебя такое?

— Сейчас я так не делаю почти, раньше было часто. Может все дело в транквилизаторе, благодаря которому я несколько часов более глубоко сплю и могу вставать рано.

— Ты говоришь тебе снятся социальные кошмары. Как вообще ты уживешься в обществе?

— У меня очень долго не было нормальной работы, потому что у меня нет воли. Точнее не было, может потому что я в себя не верила, или потому что я не развивалась, и просто пыталась справиться со своими какими-то внутренними сложностями.

— После «токсичных» отншений тебе стало легче. Почему?

— Я стала больше общаться с нормальными людьми. Если появлялся бойфренд, то он был суперклассный, нетоксичный, заботливый. Больше стала заниматься общественными движухами. Вокруг меня появилось больше людей, с которыми мы что-то делали вместе.

— Как ты сейчас оцениваешь свой уровень социализации?

— Думаю, что он стал лучше.

— Стало проще находить язык с людьми?

— Я всегда могла найти общий язык с людьми.

— Тогда в чем была проблема?

— В том, что у меня не было работы и были периоды, когда я опускалась на дно, просто на днище. Когда я не хотела сдохнуть, но чуть не сдохла, потому что мне было плохо. Год назад, мне несколько раз предлагали госпитализацию врачи в диспансере, где я лечусь. Я отказывалась. Меня хотели увезти в наркологический диспансер, я отказывалась.

— Ты до сих пор ходишь к врачам?

— Конечно, прихожу раз в месяц к моему участковому психиатру, чтобы он, как минимум, выписал мне рецепт на таблетки, как максимум, поговорил со мной. На самом деле у психиатров нет времени говорить. У меня сейчас сменился доктор, и он как-то более лоялен ко мне, он молодой врач, и он готов больше слушать меня. Раньше была женщина, которая говорила: «Чё не была два месяца, тебе нельзя снижать дозу, у тебя восемь «лёжек», тебе ещё пять лет, как минимум, пить эти таблетки!» Я её немного боялась, поэтому могла что-то не говорить. Сейчас хожу к нему, и я могу с ним договариваться, например, что я хочу снизить дозу.

— Снижает?

— Да.

— Как сильно снизилась дозировка таблеток за эти годы?

— Я помню, что когда-то я пила нейролептики по 400 мг утром и вечером. Не представляю, как я тогда жила. Сейчас я пью 100 мг вечером.

Иллюстрации и фото героини интервью

— У твоей болезни есть какая-то сезонность?

— Видимо есть. Я ложилась в больницу первый раз весной 14 апреля, второй раз 15 февраля где-то. Начинается всё с зимы, а приходила в больницу я только к весне, когда уже всё, когда несколько месяцев прожила в таком состоянии. Всё меняется, и это регулируется таблетками, но я не хочу их пить много.

— Ты рассказываешь людям о своем диганозе?

— Я не скрываю этого. Если адекватные люди, они такие: «Ну ладно». Если это незнакомые и неадекватные, то они либо говорят: «А в чём это проявляется, а что у тебя, как ты это чувствуешь, а как ты это?», либо: «Нет у тебя никакой шизофрении, нет у тебя шизотипического расстройства, ты чего».

— Какие-то агрессивные реакции были?

— Нет. Мне прилетало намного чаще от того, что я феминистка, чем от того, что у меня шизофрения.

— Для большинства людей шизофрения — это когда человек слышит голоса, ещё что-нибудь ему кажется, у тебя такое бывает?

— У меня нет.

— И никогда не было?

— У меня только телевизор в голове.

— То есть?

— Когда я занимаюсь какими-то монотонными делами, например, мытьем посуды, то замечаю, что в голове прокручиваются фразы и это делаю не я. Понятно, что они внутри, в моей голове. Как будто это мои мысли, но я их не думаю. Это как какие-то диалоги, как будто переключаешь каналы на телевизоре и слышишь пару слов, какая-то фраза, и дальше переключаешь. Но это мне совершенно не мешает жить. Просто какая-то ерунда в голове, я не чувствую. Может, только засоряет мою башку.

