Хосписы москвы для онкологических больных бесплатные: Хоспис для онкологических больных в Москве и Московской области бесплатно, отзывы

Содержание

Экстренная платная госпитализация в стационар в Москве

Госпитализация в стационар медицинской клиники «НАКФФ». Круглосуточная помощь. Организация транспортировки бригадой скорой помощи, возможен выезд реанимобиля. Звоните +7 (495) 172-70-08

Для оперативной транспортировки больных медицинская клиника НАКФФ имеет парк автомобилей скорой помощи и реанимобилей, укомплектованных современным оборудованием и эффективными медикаментами, в том числе европейского и американского производства.

Бригада выезжает к больному домой сразу после обращения, при желании иногородних пациентов бригада может встретить на вокзале или в аэропорту. При этом уже в пути пациенту при необходимости проводятся диагностика и мероприятия для облегчения состояния.

Если требуется экстренная госпитализация в стационар, позвоните по тел. +7 (495) 172-70-08. Оператор уточнит необходимую информацию и направит бригаду для оказания помощи и транспортировки пациента.

При онкологии состояние пациента в любой момент может резко ухудшиться в результате прогрессирования болезни, в качестве осложнения или побочного эффекта после лечебных мероприятий, причем без оказания медицинской помощи возникает угроза жизни. В описанных случаях требуется срочная госпитализация: по статистике, у онкобольных такая потребность возникает в 14 раз чаще, чем у людей с другими заболеваниями.

Причины для этого могут быть разные — от инфекций, которые из-за падения иммунитета оказываются для таких пациентов опаснее, чем для других людей, до нарушений в функционировании различных систем организма, вызванных метастазами.

В общем случае при поступлении пациента по экстренным показаниям в приемном покое его осматривает дежурный врач и — при необходимости — другие специалисты, берут анализы, делают ЭКГ и прочие диагностические обследования. Если требуются реанимационные мероприятия, их проводят еще в машине скорой помощи или сразу при поступлении в больницу, дальше, в зависимости от состояния и результатов диагностики пациента, его направляют в операционную, ПИТ или обычную палату.

Платные услуги как альтернатива ОМС

Однако государственные лечебные учреждения далеко не всегда имеют возможность принять больного с опухолью в нужный момент и провести необходимые процедуры. Даже если это происходит по объективным причинам, промедление, ограниченный выбор медикаментов и оборудования для проведения лечения, в том числе в рамках паллиатива, с которыми можно столкнуться в бесплатных онкоцентрах, слишком опасны для пациента.

Экстренная госпитализация онкологического больного для проведения лечения или оказания паллиативной помощи позволит уменьшить негативное воздействие болезни, стабилизировать состояние пациента. В медицинской клинике НАКФФ вы можете на платной основе получить все необходимое:

консультации врачей соответствующих специальностей;
проведение анализов, МРТ, КТ, УЗИ и других исследований;
реанимационные мероприятия и процедуры, необходимые для купирования болевых приступов и других негативных состояний;
подбор курса лечения и проведением всего комплекса лечебных мероприятий, включая хирургические, химио- радиотерапевтические процедуры;
психологическую поддержку и паллиативную медицинскую помощь.

В отличие от бесплатных муниципальных, региональных и федеральных лечебных учреждений, в клинике НАКФФ вам предоставят:

госпитализацию в нужный вам момент без необходимости ждать очереди;
современные эффективные медикаменты, включая не входящие в списки для госзакупок;
диагностику и лечение с помощью высокотехнологичного оборудования;
на терминальных стадиях — полноценную разностороннюю паллиативную поддержку (количество хосписов явно недостаточно для всех нуждающихся).

+7 (495) 172-70-08

Позвоните или оставьте заявку

Отзывы о клинике

Фарида Федорова

08-12-2022, размещен на Яндекс.Картах

Спасибо огромное Сидоренко В.И. за квалифицированную помощь и поддержку и персоналу рецепции

Читать полностью

Наталья

27-10-2022, размещен на DocDoc

Выбрала первого попавшегося специалиста.

