Последние минуты жизни человека перед смертью: Дайте мне умереть спокойно — Милосердие.ru
Дайте мне умереть спокойно — Милосердие.ru
Больница и хоспис – два разных подхода к болезни
Больница – место, где врач настроен вылечить больного. Под это заточены медицинские нормативы и протоколы. Если человек умирает в обычной больнице, процедуры кормления, медикаментозной поддержки, реанимации будут проводиться до самого конца.
Поэтому нередко врачи совершают мучительные и явно бессмысленные манипуляции, например, помещая пациента с БАС на ИВЛ.
В противном случае врач рискует ответить перед законом за неоказание медицинской помощи. Ведь с точки зрения формального закона пациент, хоть и прикованный к аппарату, жив, а значит, врача нельзя обвинить в его смерти.
В хосписе по-другому. Здесь все – и персонал, и медицинская документация – допускают, что в какой-то момент пациент умрет, поэтому внимание сосредоточено на том, чтобы облегчить его состояние в последние дни и часы. Важнее всего – качество жизни пациента, его или ее потребности и комфорт.
Процесс умирания существует, и его видно
Наталья Савва, медицинский директор хосписа «Дом Фрупполо»:
«У больных существует стадия, которая называется «конец жизни».
Она длится у каждого по-разному в пределах нескольких недель, но чаще примерно 72 часа. Состояние умирающего прогрессивно ухудшается каждый день или час, появляются отеки, одышка, ребенок или взрослый все реже мочится, отказывается от еды и воды».
У «конца жизни» есть четкие признаки.
«Артериальное давление пациента становится очень низким, врачи называют это «нестабильный уровень гемодинамики», – говорит Эдуард Ахметов, врач паллиативной помощи ЦПП. – Постепенно нарастает сердечная недостаточность, дыхательная недостаточность – появляется одышка, падает сатурация.
Изменяется сознание – оно либо отсутствует, либо есть степень оглушения от сопора до комы. В реанимации у человека можно дополнительно посмотреть анализы, в частности уровень азотистого обмена. Потом начинается полиорганная недостаточность, когда по очереди отказывают все органы.
Как правило, этот процесс умирания продолжается несколько дней, иногда до недели. В других случаях больной может начать ухудшаться резко и уходит за часы.
В любом случае процесс умирания существует, и его видно».
В последний день перед смертью воду уже не дают, чтобы избежать отека внутренних органов
В хосписе, когда наступает фаза «конец жизни», врачи изменяют порядок питания человека. Продолжать вводить в этот период смеси и витамины, которые пациент прежде получал через стому или капельницы, бесполезно, они уже не усваиваются.
Давать воду или вводить ее капельницами продолжают только, если человек, по прогнозам, проживет еще несколько суток. В последний день перед смертью воду уже не дают, а только снимают симптомы жажды смачиванием губ или кубиками льда, которые пациенту дают рассосать.
Наталья Савва: «При соблюдении такого режима человек перед смертью не отекает, его органы и системы «физиологично» для неизлечимо больного организма готовятся перестать работать, самочувствие будет лучше, тягостных медицинских симптомов – меньше.
По поводу «конца жизни» был ряд зарубежных исследований, которые показали, что в терминальной стадии болезни человек не испытывает чувство голода.
Если он не хочет есть в последние дни и часы жизни – это нормально, на фоне такого отказа от еды в организме вырабатываются эндорфины, облегчающие сам процесс умирания».
Что еще почитать о том, как заботиться о близком перед смертью
Паллиативная помощь в последние дни жизни человека
Насильно – не кормите, не поите
Не все родственники знают об особенностях работы организма перед смертью. И даже если врач объяснил им, что и как происходит, они не готовы принять сам факт, что их близкий уходит.
Эдуард Ахметов: «В 99% случаев понимание у родственников находится, но бывает, люди настаивают, чтобы пациента кормили и поили до последнего. Как правило, это делается не для больного, а для успокоения своей совести – чтобы потом думать: “Я его кормил и поил, я сделал все, что смог”».
Наталья Савва: «В кормлении умирающего ребенка семья видит проявление заботы, свое предназначение, поэтому объяснить, что в период умирания не нужно насильно его кормить и поить, бывает очень трудно.
Приходится демонстрировать не только опыт и знания, но и глубокую заинтересованность в ребенке и способность принять любое решение родителей по поводу кормления, даже если оно расходится с мнением медиков.