— Ты считешь себя каким-то неправильным членом общества, бесползеным или ненужным?

— Знаешь, мне кто-то говорил: «Это не мы больные, это мир больной». Мне врачи говорят, что у меня могут быть какие-то логические ошибки. Что из-за моей особенности мышления могут быть нарушены ассоциации.

Хотя я не думаю, что это может как-то сильно помешать. Много людей с шизофренией, которые делали всякую классную фигню, в основном, это, конечно, художники или философы. А так, я не знаю… Просто мне бывает плохо, у меня депрессия, вот и всё.

— Бывает такое, что ты идёшь по улице и думаешь: «Мне тут не место»?

— Сейчас нет. У меня концепция такая, что я хочу закончить эту жизнь и всё, я хочу выполнить жизненный план, который от меня требуется и всё. Но я не стремлюсь делать что-то, хотя понимаю, что у меня, как у человека, должны быть амбиции и цели, и они у меня есть, но я знаю, что это ничто. Просто это ничто. Жизнь всё равно бессмысленна. Мне вообще [плевать] на всё!

— Ты задумываешься о семье, детях?

— Иногда задумываюсь о том, как я буду заботиться о детях, если я не могу даже позаботиться о себе. Что надо мало спать, что послеродовая депрессия и всё такое. С другой стороны, тот же феминизм мне говорит, что материнство, оно может быть не таким плохим, как кажется.

— Сейчас ты хочешь чего-то большого? Есть у тебя жизненная цель? Или тебе без разницы, что с тобой происходит.

— У меня появились какие-то социальные обязательства. Я учусь в университете, у меня есть работа, которая более менее мне нравится.

— Но ты ведь можешь ничего этого не делать.

— Да. Тогда я буду в дерьме, я окажусь на дне или еще хуже.

— Получается, что ты специально «нагрузила» себя социальными обязательствами?

— Конечно. Когда у меня не было работы и все было плохо с учебой, я поняла, что не могу продолжать так жить. Когда у меня не было работы, на меня давили все родственники. Вообще моя семья мне никак не помогает, кроме бабушки, но она на меня давит: сиди прямо, выходи замуж за хорошего человека, рожай детей, зачем ты вообще в больницу ложилась и все такое. У меня же совсем другие взгляды. Я хочу хотя бы эти полтора-два года прожить, проработать на нормальной работе, закончить университет, и потом подумать, что я буду делать.

— Тебе не кажется, что то, что ты сейчас перечисляешь — это обычная история? У многих были ситуации, когда они опускались на дно. На большинство людей давят родственники, если они не работают и не учатся.

— Конечно, это обычная история. Но мне сложнее всё это делать, понимаешь?

— Почему?

— Потому что я не знала, кем я могу работать, потому что я не хотела работать.

— Почему?

— Потому что я считала, что я не справлюсь ни с какой работой, а если это какая-то тупая работа, то я не хочу на ней работать.

— Как твои родственники относятся к тебе из-за болезни?

— Недавно, может быть летом, я написала письмо бабушке про то, что такое депрессия, и что мне реально тяжело жить. Потому что она меня не понимала.

— Что такое депрессия?

— Депрессия — это когда ты ничего не хочешь.

— Вообще?

— Ну, она может сопровождаться саморазрушением. Я приходила часто к саморазрушению. У меня были долгие периоды, когда я бухала как не в себя…

— После письма отношения с бабушкой стали легче?

— Да. Но другим родственникам вообще [все равно]. Мама, она адекватная, мы с ней нормально общаемся. Но ей [все равно]. Она вытаскивала с Банной горы, но когда я приходила к ней в ужасном состоянии, говорила: «Можно я у тебя поживу?», она говорила: «Нет». Она купила нам с сестрой квартиру, потому что негде было жить. Она родила ещё двух детей, поэтому она купила квартиру нам и посчитала, что этого достаточно в плане заботы о своих детях.

— Кому-то родители вообще ничего не дают: ни квартиры, ни денег, ни машин.

— Но я бы могла жить с ней.