Я приехала на консультацию. Очень приятный доктор. Времени мне уделили достаточно. Врач сделал назначения. Если потребуется я повто…
Читать полностью

Вячеслав

, размещен на DocDoc

Первичный прием прошел прекрасно, всё качественно и профессионально. Длился он час. Врач проконсультировала меня, назначила диагностику и выписала некоторые лекарства. А та…
Читать полностью

Алла

19-10-2022, размещен на DocDoc

Я уже не первый раз обращаюсь к Ивану Юрьевичу. Доктор доброжелательный. Врача выбрала по клинике. Я осталась довольна приемом.

Читать полностью

Вера

16-10-2022, размещен на DocDoc

На приёме я была вместе с супругом. Пётр Сергеевич понравился мне своим подходом к пациенту. Он дал нам рекомендации по лечению в клинике, но там много лишнего, по моему мн…
Читать полностью

Виктор

01-10-2022, размещен на DocDoc

Я обращался для проведения МРТ коленного сустава. Обслуживание из пяти баллов на пять! Я даже был удивлён, думал, что клиника обычная. Очень приятные врачи. Результаты мне …
Читать полностью

Надежда

30-09-2022, размещен на DocDoc

Ивана Игоревича я знаю давно, уже 12 лет, у него делала операцию первую операцию, поэтому к нему и пошла. Доктор замечательный, все внимательно выслушал, все прочитал, сход…
Читать полностью

Сергей

29-09-2022, размещен на DocDoc

Приняли меня вовремя. Доброжелательный и профессиональный врач. Она знает свое дело. Доктор дала мне диск и описание. Эта была единственная клиника со свободным временем на…
Читать полностью

АС

15-09-2022, размещен на Яндекс.Картах

Отец пробыл в паллиативном отделении 5 дней с 10.08 по 14.08, приехал в очень плохом состоянии. Врачи значительно улучшили состояние, помогли снять боль, оказывали максимал. ..
Читать полностью

Все отзывы

Бронируйте палату сегодня

Отзывы

Смотреть все отзывы

Сопровождение онкологических больных — Лечение в России

Найти лечение, а точнее место и специалистов, которые смогут взяться за ведение конкретного случая – это еще не решение проблемы. Пациент может находиться на огромном расстоянии от крупных профильных клиник (онкоцентров) и высококвалифицированных врачей.

Чем сложнее предстоят процедуры и операции, тем дальше приходится ехать, а иногда и лететь. Здесь на помощь приходит услуга санитарной транспортировки больных.

Транспортировка больных с онкологией средствами санитарной службы производится в следующих случаях:

необходимо доставить больного в клинику для проведения операции;
больному нужно проходить регулярные процедуры вдали от дома;
пациент отправляется из одной клиники в другую, либо в хоспис;

почти любые перевозки, когда больной с трудом передвигается,
пациент находится в тяжелой стадии прогрессирования болезни,
пациент возвращается домой после проведенного лечения
пациент нуждается в регулярном или постоянном медицинском сопровождении на дому

Специальные методы транспортировки подразумевают, что онкобольной сопровождается врачами, а в транспортном средстве – будь то реанимобиль стандартный автомобиль скорой помощи, борт самолета или купе поезда – есть необходимые лекарства и аппаратура для мониторинга и поддержания жизнедеятельности, уменьшения болевого синдрома.

При транспортировке тяжелых онкобольных обязательно наличие дефибриллятора, аппарата вентиляции легких, а также препаратов для стимуляции дыхательной, нервной и сосудистой систем.

Задача сопровождающего персонала состоит в наблюдении за состоянием больного с фиксацией любых изменений, а также оказании срочной медицинской помощи при резком ухудшении показателей. Перевозка тяжелого по состоянию больного означает, что любой стресс может усугубить текущее состояние больного, так что вся потенциально необходимая помощь планируется заранее, т.е. больной должен быть подготовлен к транспортировке. Исходя из этого подбирается необходимое оборудование и лекарства.

В отдельных случаях речь может идти о дальних перевозках поездом или самолетом – при согласовании с лечащими врачами и родственниками пациента, поскольку не всегда больной имеет достаточно жизненных ресурсов для того, чтобы перенести такую поездку. Но при отсутствии других вариантов получения нужного лечения, особой операции, либо просто необходимости возвращения на родину — это единственно доступный вариант.

Для консультации с врачом экспертом вы можете позвонить нам по номерам, указанным на сайте (консультация бесплатная).