У меня есть правило: если мы не можем понять, чего хочет ребенок, я пытаюсь максимально объяснить родителям, что обычно происходит с умирающими детьми, что они могут чувствовать в последние дни и часы жизни.
И если после этого родители все равно хотят искусственно кормить – я принимаю выбор родителей, так как им потом жить после смерти ребенка и нужно, чтобы у них было ощущение, что они сделали все для своего сына или дочки.
Родителям потом придется жить с мыслью, что они не были выслушаны и не сделали для своего ребенка то, что хотели. Так что, если врач не смог найти аргументы, чтобы родители приняли его позицию как свою, заставить их нельзя. В дальнейшем им предстоит адаптироваться в жизни без ребенка и у них будет огромный комплекс вины».
Прошлый опыт переживания смерти влияет на нынешний
Фредерика де Грааф, психолог Первого московского хосписа, говорит, что в хосписе часто встречается ситуация, когда человек уже уходит, а его родные требуют: «Сделайте что-нибудь!»
В этом случае с родственниками надо прежде всего говорить. Нужно понять, какой у них есть опыт переживания потери и есть ли он вообще, потому что тот опыт, который у них был в прошлом, окрашивает отношение к нынешней ситуации.
Требование не прекращать кормление до последнего – это опять-таки страх. Кормление у многих ассоциируется с жизнью: «Если человек поел, значит, он жив, и все нормально».
«Я не могу представить себе человека, который бы совсем не принимал смерть как явление, – говорит Фредерика де Грааф. – Но одно дело понимать, что у тебя есть множество родственников, которые умерли когда-то давно, и совсем другое – быть свидетелем ухода близкого человека.
Если проговорить причины страха, уходят излишние эмоции.
Все они, конечно, не уйдут, но исчезнет истеричность. Вполне могут остаться слезы, может быть гнев, человек может даже заявить, что он больше не верит в Бога, – так проявляется боль».
Смерть – это не только трагедия, но и величественная тайна
Человек перед смертью всегда знает, что он уходит. Он чувствует это по состоянию своего тела, даже если не говорит об этом вслух. Обычно он сам тихо готовится к уходу, и родственники, которые не принимают его уход, ему мешают.
«Можно сделать подарок уходящему, если не будете отрицать происходящего и до конца будете с ним рядом, чтобы разделить горе разлуки, – говорит Фредерика де Грааф. –
Человек, который умирает, но которому вы говорите: «Нет, мы еще летом пойдем с тобой на рыбалку», – понимает фальшь ваших слов и чувствует невероятное одиночество.
Если вместо того чтобы спокойно вместе посмотреть в глаза происходящему, родственники пытаются отвлечь уходящего, он чувствует себя одиноким и оставленным.
Возможно, сами они позже от этого будут испытывать одиночество и чувство вины, потому что они не могли его утешить, не могли быть рядом.
Когда человек уходит, важно постараться сохранять спокойствие – хоть и сложно быть собранным в такой момент. Как говорится: «Стяжи мир и спасутся вокруг тебя тысячи».
Как верующий человек я понимаю, что уходящий в это время готовится к встрече с Творцом, печально, если в это время над ним рыдают и тянут его назад. Смерть – это не только трагедия, это еще и величественная тайна, очень жалко, если эта тайна оказывается затоптанной из-за слез.
Сидеть рядом с уходящим близким иногда бывает очень сложно и больно. Но все-таки сделайте это – ведь это самый важный подарок, который вы можете сделать любимому человеку.
Когда я сижу с уходящим и приходит кто-то из его близких, у него на короткое время поднимается давление. Он уже не может говорить, но он все слышит. В этот момент с ним можно говорить, можно попросить у него прощения, чтобы после его смерти между вами не осталось никаких обид и был мир.
Все это помогает человеку перейти в иной мир легко.
Антоний Сурожский говорил, что мы не можем готовить человека к смерти, потому что мы не знаем, что такое стоять перед смертью. Но мы можем готовить человека к Жизни. Даже если человек неверующий, нужно напомнить ему о вещах, которые он знает в качестве вечности, – любовь, ласка. Стоит говорить человеку про жизнь, которая продолжается».