— То есть тебя задел тот факт, что что вместо того, чтобы взять тебя к себе, она отстранилась?

— Нет. Я сама ушла из дома, потому что у меня было конфликтное отрочество. Я всегда ссорилась с мамой.

— Тогда в чем проблема? Ты хотела жить отдельно, она купила квартиру.

— Когда я жила уже в этой квартире, я приходила к ней и говорила, что хочу жить с ней. Она тогда уже развелась с мужем, было попросторней там, двое детей и она. Но мама говорила: «Нет». И, когда я училась в 11 классе, я сказала ей, что уже неделю не хожу в школу и просто лежу. Она сказала: «Почему?», я говорю: «Я не знаю», она: «Давай я куплю тебе витаминки», и даже витаминки не купила (плачет). Определённо мне не хватило какого-то её внимания, когда я взрослела. Раз я с 14 лет начала задумываться о смерти.

— Думаешь, можно было избежать всего, что с тобой происходило, если бы у тебя были более тесные отношения с матерью?

— Она психопатка сама.

— У нее диагноз?

— Нет, но сней сложно иметь дело.

— У тебя в семье вообще были психические заболевания?

— Среди моих близких родственников есть алкоголик. Одна родственница пыталась покончить с собой.

— Когда была молодой?

— Да, но потом она поняла, что это не выход. Просто проблема в том, что иногда я чувствую свою чёрную дыру, вот здесь вот (показывает на грудную клетку).

— Чёрная дыра — это что?

— Пустота. Что во мне пустота.

— В плане эмоций?

— Нет, видишь, у меня есть эмоции (плачет). Я не знаю… Это боль от существования.

— Когда ты чувствуешь эту пустоту? После стрессовых ситуаций?

— Не знаю. Мне кажется, что сейчас у меня больше психологические проблемы, нежели психические. Потому что это все из-за взаимосвязи с людьми… Мне кажется, я теряю связь со своим парнем, что мне одиноко, что я не могу с этим справиться. Что я не могу оставаться сама с собой наедине. И при этом я понимаю, что люди не должны заполнять эту пустоту и убирать с меня одиночество.

— Ты не можешь пока научиться жить сама с собой?

— Мне комфортнее самой с собой. Я мечтала жить одна, я сейчас живу одна, и мне просто замечательно, но я чувствую одиночество, каждый вечер мне хочется какой-то связи, а её нет. Кстати, ещё одна моя особенность в том, что я все время сомневаюсь в своих мыслях.

— Например?

— Например, я думаю, что феминизм — это вообще спасение мира. Проходит месяц, а потом я такая — нет, но слава кошке, что феминизм до сих пор со мной, и по поводу него у меня сейчас сомнений нет.

— Тебе не кажется, что сомневаться и мириться с одиночеством, это нормально и через подобное проходят многие?

— Это не значит, что это нормально. Это значит, что у многих депрессия. Депрессия — это эпидемия, и то, что сейчас так у многих — это ненормально. С одной стороны я рада, что такое у многих и я не одна, но с другой — это [песец]. Значит мы все живем в этой боли.

— Ты хочешь вылечиться и стать «нормальной»?

— Вылечиться от чего? От депрессии? Хочу. Я хочу чувствовать меньше боли, вот и всё. Я хочу чувствовать удовлетворение, а не боль.

Могу ли я продолжить работу с шизофренией?

Шизофрения — это тип психического расстройства, которое влияет на мыслительный процесс и реакцию человека. Общие симптомы, с которыми сталкиваются люди с шизофренией, включают:

  • Странные заблуждения
  • Паранойя
  • Слуховые (звуковые) галлюцинации
  • Дезорганизованное мышление
  • Неорганизованная речь
  • Социальная дисфункция

Существует ряд психотропных препаратов, используемых для лечения шизофрении, и многие, страдающие этим заболеванием, могут вести относительно нормальный образ жизни во время лечения. Однако многие не поддаются лечению. Некоторых необходимо госпитализировать по соображениям их безопасности и безопасности окружающих.