Подробные и актуальные цены вы можете узнать в ПРАЙС ЛИСТЕ

Фотоальбом

Все фотографии

Консультация и заказ услуг
круглосуточно по телефону
8(800)30-112-03

Обратный звонок

онкобольных в России кончают жизнь самоубийством из-за того, что не могут получить обезболивающие

Только в феврале 2014 года в Москве 11 онкобольных покончили жизнь самоубийством.

Россия занимает 38 место из 42 европейских стран по доступности обезболивающих средств.

«Боли нет конца. Это не прекратится ни на следующее утро, ни завтра, ни послезавтра», — шепчет 29-летняя Таня, больная раком из России. «Он не исчезнет, если вырвать зуб или закапать в ухо капли лекарства. Если ты как-то не утоляешь боль, она съедает тебя до самого конца. Это совершенно невыносимо».

В очереди к онкологу с 14 другими людьми Таня и ее сын Максим ждут врача, который поставит им диагноз и выпишет рецепт. Максиму пять лет. Между зеленым растением, посеревшим от трещин подоконником и потрепанными, старыми стульями приемной развлекается Максим, командуя воображаемой армией. Он и его мать были здесь не в первый раз. Люди в очереди хмурятся на мальчика. Мужчина с бледным лицом не выдерживает и говорит: «Надо было оставить его дома. Ты знаешь это, не так ли?»

Согласно рекомендациям ВОЗ, любому человеку, испытывающему нестерпимую боль, следует дать обезболивающее в течение двух-трех часов.

Маленькие дети являются источником инфекции для пожилых пациентов. Они опасны для взрослых, чей организм ослаблен раком и химиотерапией. Но Тане не за кем смотреть Максима. Ее мама, бабушка Максима, на работе. И больше никого в семье нет.

Кто-то еще в очереди тоже настаивает, чтобы Таня ушла с сыном, но она делает вид, что не слышит. В полумраке коридора перед кабинетом врача лица пациентов сливаются с болотными стенами. Легко сделать вид, что вы не можете их различить.

Врач принимает не более четырех пациентов в час. Так что Тане, которая сейчас восьмая в очереди, придется терпеть неодобрительные взгляды еще два часа. «Можете ли вы сохранить мое место для меня, пожалуйста?» — спрашивает она Полину, полную женщину рядом с ней. «Я позвонила маме, может быть, она сможет приехать вовремя», — добавляет шепотом Таня. (По закону родственники пациентов также могут получать рецепты на обезболивающие.) Многозначительно кивнув, Полина обещает держать Таню место в очереди.

Дома Полину ждет больной муж. Она говорит:

Три недели назад, когда в очереди стояло человек десять, вышел врач и сказал: «Чего вы все ждете? Мой офис закрывается через 40 минут, и я смогу увидеть вас максимум втроем». Наступило короткое молчание, затем начались споры и завязалась драка.

И больные, и здоровые боролись за то, чтобы попасть к врачу, за то, чтобы заполучить тот клочок бумаги, который дает им болеутоляющие. Я ушел. Я шла домой к мужу и плакала. Он так болен! Но я не мог с ними бороться. Я просто не мог. Может быть, кому-то это нужно даже больше, чем нам. Здесь это нужно всем.

Паулина уже более трех лет стоит в очередях в онкологических диспансерах. Сначала с ней приезжал ее муж. Потом ему тоже поставили диагноз. Сначала это была районная поликлиника, потом областной онкологический диспансер, а потом ждали на Каширке (Российский онкологический диспансер) в Москве. Паулина говорит, что очередь Каширка была самой ужасной:

Некоторые пациенты сидят, оглядываясь по сторонам. Это люди, которым еще не поставили диагноз; у них еще есть надежда. Они беспокойны. Они ерзают, как будто хотят убежать и спастись. Другим уже сказали, и они ждут лучшего лечения. Они обсуждают и сравнивают разных врачей, лекарства и слухи о лечении.
И, наконец, есть люди, цвет лица которых поседел. Иногда они даже желтые. Это те, кто страдает.

Дверь открывается. Из кабинета выходит высокий молодой человек, беременная жена ведет его за руку. Она маленькая, но живот у нее огромный. «Что он сказал?» — спрашивает кто-то из очереди. — Он дал это нам! — сияет беременная женщина. — Он сказал, что даже выпишет морфий, если он нам понадобится.