Что почитать родственникам в горе
Проповеди митрополита Антония Сурожского о любви и о
болезнях
Книги Фредерики де Грааф «Разлуки не будет» и «Открыть
сердце»
Коллажи Оксаны Романовой
«Нельзя, чтобы человек умирал в одиночестве»
«Нельзя, чтобы человек умирал в одиночестве» | Colta.ru23 ноября 2017Общество
46138
Фредерика де Грааф больше 16 лет работает волонтером в Первом московском хосписе.
Что это значит — быть с человеком до последней его минуты, выяснял Дмитрий Ребров текст: Дмитрий РебровГолландка Фредерика де Грааф больше 16 лет живет в России, где помогает пациентам Первого московского хосписа: как правило, неизлечимым онкологическим больным. До недавнего времени — как волонтер, бесплатно. Около трех лет назад она получила российское гражданство, отказавшись от европейского. На прямой вопрос: «Зачем?» — без обиняков отвечает: «Потому что я сумасшедшая!» И смеется: «Меня и тут, и там именно так и называют».
По образованию филолог-славист, по профессии врач-акупунктурист, по призванию сестра милосердия. Встречу назначаем заранее, в хосписе, но по прибытии в приемный покой приходится немного подождать. «Простите, пациента не с кем было оставить». — «Как он?» Фредерика сдержанно улыбается: «Только что умер, присаживайтесь!»
— С кем вы только что были?
— Бабушка, родственников у нее нет, кто-то же должен с ней… Это очень важно, чтобы был кто-то рядом, нельзя, чтобы человек умирал в одиночестве…
— А что вы делали?
— Слух у человека сохраняется до конца.
Но последнее, что теряется, — это тактильное чувство, поэтому я часто держу за руку. Конечно, я наблюдаю, есть ли боли, одышка, нужно ли помочить рот — все это важно… И я молча молюсь, чтобы Христос был с человеком рядом.
— Она вас видела? Или она была без сознания?
— Трудно сказать. Она смотрела на меня очень упорно, но уже расширенными зрачками. Это значит, что смерть была близко.
— То есть вы были до последней секунды с ней и при этом можете идти со мной по коридору, разговаривать…
— Сейчас я не даю воли чувствам. Мне кажется, во всем нужна собранность.
— Как вы вообще переносите повседневное столкновение с уходом людей?
— Дело не в том, чтобы присутствовать исключительно физически. А в том, чтобы быть с человеком. Умирать, когда рядом никого, — это обычно страшно, нужна человеческая поддержка. Иногда я вижу, как медсестры или даже родственник находятся здесь, но заняты чем-то в айфоне.
Больному от этого только хуже. Потому что когда любимый человек, в котором ты нуждаешься, рядом, но не с тобой — это очень больно. Но я не знаю, как научить людей тому, что пребывать с тяжелобольным означает присутствовать здесь стопроцентно: не только физически, но и всей душой.
— И все-таки: как себя вести с человеком в его последние часы и дни?
— Ни в коем случае нельзя рассказывать ему небылицы: «Тебе станет лучше». Это фальшь. Человек же видит ваше лицо, он ясно понимает по вашим глазам, по голосу, что это не так. Эта ложь обрекает умирающего на невыносимое одиночество. Именно потому, что она является не чем иным, как отказом разделить с человеком его переживания, его страхи, отказом от того, чтобы быть с человеком там, где он действительно сейчас внутренне находится.
У нас умирал молодой, 25-летний, парень, но он как будто не знал, что умирает. И однажды он шепотом спросил меня: «Умираю ли я?» Не всегда можно говорить так прямо, но я ему ответила: «Да», — потому что он действительно хотел знать.
Не надо умирающему говорить: «Я понимаю, что ты чувствуешь». Нет, мы не понимаем, мы не на его месте, этой фразой мы обесцениваем его опыт, в этом случае мы не рядом, а над ним, и ему обидно, а человек, когда он серьезно болен, часто становится более чутким. Если не знаешь, что сказать, лучше промолчать или признаться честно: «Я не знаю, что говорить, но мне так больно знать, что ты уходишь, я люблю тебя, и нам обоим сейчас тяжело».
Всегда стоит давать выбор: «Хочешь, чтобы я посидел с тобой? Хочешь, чтобы я ушел?» Очень часто родственники становятся для больного отдельным источником страданий: «Попей водички, дай поправлю подушку».
Постоянно хлопочут, пристают, суетятся.