Больные шизофренией часто страдают другими неврологическими или психическими заболеваниями. Наиболее распространены тревожные расстройства и депрессия. Злоупотребление психоактивными веществами также широко распространено среди больных шизофренией. Часто это попытка самолечения. Люди, страдающие шизофренией, также имеют повышенный риск широкого спектра проблем со здоровьем. У них также высокий уровень самоубийств.

Как шизофрения влияет на вашу физическую работоспособность

Галлюциногенные симптомы шизофрении, если их не контролировать, могут сделать любую физическую работу непрактичной. Это особенно актуально для тех, у кого есть зрительные и слуховые галлюцинации. Если шизофрения не контролируется должным образом, нахождение в рабочей среде, требующей физического труда любого рода, может быть опасным для человека, страдающего этим расстройством, и других на рабочем месте.

Как шизофрения влияет на вашу умственную работоспособность

Если шизофрения не лечится адекватно с помощью лекарств, она может серьезно повлиять на вашу умственную работоспособность.Помимо очевидных проблем, которые галлюцинации могут вызывать на рабочем месте, большинство людей с шизофренией борются с социальными ситуациями. Шизофрения часто ассоциируется с бессвязным поведением, неорганизованным поведением, нелогичным мышлением, нелогичной речью и ровным поведением. Любой из них может сделать невозможным работу в рабочей среде.

Кроме того, некоторые больные шизофренией испытывают такие симптомы, как кататония, что делает невозможным работу.

Шизофрения и обращение за пособием по инвалидности

Синяя книга Управления социального обеспечения, раздел 12.03 перечисляет условия, при которых вы можете иметь право на получение пособия по инвалидности Социального обеспечения с шизофренией. Чтобы иметь право на получение пособия по инвалидности, ваше состояние должно быть диагностировано медицинским или психиатрическим специалистом. Чтобы соответствовать требованиям, перечисленным в Синей книге, у вас должна быть документация за два года, показывающая, что ваша способность работать значительно ограничена вашим состоянием и что у вас есть симптомы, соответствующие шизофрении, такие как длительные эпизоды декомпрессии.Требование может быть снижено до одного года, если ваше состояние требует, чтобы вы жили в контролируемой среде.

Если у вас нет медицинской или психиатрической документации за два года, SSA рассмотрит, какие симптомы вы испытываете, как часто вы их испытываете и как они влияют на вашу способность выполнять повседневные задачи и функционировать в социальная среда. Для того, чтобы иметь право на получение пособия по инвалидности Социального обеспечения, они должны иметь возможность сделать вывод на основании доказательств, которые вы представили в своем заявлении, о том, что от вас нельзя разумно ожидать выполнения какой-либо доходной деятельности.

Очень важно, чтобы вы продолжали получать и соответствовали лечению психического здоровья, пока вы подаете заявление на пособие по социальному обеспечению по инвалидности. Одна из основных вещей, на которую SSA будет обращать внимание при принятии решения о предоставлении вам льгот, заключается в том, выполнили ли вы лечение и какое (если таковое имеется) влияние оно на вас оказало.

Если вы страдаете шизофренией, вам следует серьезно подумать о том, чтобы обратиться к юристу службы социального обеспечения или другому профессиональному представителю для рассмотрения вашего заявления.Они лучше, чем кто-либо другой, будут знать, как лучше всего собрать и представить доказательства того, что ваше состояние делает необоснованным ожидание вашей работы.

Шизофрения

Испытываете ли вы проблемы с сотрудниками с психическими расстройствами? Если да, то обратитесь за помощью к команде психологов JAN! Консультанты JAN Мелани и Сара могут предоставить рекомендации по сложным вопросам психического здоровья на рабочем месте, которые помогут вам поддерживать более продуктивную рабочую среду, от процесса найма до приспособлений на работе, включая такие сложные вопросы, как раскрытие информации, посещаемость, производительность и поведение.

Докладчики:

  • Мелани Ветзел , Ведущий консультант — когнитивно-неврологическая бригада
  • Сара Смолл , Консультант — Когнитивно-неврологическая бригада
  • Бет Лой , Главный консультант / технический специалист