«Ну, да поможет тебе Бог», — шепчет, крестясь, старушка в желтой куртке и парике. И она дарит 42-летней беременной Лели сделанного ею бумажного журавлика «на счастье». 37-летний Петр, муж Лели, уже несколько лет борется с раком: сначала болезнь, потом ремиссия, а теперь рецидив. Боль вернулась. Линия смотрит на Лелю с сочувствием и восхищением. В воздухе повис вопрос: кто будет делать всю эту работу за обезболивающие Петра, пока Леля рожает, а потом кормит ребенка? Но никто не осмеливается спросить вслух.

Получение рецепта может занять дней

Федеральный закон РФ гласит: «Любой пациент имеет право на получение обезболивания, связанного с заболеванием и (или) медицинским вмешательством, любыми доступными методами и препаратами». Согласно рекомендациям Всемирной организации здравоохранения, по наблюдениям во всем мире, любому человеку, испытывающему нестерпимую боль, должно быть оказано обезболивающее в течение двух-трех часов, независимо от времени суток, дня недели, диагноза, возраста и других факторов. .

По наличию обезболивающих в странах Европы Россия занимает 38-е место из 42 по данным Комиссии ООН по наркотическим средствам. Взрослым может потребоваться до трех дней, чтобы получить лекарства; для детей ожидание может длиться до 12 дней. (Это может занять еще больше времени, когда есть праздник.)

«Это закон Мерфи», говорит бледный мужчина, которого раньше раздражало присутствие маленького Максима в очереди.

Боль усиливается во время праздников. Мы и так обуза для всех. В праздничные дни это вдвойне актуально. Впервые я заболел, когда вся страна пела и танцевала. Повсюду фейерверки и музыка, и я хотел только одного: умереть. Я думал о том, чтобы использовать свой галстук, чтобы повеситься.

Для детей ожидание может длиться до 12 дней.

Мужчина молчит, потом почему-то еле слышно смеется, с извиняющейся улыбкой. «Но я не мог этого сделать. Для меня те, кому удается покончить жизнь самоубийством, – герои, те, кто находит в себе силы это сделать. Я не мог». Он отворачивается и роется в карманах, словно пытаясь найти какие-то вещественные доказательства собственной слабости.

Ничего не найдя, он поворачивается ко мне и продолжает:

Знаете, раковая боль парализует волю. Он полностью берет верх, делая невозможным что-либо делать. Я помню, как это случилось со мной впервые: я могла только лежать, засунув руки под кошку, не в силах пошевелиться. Как эти люди находят в себе силы даже стоять? Подумайте, сколько энергии требуется, чтобы написать предсмертную записку и подготовить все, чтобы убить себя.

«Я против суицида», — говорит Полина. Она смотрит на фотографию своего мужа в своем телефоне. На снимке он в сапогах до колен и держит удочку. Сегодня он ждет дома, в 40 минутах езды, надеясь, что Полина выиграет битву за его обезболивающие.

Порядок получения обезболивающих в России:

1) Вам необходимо записаться на прием к терапевту в местной поликлинике. (У врачей нет времени на вызовы на дом.) Врач оценивает уровень вашей боли и направляет вас к онкологу.

Взрослые, получающие обезболивающее, обычно просто хотят спать. Боятся сразу, переживают, что боль вернется

2) Кабинет онколога часто находится далеко от местной поликлиники. Эти врачи основывают свои оценки на опыте и знаниях, которые имеют мало общего с болью пациентов или выводами врачей общей практики.

3) Вы возвращаетесь к терапевту, который на основании заключения онколога выписывает рецепт.

4) Заведующий местной поликлиникой должен поставить печать на этом рецепте, чтобы он стал действительным.

5) К 16:00 поликлиника обычно отправляет в специальные аптеки список всех пациентов, нуждающихся в наркотических обезболивающих. Если вы не можете получить рецепт к этому времени, вам нужно будет начать все сначала на следующий день. (Штамп на рецепте действителен в течение пяти дней, после чего пациент должен начать все заново с самого первого шага, указанного выше.)

7) Вы не можете получить новые обезболивающие без возврата использованных контейнеров и упаковки от предыдущего лекарства.