Человек и так скован, он потерял контроль над собственным телом, если все время еще и стоять над душой, ты лишаешь его последней свободы. Свободы просто тихо побыть с самим собой. Для посетителей лучше посидеть не больше 15—20 минут, если вас не просят остаться.
— К вам в хоспис попадают и дети…
— Знаете, меньше всего смерти боятся именно дети и подростки. Был у нас такой Андрей, 15 лет. Рак крови. При встрече я спросила его: «Как ты смотришь на свой диагноз?» И он ответил: «Очень просто: я скоро умру». Но через несколько минут он произнес: «Но я не умру, как я могу оставить свою маму?» Многие дети больше всего стараются успокоить своих родных, они еще не так зациклены на себе, как взрослые, они еще умеют жить жертвенной любовью, и из-за этого, как ни странно, им легче умирать.
— Взрослому принять эту участь сложнее?
— Да. У Элизабет Кюблер-Росс (американского психолога, автора книги «О смерти и умирании».
— Ред.) есть такая схема. Первая фаза принятия болезни — гнев, отрицание, человек пытается игнорировать сам ее факт. Вторая фаза — это «сделка»: «если я буду поступать так или этак, может быть, меня Бог или судьба простит, болезнь отступит». Как только становится ясно, что «торговаться» бессмысленно, наступает отчаяние. Появляются реактивная и «подготовительная» депрессии. Реактивная — это реакция на потерю. У человека были цели, планы, а тут он теряет практически все: самостоятельность, место в социуме, возможность сексуальной жизни и т.д. Позже наступает «подготовительная» депрессия, когда человек принял тот факт, что его конец близок и неотвратим. В этом состоянии, как правило, он не нуждается уже ни в долгих беседах, ни в искусственном веселье, он нуждается больше всего в тишине, ему нужно подготовиться. Внутренне он постепенно удаляется, и есть момент, когда он уже переступает определенную грань — куда мы еще не призваны.
— А родственники?
— Они переживают те же стадии.
Им тоже бывает сложно принять диагноз, смириться с тем, что их ждет разлука с любимым человеком. Они тоже пытаются «торговаться», раздражаются, впадают в депрессию. У нас была одна девочка; ее мама никак не могла принять диагноз, она боялась разделить с дочерью боль и с какого-то момента просто стала относиться к ней так, как будто та уже умерла, она жила в будущем, где ее «похоронила». Эта мама все время повторяла что-то вроде «как же я теперь без тебя буду». Забывая, что ее дочь все еще с ней, вот она, лежит рядом. Конечно, девочке было от этого очень трудно и одиноко. Но стоит помнить, что часто родственникам, пожалуй, еще тяжелее, чем тем, кто умирает. Они беспомощны, им придется жить с этой предстоящей разлукой, с пустотой.
— В последние часы жизни родственники становятся особенно нужны?
— Родственники нужны, но не их навязчивая любовь, а взаимная, как это было раньше, в обычной жизни. Представьте, что вы сидите возле камина, молчите, может быть, читаете книгу, просто пребываете вместе.
— А как чувствуете себя вы?
— Глубоко переживаю и стараюсь облегчить страдание человека, пока он жив, сижу с ним или с ней… Но, когда человек умер, за него можно лишь молиться.
— Как вы вообще оказались в Первом московском хосписе, попали в Россию?
— Это долгая история. Я только закончила учиться в университете, на факультете славистики, это было в 1975 году, и к нам из Англии приехал с лекцией тогдашний экзарх Русской православной церкви в Западной Европе, знаменитый проповедник митрополит Антоний Сурожский (Блум).
— Как называлась эта лекция?
— Кажется, «Медитация и молитва». Так я с ним познакомилась. В 1976-м меня отправили на стажировку в Москву, в МГУ. В конце пребывания в Москве я приняла православие. После возвращения в Голландию я очень скоро перебралась в Лондон, 23 года работала в Англии, у меня была своя клиника по акупунктуре, трудилась в лондонских больницах и хосписах. Помню, когда я впервые поехала в Англию, владыка спросил: «У вас есть ко мне какие-то вопросы?» Я наивно ответила: «Да, как найти путь к сердцу?» Он замолчал.
— Вы помните ваши первые впечатления от России? Что вас тогда удивило или до сих пор удивляет в России больше всего?