За дверями своих кабинетов, в ожидании очереди, врачи-онкологи пытаются диагностировать, какую боль испытывают пациенты: режущую, колющую, стреляющую, жгучую, тянущую, ноющую, тупую или острую. Это международные классификации.

Чтобы остановить раковую боль, нужны только правильные лекарства. Во всем мире боль лечат до того, как она станет невыносимой. Не в России.

В Первом Московском хосписе, флагмане России в борьбе за эффективное обезболивание, говорят, что больные раком, которым вдруг посчастливится получить нужные лекарства, будут просить медсестер задернуть шторы, выключить свет и «заставить все тихо». Взрослые, которые получают обезболивающее, обычно просто хотят спать. Они сразу же пугаются, беспокоясь, что боль вернется, и что она снова станет невыносимой.

Дети — это отдельная история. Какими бы ни были их физические недуги, дети, получающие надлежащее лечение, ведут себя так, как будто ничего необычного: играют в игры, закатывают истерики или убегают смотреть мультфильмы. Когда речь идет о детях, больных раком, лечение их боли означает возвращение их к нормальному качеству жизни. У взрослых речь идет об облегчении их страданий.

Многие скорее умрут, чем будут ждать

Взрослые, пережившие мучительную боль от рака, больше всего боятся его возвращения. В очереди у кабинета онколога большинство людей говорят именно об этом. Седая дама невзначай рассказывает Полине о пожилой женщине, выписанной в декабре прошлого года, как раз перед праздниками, из подмосковной больницы. Она страдала от ужасных болей, приближались праздники, а ближайший онколог, который мог выписать ей рецепт, находился за 70 километров.

Взрослые, пережившие мучительную боль от рака, больше всего боятся его возвращения.

Объявление

«Эта бедная женщина так боялась возвращения боли, — шептала женщина Полине, — что умоляла родных вынести ее на улицу в одном нижнем белье и положить на снег. — Положите меня и подождите. А потом верни меня внутрь. Я заболею пневмонией и умру».

Полина с ужасом оглянулась. — И что они сделали? спросила она. «Вывели ее. Они опустили ее. Она заболела. А потом она умерла, — ответила старуха. Потом почему-то Полина сказала: «Наш кот умер на Новый год. Ветеринары тоже не работали».

В соответствии с нормативными актами Департамента здравоохранения города Москвы больницам не разрешается выписывать пациентов с болевым синдромом. Однако в московских областных поликлиниках это правило не соблюдается, а в других регионах даже такого регламента нет.

Наркотики — самые эффективные, но самые труднодоступные

С советских времен наркотические обезболивающие были запрещены или признаны ненужными в российской медицинской практике. С пациентами, принимающими такие лекарства, обращаются как с наркоманами, а врачи, выписывающие рецепты, наказываются, как с преступниками.

Врачи боятся выписывать морфин; это наркотик, и людей за это могут посадить в тюрьму.

С тех пор как в 2000-х годах была создана Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) России, врачи, выписывающие наркотические обезболивающие, постоянно подвергались риску обвинений в злоупотреблении служебным положением из-за неуправляемо длинного списка формальностей и сложных процедур, необходимых для оказания помощи любому, кто страдает от боли. На протяжении всей этой бумажной волокиты боль, конечно, не ждет.

В 2009 году в Красноярске Алевтина Хориняк, врач с полувековым стажем, выписала болеутоляющее Трамадол пациенту, формально не находившемуся на ее попечении. В 2011 году ФСКН взяла Хориняка под стражу. Год спустя прокуратура попросила суд приговорить ее к восьми годам лишения свободы и штрафу в размере 15 000 рублей (около 500 долларов на тот момент).

В 2014 году под давлением медицинского сообщества и общественности 73-летний доктор Хориняк был полностью помилован. Но ее судебное преследование создало прецедент, который актуален и сегодня.

Объявление

В декабре прошлого года еще один красноярский врач отказал пятилетней онкобольной Яне в обезболивающих препаратах, сославшись на случай с Хориняк. — Ты хочешь, чтобы я тоже оказался в тюрьме? Сообщается, что врач сообщил об этом матери девочки, Кристине.

Мучительная боль внезапно охватила Яну 16 декабря 2014 года. Врач прописал только ненаркотические обезболивающие: четыре капсулы Трамадола, пять таблеток Пенталгина и две-три дозы Ношпы для приема два-три раза в день. Это не помогло. Яна кричала и кричала, а ее мать Кристина то и дело звонила в поликлинику, потом в онкологический диспансер, потом в Минздрав. Сказали, что наркотики можно вводить только в больнице, но врачи в детской онкологической больнице сделали ей укол кетонала и отправили домой, сказав вызывать скорую, если станет хуже.

Вернувшись домой, к Яне вернулась боль. Кристина вызвала скорую помощь, которой пришлось пробиваться через пробки. Когда они приехали, медики сделали Яне укол и уехали. Через несколько часов боли у Яны вернулись, поэтому Кристина вызвала скорую помощь, которая приехала снова, повторив весь процесс.

Бабушка Яна ходила в детскую поликлинику, потом к онкологу, потом обратно в поликлинику. Наконец, в 7 часов вечера. 19 декабря семья получила рецепт на промедол, наркотик.

«Мы не употребляем наркотики. Мы используем Трамал и Промедол».

К тому времени местная аптека уже два часа как была закрыта, поэтому Кристина начала набирать номера в Москве. Диана Невзорова, специалист по паллиативной помощи Минздрава России (и главный врач Первого московского хосписа), возглавила работу по оказанию помощи Яне. Невзорова связалась с вышестоящими чиновниками Минздрава, которые, в свою очередь, позвонили в местные органы власти Красноярска, но ситуация все равно не улучшилась.

21 декабря в Красноярск вылетела бригада московских врачей. Вместе им удалось найти и убедить областного уполномоченного по правам ребенка в необходимости введения наркотических средств. 23 декабря бедная Яна, все еще плачущая от боли, наконец-то получила морфий. Московские врачи показали красноярским коллегам, как вводить лекарство с помощью помпы (которую тоже пришлось привозить из Москвы).

Пятилетнего ребенка мучили семь дней. В новогоднюю ночь она умерла. Яна больше не болела.

Группа, созданная несколько лет назад двумя благотворительными организациями, отвечает за репортаж об истории Яны и десятках подобных. Тесно сотрудничая с Ассоциацией профессиональных хосписов, эта группа — созданная сотрудниками фондов хосписной помощи «Вера» и «Подари жизнь» — возит активистов по всей России, помогая местным врачам понять современные медицинские подходы к облегчению боли.

В этой работе группа часто помогает отдельным пациентам. Каждый раз они слышат одни и те же усталые отговорки от местных чиновников здравоохранения: «Мы не употребляем наркотики. Мы используем трамал и промедол». Группа пытается объяснить, что Трамал неэффективен при обострении острой боли, а Промедол нейротоксичен и на самом деле довольно опасен в высоких дозах. Но врачи боятся прописывать морфин; это наркотик, и людей за это могут посадить в тюрьму.

Конечно, нет закона, запрещающего прописывать наркотики взрослым или детям, страдающим от боли. Но нет и закона, обязывающего врачей делать все возможное, чтобы облегчить боль пациента. И закон, который разрешает, не так важен, как тот, который грозит тюрьмой.

Балкон ближе, чем поликлиника

По данным ФСКН, ежегодно в России провозится около 80 тонн незаконных наркотиков, из которых только 0,7% используется в медицинских целях. Однако 60 % судебных дел в России, связанных с незаконным оборотом наркотиков, подаются против медицинских работников, таких как доктор Хориняк. Вы часто слышите ее имя в очереди в поликлинике. «Теперь есть настоящий доктор!» говорят пациенты.

«Хориняк близко к сердцу принял клятву Гиппократа», — с энтузиазмом говорит человек по имени Федор. «Знаете, мне говорят, что врачи больше даже не принимают Присягу. Это правда?» — спрашивает он, прежде чем ответить на собственный вопрос. «Конечно, нет. Они просто пытаются спасти свою шкуру».

Федор стоит в очереди по рецепту отца. Его мать могла бы прийти сама, но она боится оставлять отца, офицера запаса, одного в доме. «Балкон ближе, чем поликлиника, и проще нажать на курок, чем сидеть в этой очереди», — объясняет Федор. Мать несколько раз звонит ему на мобильный телефон:

Скажи им, что в прошлый раз онколог прописал Дюрогезик, а участковый прописал Трамал, который не помогает. Скажи ему, что это не помогает.