— Разобщенность. На улице на тебя смотрят как на врага; может, это внешнее, но я к этому долго не могла привыкнуть. Ты зрительно можешь знать соседа несколько лет, но, когда ты выходишь из подъезда, он тебя даже не узнает. А еще меня удивила привычка «ты мне — я тебе»: если ты мне помог, то имеешь право тоже обратиться ко мне за помощью. В Нидерландах такого нет. Если ты помог, ты помог просто так. Я как-то спросила у одной знакомой: «А где же знаменитая широкая русская душа?» Она ответила: «Ее больше нет!» — «Так, может, есть в провинции?» — «В провинции тем более нет».
— Митрополит Антоний Сурожский был выдающейся личностью, виднейшим деятелем Русской православной церкви в Великобритании, в России всегда считался большим либералом. К концу 2000-х его взгляд на православие, в центре которого он ставил свободу, любовь, потерпел поражение. Как вы думаете — почему?
— Я не думаю, что это полное поражение… В России остались приходы, близкие ему по духу.
И я думаю, что он не был либералом, скорее, консерватором, но он ставил в центре всего и всей своей жизни Христа — и во Христе он действительно стал свободен, в Нем он научился любить именно Его любовью.
— Но современное православие — оно такое: с кулаками и со стальными нотками в голосе.
— Да, тут в Боге больше видят не Бога любви, а Бога, который карает. Владыка Антоний часто говорил о необходимости личной встречи с Христом. Но, чтобы стоять перед Богом не как стадо, а как личность, нужно эту личность сперва обрести. Как я понимаю, в Советском Союзе не было принято брать на себя личную ответственность.
А быть христианином — это вопрос ответственности. Нужно быть ответственным за собственное отношение ко Христу, к миру и к себе. А ставить одни только свечки — это опять «ты мне — я тебе». Это, конечно, проще, но это еще далеко от настоящей встречи, от настоящих отношений с Христом.
— В 2014 году вы приняли российское гражданство. Зачем?
— Я тут живу. Сперва я хотела оформить двойное, это оказалось очень непросто, и наш руководитель Нюта Федермессер — а ей тогда дали какую-то государственную награду — передала письмо Владимиру Путину с просьбой, чтобы мне дали двойное гражданство. Через некоторое время мне позвонили и сказали, что помогут — но гражданство должно быть только российским!
— А вы как-то следите за тем, что происходит в российской политике?
— Я наблюдаю, но стараюсь не вмешиваться. Я вижу, что есть раскол в обществе, смотрю на это с болью, но не хочу принимать ничью сторону.
— А о религии с пациентами вы говорите?
— Никогда.
Я тут не для того, чтобы проповедовать или обращать кого-то в веру. Только если человек сам меня спросит, верующая я или нет, мы можем побеседовать. Если человек, когда он был здоров, всю жизнь не интересовался Богом, то пытаться навязать ему религию в последние дни, когда он слаб, находится под воздействием лекарств, — это как минимум неэтично. Манипулировать на смертном одре — это для меня кощунство. Кощунство и над Богом, и над человеком, его личностью, его свободой.
— А как же спасение?
— Знаете, митрополит Антоний бесконечно доверял Богу и надеялся, что, если даже человек не принял Бога, Господь может его спасти. У меня та же надежда. Христос умер на кресте для всех, для каждого, верующего или нет.
Христос перед смертью произносит: «Боже, Боже, для чего ты меня оставил?» И это не просто цитата из псалма. Христос своей волей хотел испытать ту предельную оставленность, где теряется связь с Богом, которую испытывают иногда те, кто стоит перед смертью.
Но, по словам отца Софрония, для самого Христа это было метафизическим обмороком (ведь он был не только человеком, но и Богом)… Все это для того, чтобы самый последний атеист, который не был с Богом, который Его отрицает, чувствует себя Им оставленным, — мог бы быть Им спасен.
— А о чем вы разговариваете с верующими людьми?
— Сейчас, мне кажется, у нас мало верующих, у которых есть внутренний опыт Вечной жизни, основанный на встрече с воскресшим Христом через молчание и молитву. Kажется, все больше на внешнем уровне: философии, обряда, традиций… А обрядов и традиций, когда человек оказывается перед лицом серьезной болезни или смерти, недостаточно, чтобы встретить страдание лицом к лицу. Вера — это ведь не мировоззрение, это не «про» Бога. Это опыт того, как быть «с» Богом. К сожалению, часто бывает, что верующие говорят: «Я не думаю, что там что-то будет». Даже не что там Кто-то будет! В моем опыте было очень мало верующих, которые с радостью ожидали и готовились ко встрече с Христом после перехода из этого мира.
Но, я думаю, это тайна: в этот момент человек идет к Жизни в прямом смысле слова. У меня уже умерло много близких людей, но мне так радостно осознавать, что они все живы в Боге.
Понравился материал? Помоги сайту!
Тест
Поцелуй Санта-Клауса
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
новости
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новости
Новое в разделе «Общество»Самое читаемое
Почему вина обездвиживает, и что должно прийти ей на смену?
81541
Родина как утрата
58229
Письмо из России
69897
Архитектурная история американской полиции
42570
Виктор Вахштайн: «Кто не хотел быть клоуном у урбанистов, становился урбанистом при клоунах»
52636
Кто и почему сражается за Сретенку, 13?
35736
Темная сторона экрана
14751
«Добрые души» Никиты Ефимова.
Онлайн-премьера
12991
Антифа: что это было? И будет ли вновь?
51356
Бабушка
13894
Разумные дебаты в эпоху соцсетей и cancel culture
15817
Петр Павленский. Большой разговор
28754
Сегодня на сайте
Colta SpecialsОт редакции COLTA.RU
Обращение к читателям
5 марта 2022105402
Colta SpecialsКультура во время «военных операций»
Нужны ли сейчас стихи, выставки и концерты? Блиц-опрос COLTA.RU
3 марта 202295932
ОбществоПочему вина обездвиживает, и что должно прийти ей на смену?
Философ Мария Бикбулатова о том, что делать с чувствами, охватившими многих на фоне военных событий, — и как перейти от эмоций к рациональному действию
1 марта 202281541
ОбществоРодина как утрата
Глеб Напреенко о том, на какой внутренней территории он может обнаружить себя в эти дни — по отношению к чувству Родины
1 марта 202258229
ЛитератураOften you write das Leid but read das Lied
Англо-немецкий и русско-украинский поэтический диалог Евгения Осташевского и Евгении Белорусец
1 марта 202257457
ОбществоПисьмо из России
Надя Плунгян пишет из России в Россию
1 марта 202269897
Colta SpecialsПолифонические свидетели конца и начала.
Эссе Ганны Комар В эти дни Кольта продолжает проект, посвященный будущему Беларуси
1 марта 202251915
ТеатрСлучайность и неотвратимость
Зара Абдуллаева о «Русской смерти» Дмитрия Волкострелова в ЦИМе
22 февраля 202243313
Литература«Меня интересуют второстепенные женские персонажи в прозе, написанной мужчиной»
Милена Славицка: большое интервью
22 февраля 202243185
ОбществоАрхитектурная история американской полиции
Глава из новой книги Виктора Вахштайна «Воображая город. Введение в теорию концептуализации»
22 февраля 202242570
ОбществоВиктор Вахштайн: «Кто не хотел быть клоуном у урбанистов, становился урбанистом при клоунах»
Разговор Дениса Куренова о новой книге «Воображая город», о блеске и нищете урбанистики, о том, что смогла (или не смогла) изменить в идеях о городе пандемия, — и о том, почему Юго-Запад Москвы выигрывает по очкам у Юго-Востока
22 февраля 202252636
ИскусствоДва мела на голубой бумаге
Что и как смотреть на выставке французского рисунка в фонде In Artibus
21 февраля 202246396
Что происходит в вашем мозгу за несколько мгновений до смерти?
Представьте себе трейлер вашей жизни, проигрывающийся за несколько мгновений до вашей смерти.
Фильмы и шоу сделали это нормой, часто демонстрируя лучшие и худшие моменты персонажа прямо перед тем, как они исчезнут. Но знаете ли вы, что жизнь может на самом деле промелькнуть перед нашими глазами, когда мы умрем?
Исследователи недавно наткнулись на это открытие после того, как 87-летний пациент перенес смертельный сердечный приступ во время сканирования мозга. Неожиданный ход событий заставил исследователей интерпретировать паттерны мозговых волн умирающего человеческого мозга.
В прошлом исследователи использовали рассказы людей, переживших клиническую смерть, чтобы получить представление о том, что нас ждет, когда мы умрем. Эти субъективные переживания имели некоторые повторяющиеся темы — яркий или мистический свет, внетелесные переживания, встречи с умершими близкими и воспоминания о жизни, которые характеризуются как обзор важных жизненных переживаний. Хотя мы не можем полностью ответить на вопрос, что происходит после нашей смерти, возможно, эта недавняя запись умирающего человеческого мозга может пролить свет на то, что происходит в нашем мозгу за несколько мгновений до смерти.