Число зарегистрированных самоубийств больных раком неуклонно растет.

Федор кивает и завершает разговор. «Я слышу, как он кричит от боли, — говорит он о своем отце. «Она просто сидит там с ним. Вы можете себе это представить?

Хотя он проснулся в 4 утра, чтобы прийти сюда, перед Федором стоят еще четыре человека в очереди к онкологу. Федор изо всех сил старается отдохнуть, прислонившись к стене, но сон здесь не дается легко.

Люди в очереди обсуждают самоубийство другого отставного офицера. «Ну, хорошо иметь пистолет», — задумчиво говорит другой мужчина. На нем короткая бархатная куртка и, что весьма необычно для этого места, одно ухо проколото. Он говорит:

Одна пуля и все кончено. Свободный наконец-то. И вам больше не придется стоять в этих очередях. Нет больше унижения и боли. Он умер героем. Все так говорят. О нем даже писали в газетах.

Федор хрустит костяшками пальцев.

«Он не застрелился, я думаю, он повесился», — говорит седая женщина. «Это не имеет значения», — настаивает мужчина с проколотым ухом.

Самоубийство контр-адмирала Вячеслава Апанасенко

Количество зарегистрированных случаев самоубийства онкологических больных неуклонно растет, но ничто не имело такого резонанса, как смерть контр-адмирала Вячеслава Апанасенко в феврале 2014 года. Его предсмертная записка не оставила ни малейшего следа. сомнения относительно того, почему он застрелился. Его последним желанием было, чтобы Россия реформировала свои правила в отношении наркотических обезболивающих.

Его последним желанием было, чтобы Россия изменила свои правила в отношении наркотических обезболивающих.

Летом 2015 года должен вступить в силу новый закон об обезболивающих. Он будет носить имена контр-адмирала Апанасенко и доктора Хориняка. Закон внесет несколько важных изменений: рецепты на обезболивающие будут действовать 15 дней, а не пять; пациентам не придется возвращать пустую тару, чтобы получить новое лекарство; и пациентов нельзя выписывать из больницы, предварительно не убедившись, что у них дома достаточно обезболивающих.

Текущие законы ничего из этого не запрещают, но и не навязывают. Новый закон также не определяет каких-либо конкретных наказаний за несоблюдение этих будущих требований.

Что говорят российские врачи

«Я не несу ответственности за боль».

Ближе к вечеру, когда приемная больницы пуста, доктор наконец выходит из своего кабинета. Ему около пятидесяти лет, седой, в очках. Он обычный, приятный на вид мужчина. Он оглядывается, боясь, что его глаза могут встретиться со взглядом пациента, скрывающегося где-то в тени. «Знаете, однажды на меня напала женщина, ожидавшая меня в нерабочее время. Она прыгнула на меня, чуть не врезалась в меня кулаками, крича, что я убил ее сына. Как будто я его убил?

Он боится давать интервью и отказывается назвать свое имя. «Видите ли, — говорит он, — как врач я несу ответственность за ошибки в назначении и за неправильно выписанные рецепты, но я не несу ответственности за боль. И врачи всегда могут сказать: «Ну, у вас есть эта болезнь, и мне очень жаль, но боль является ее частью». Вам просто нужно подождать».

Конечно, доктор сочувствует каждому, кто ждет его. Если бы у него была сила, говорит он, он бы попытался помочь и спасти всех.

Но я не Бэтмен. Мой рабочий день закончился. А теперь я иду домой. У меня есть семья, сын заканчивает школу. У него трое воспитателей, а я единственный кормилец. Если я по доброте душевной пропишу какой-нибудь наркотик, а кто-то решит доказать, что это была ошибка, что я увлекся и на самом деле больной не мучился невыносимой болью, — то я сажусь в тюрьму. . Как торговец наркотиками, понимаете?
Некоторые дела остаются в моей голове месяцами. Я вижу их во сне. Но что я могу сделать? Я всего лишь врач. Я работаю только здесь. То, кто я есть, объективно, но диагностика боли субъективна. Вы понимаете?»