Случайное открытие
Когда у 87-летнего мужчины образовалась субдуральная гематома, кровоизлияние между черепом и мозгом, врачи решили провести операцию и удалить тромб. По словам Аджмала Земмара, ведущего автора и нейрохирурга из Университета Луисвилля, пациент, казалось, хорошо поправлялся в первые три дня после операции и даже разговаривал с врачами.
Однако на третий день у него начались судороги, чего у него не было до кровоизлияния в мозг. Приступы побудили врачей провести электроэнцефалограмму (ЭЭГ) головного мозга. Стандартная процедура просто прикрепляет электроды к коже головы, чтобы обнаружить аномалии в ваших мозговых волнах, которые могут вызывать проблемы, такие как судороги. Врачи понятия не имели, что эта рутинная процедура приведет к первому в своем роде исследованию умирающего мозга.
«Мы этого не планировали; все это было случайно», — говорит Земмар в ответ на последовавшие за этим печальные события.
По словам Земмара, припадки приходили и уходили, но пациент все еще отвечал во время начала ЭЭГ.
Однако ближе к концу записи произошло немыслимое.
«К сожалению, у него случилась остановка сердца, и он умер, что оставило нам редкий набор данных, отражающий жизнь и смерть», — говорит Земмар. Он отмечает, что, хотя были и другие исследования, регистрирующие мозговую активность пациентов, перенесших сердечную недостаточность или другие околосмертные переживания, это открытие все еще было редкостью и одним из первых, в котором действительно изучались мозговые волны от жизни до смерти.
Последнее воспоминание
Какие самые яркие воспоминания в вашей жизни? Может быть, это первая работа, свадьба или рождение ребенка. Возможно, это сочетание маленьких и больших приключений. Согласно этому недавнему исследованию, все, что занимает первое место в вашем списке, может быть просто тем, что вы вспоминаете в свои последние минуты жизни.
Исследователи измерили активность мозга в течение 900 секунд во время смерти 87-летнего пациента. Их результаты показали, что мозговые волны мужчины в течение 30 секунд до и после того, как его сердце перестало биться, были похожи на то, что происходит, когда мы вспоминаем воспоминания, сны или медитируем.
Суть этих открытий заключалась в изучении мозговых колебаний или мозговых волн во время смерти пациента. Незадолго до того, как сердце пациента перестало снабжать кровью мозг, Земмар напомнил о величине изменений в гамма-колебаниях, которые отвечают за высококогнитивные функции, такие как концентрация и сновидение. Они также наблюдали изменения в тета-колебаниях, немного более медленных мозговых волнах, которые отражают состояние между бодрствованием и сном.
Эти структурированные мозговые колебания продолжались до 30 секунд после того, как сердце пациента перестало биться, что навело исследователей на мысль, что мы можем испытывать воспоминание в наши последние минуты.
Понятно, что невозможно спросить умершего пациента, были ли у него воспоминания после смерти. Хотя это было бы идеальным подтверждением, самое близкое, что есть у исследователей, — это взглянуть на предыдущие научные исследования воспоминаний и сравнить их с паттернами мозговых волн, наблюдаемыми в этих недавних открытиях, объясняет Земмар.
Он отметил, что здоровые пациенты, проходящие ЭЭГ во время выполнения задач по воспроизведению памяти, показали высокие гамма-колебания или мозговые волны, которые имитировали картину, наблюдаемую у умершего пациента.
«Это дает нам одно из доказательств того, что когда у нас в мозгу есть повторы воспоминаний, в нашем мозгу возникает определенный паттерн мозговых волн», — говорит он.
Исследование на крысах, проведенное в 2013 году, также поддерживает теорию ретроспективных воспоминаний. Группа американских исследователей проанализировала мозг девяти лабораторных крыс, которых подвергали эвтаназии. Исследование было направлено на сравнение активности мозга этих животных с людьми, которые были на грани смерти. Исследователи имплантировали шесть электродов в мозг девяти крыс, чтобы измерить их мозговую активность. Вскоре после этого животным сделали смертельные инъекции. Их результаты выявили постоянное сходство с теми, что были обнаружены у людей. В частности, гамма-колебания крысы увеличивались за 30 секунд до и после остановки сердца, что сопровождалось всплеском мозговой активности и гиперсознанием.