Работа врача сегодня по назначению лекарств построена таким образом, что достаточно написать в медицинской карте пациента, что «боль не выражена» или «боль умеренная». Написание таким образом убережет врачей от неприятностей. «И вокруг огромное количество боли», — говорит врач. «На самом деле, сейчас в этой стране что-то вроде эпидемии боли. И я один не могу это остановить».

Этот пост был адаптирован из оригинала на Медуза . Следите за новостями «Медузы» в Твиттере: @meduza_ru .

Хосписная помощь может начаться позже для пациентов, проживающих в учреждениях престарелых для людей, получающих уход на дому, показало недавнее исследование.

Постояльцы домов престарелых также с меньшей вероятностью будут получать опиоидные болеутоляющие средства для облегчения дискомфорта в последние дни жизни и с меньшей вероятностью умрут в стационарном отделении хосписа.

«Эти результаты указывают на важность тщательного обдумывания преимуществ и недостатков медицинских учреждений», — сообщил по электронной почте ведущий автор исследования доктор Дэвид Касаретт, директор отдела паллиативной помощи Penn Medicine.

Каждый год около 1,6 миллиона американцев получают хосписную помощь, которая направлена на обеспечение комфорта и качества жизни, а не на лечение болезней, отмечают Касаретт и его коллеги в Журнале Американского общества гериатрии.

В то время как примерно две трети людей, находящихся в хосписах, получают уход на дому, значительное меньшинство — 7 процентов — живут в жилых учреждениях, таких как дома престарелых, согласно исследователям. К 2050 году в США будет 27 миллионов человек в возрасте 65 лет и старше, и многие из них будут жить в домах престарелых.

Чтобы изучить различия в хосписном уходе за пациентами, живущими дома, по сравнению с людьми, получающими уход, исследователи изучили электронные медицинские записи 12 некоммерческих хосписных программ в Нью-Мексико, Калифорнии, Пенсильвании, Висконсине, Мичигане, Огайо, Флориде, Техасе, Кентукки. , Канзас и Миссури.

При включении в хоспис в период с 2008 по 2012 год 78 130 пациентов, участвовавших в исследовании, жили дома, а 7 451 — в домах престарелых.

Пациенты, получающие уход, как правило, были старше и, скорее всего, были женщинами и имели слабоумие, инвалидность или по крайней мере один предшествующий инсульт. Люди, получавшие уход в хосписе на дому, чаще болели раком.

Пребывание в хосписе, как правило, было короче при уходе за больными, продолжаясь не более 24 дней для половины пациентов в этих условиях, по сравнению с по меньшей мере 29 днями для половины пациентов домашнего хосписа.

Боль была обычным явлением независимо от того, где пациенты получали помощь. Но жители, живущие с уходом, примерно в два раза реже получали сильнодействующие опиоидные болеутоляющие, чем люди дома.

Мужчины и больные раком чаще получали опиаты, в то время как белые и пожилые пациенты реже получали эти лекарства.

Исследователи отмечают, что постояльцы, живущие с уходом, также примерно в два раза реже, чем пациенты домашнего хосписа, умирают в больнице.

Авторы признают, что одним из ограничений исследования является то, что оно не учитывало уровни боли отдельных пациентов или предпочтения относительно того, где они хотели бы умереть.

Удивительно, что доступ к опиатам варьировался в зависимости от учреждения ухода, но обнадеживает тот факт, что обитатели домов престарелых с уходом за хосписом должны оставаться «дома», чтобы умереть, сказала доктор Лаура Хэнсон, содиректор программы паллиативной помощи в Университете штата Нью-Йорк. Медицинская школа Северной Каролины в Чапел-Хилл.

«Исследование не может сказать нам, улучшал ли хоспис другие аспекты обезболивания — например, другие лекарства, музыку или массажную терапию», — сказал Хэнсон, не участвовавший в исследовании, по электронной почте.

Семьи и пациенты, взвешивающие варианты ухода в конце жизни, должны тесно сотрудничать с врачами и медсестрами, чтобы понять течение их болезни и возможные общие медицинские ситуации, сказала Марлен МакХью, исследователь паллиативной помощи в Школе медсестер Колумбийского университета. .

Пациенты должны подумать: «Потребуется ли мне зонд для питания, кислород, диализ?» Макхью, который не участвовал в исследовании, сказал по электронной почте.