По словам Земмара, это единственное свидетельство из научной литературы, в котором прослеживается активность мозга до и после смерти. Увеличение гамма-осцилляций у крыс, а также данные воспоминаний у здоровых людей имели значительное сходство с мозговыми волнами, наблюдаемыми в мозге умирающего человека. Это заставило Земмара и его команду предположить, что жизнь действительно может промелькнуть перед нашими глазами в наши последние минуты.
В настоящее время у команды есть только соответствующие доказательства, подтверждающие их выводы. «Поскольку мы не можем спросить, что происходит с пациентом или крысой, когда они умирают, мы все еще ищем способы и разрабатываем эксперименты, которые могли бы дать нам определенный ответ», — говорит Земмар. Например, измерение мозговой активности реанимированного пациента может дать команде более прямые доказательства. Однако это остается проблемой, поскольку это невозможно спланировать, объясняет он.
Смерть остается одной из самых сложных научных загадок.
Тем не менее, есть некоторое утешение в том, что даже среди неизвестного наши близкие могут вспоминать свои заветные воспоминания.
Повторение жизни: Что происходит в нашем мозгу, когда мы умираем? — Новости науки и исследований
Автор: Мариам Кларк, научный обозреватель во время сновидений, воспоминаний и медитации. Теперь исследование, опубликованное в Frontiers, дает новое представление о возможной организационной роли мозга во время смерти и предлагает объяснение ярких воспоминаний о жизни в предсмертных переживаниях.
Представьте, что вы заново проживаете всю свою жизнь за считанные секунды. Подобно вспышке молнии, вы находитесь вне своего тела, наблюдая памятные моменты, которые вы пережили. Этот процесс, известный как «воспоминание о жизни», может быть похож на предсмертный опыт. Что происходит внутри вашего мозга во время этих переживаний и после смерти — вот вопросы, которые веками ставили в тупик нейробиологов. Тем не менее, новое исследование, опубликованное в Frontiers in Aging Neuroscience , предполагает, что ваш мозг может оставаться активным и скоординированным во время и даже после перехода к смерти и быть запрограммированным на организацию всего испытания.
Когда у 87-летнего пациента развилась эпилепсия, д-р Рауль Висенте из Тартуского университета (Эстония) и его коллеги использовали непрерывную электроэнцефалографию (ЭЭГ) для выявления приступов и лечения пациента. Во время этих записей у пациента случился сердечный приступ, и он скончался. Это неожиданное событие позволило ученым впервые зафиксировать активность умирающего человеческого мозга.
► Читать оригинал статьи
► Скачать оригинал статьи (pdf)
Полученные данные бросают вызов нашему пониманию того, когда именно заканчивается жизнь. — сказал д-р Аджмал Земмар, нейрохирург из Университета Луисвилля, США, организовавший исследование.
«Непосредственно перед и после того, как сердце перестало работать, мы наблюдали изменения в определенном диапазоне нейронных колебаний, так называемых гамма-колебаниях, а также в других, таких как дельта-, тета-, альфа- и бета-колебания».
Мозговые колебания (более известные как «мозговые волны») представляют собой паттерны ритмической активности мозга, обычно присутствующие в мозгу живого человека.
Различные типы колебаний, в том числе гамма, участвуют в высококогнитивных функциях, таких как концентрация, сновидение, медитация, поиск в памяти, обработка информации и сознательное восприятие, точно так же, как и те, которые связаны с воспоминаниями.
«Посредством генерации колебаний, связанных с поиском памяти, мозг может воспроизводить последние воспоминания о важных жизненных событиях непосредственно перед смертью, подобных тем, о которых сообщают в околосмертных переживаниях», — предположил Земмар. «Эти результаты бросают вызов нашему пониманию того, когда именно заканчивается жизнь, и вызывают важные последующие вопросы, например, связанные со сроками донорства органов».
Источник надежды
Хотя это исследование является первым в своем роде исследованием, в котором измеряется активность мозга живых людей в процессе умирания, подобные изменения в гамма-колебаниях ранее наблюдались у крыс, содержащихся в контролируемых условиях. Это означает, что, возможно, во время смерти мозг организует и выполняет биологический ответ, который сохраняется у разных видов.