Ад в 50 лет: Какое должно быть давление у человека в 50–60 лет и пульс у женщины?

Содержание

Кардиолог назвала повышенное АД фактором риска развития ишемической болезни сердца у пожилых » Фармвестник

В России, как и во всем мире, отмечается значительный рост численности населения пожилого и старческого возраста, увеличение ожидаемой продолжительности жизни. Растет и распространенность сердечно-сосудистых заболеваний, в частности артериальной гипертензии^*.

Кардиолог ГКБ №40 (г. Екатеринбург) Светлана Веденская рассказала что «до 50 лет повышенное диастолическое артериальное давление (АД) определяет риск развития коронарных событий, в то время как у пациентов старше 55 лет основными предикторами развития ишемической болезни сердца являются систолическое и пульсовое артериальное давление».

«Систолическое артериальное давление повышается с возрастом и наиболее трудно поддается контролю. Четко установлена взаимосвязь между повышением систолического АД и риском инсульта в зависимости от возраста. При этом, если систолическое давление с возрастом увеличивается, то диастолическое давление растет примерно до возраста 50 – 60 лет, а затем начинает снижаться в среднем на 10 мм рт. ст. к концу жизни», — объяснила Светлана Веденская.

Как сообщила кардиолог, у пожилых часто встречаются такие состояния, как псевдогипертензия и «гипертензия белого халата». Псевдогипертензия – завышение показателей АД на 10 – 50 мм рт. ст. при непрямом измерении с помощью манжеты, поскольку манжета не может пережать ригидную (вследствие утолщения и кальцификации) стенку артерии.

«Гипертензия белого халата» также довольно распространенный феномен среди пожилых людей, уверена эксперт, при котором повышенные цифры артериального давления регистрируются на приеме у врача, а при измерении методом суточного мониторирования АД или самоконтроля показатели АД остаются в пределах нормальных значений.
«У пожилого пациента подбор терапии обязательно должен учитывать наличие старческой астении и функциональный статус пациента. Для этого нужно выявить индивидуальные медицинские, психологические и функциональные ограничения у пациентов пожилого возраста. В качестве лечения предлагается как немедикаментозная, так и медикаментозная терапия, – подчеркнула Светлана Веденская. – Что касается немедикаментозного лечения, тут есть свои нюансы. Рекомендации по снижению избыточной массы тела и введения ограничения потребления соли у таких пациентов могут быть не вполне применимы и даже опасны. Например, если после 80 лет пациенты начинают худеть, то при этом утрачивают значительную мышечную массу, которой и так недостаточно, а это может повлечь риск падений и других возможных осложнений».

К основам немедикаментозной терапии эксперт причислила также отказ от курения. Пожилым пациентам особенно тяжело отказываться от курения, отметила кардиолог. По ее мнению, это связано с тем, что продолжительность табакокурения в их случае слишком длительная, степень зависимости слишком высокая. Пожилые люди, рассказывает кардиолог, понимают пользу отказа от табака, однако полагают, что ущерб уже нанесен и не видят смысла для себя в попытках отказаться от курения.

«Золотым стандартом для последующей успешной терапии является полный отказ от курения сигарет на любом этапе развития заболевания, — рассказала Светлана Веденская. — При невозможности полного отказа от курения целесообразно применять так называемую концепцию снижения вреда для минимизации рисков пациента. Пациентам, которые не отказываются от вредной привычки, можно предложить переход на бездымные продукты, в которых табак нагревается, а не горит. Некоторые врачи считают, что советовать переход на альтернативные никотинсодержащие продукты неэтично, но у пациента всегда должен быть выбор по минимизации риска для здоровья».

Кардиолог добавила, что существуют пределы медикаментозного снижения АД: «У очень пожилых пациентов резкое снижение уровня давления может сопровождаться гипоперфузией жизненно важных органов, в том числе головного мозга, с прогрессированием когнитивных, физических, функциональных и других расстройств. Более высокое давление, наоборот, может быть компенсаторным механизмом, направленным на поддержание адекватного кровоснабжения, что, в конечном счете, обеспечивает лучшую выживаемость и минимальный функциональный дефицит».

* Синдром повышения систолического артериального давления (САД) от 140 мм рт. ст. и выше, и одновременно или самостоятельно — диастолического АД (ДАД) ≥ 90 мм рт. ст.

Материал партнера: PMI Science

День гипертонии

Всемирный день борьбы с артериальной гипертонией отмечается 17 мая. Этой традиции уже более 15 лет.

В календаре такая памятная дата появилась по инициативе Всемирной организации здравоохранения, Всемирной лиги борьбы с гипертонией и Международного общества гипертонии. Цель – информирование жителей разных стран об опасности гипертонической болезни и серьезности медицинских осложнений, о мерах профилактики и ранней диагностики.

По данным статистики, во многих государствах более 50% граждан старше 60 лет имеют повышенное артериальное давление, только одна треть больных, страдающих гипертонией, получает лечение, примерно 12% из их числа находятся под медицинским контролем, около 45% людей не знают о высоких показателях своего артериального давления.

Эту болезнь называют «тихим убийцей». У гипертонии нет явных симптомов, кроме высокого артериального давления, но она поражает жизненно важные органы: сердце, головной мозг, кровеносные сосуды, сетчатку глаза, почки. Повышение АД на 6 мм рт.ст. означает увеличение частоты инсультов на 60% и увеличение риска инфарктов на 20%.

Не случайно в 2021 году Всемирный день борьбы с артериальной гипертонией проводится под девизом: «Измерьте свое артериальное давление. Контролируйте его. Живите дольше».

Московский областной центр медицинской профилактики приводит такие цифры:

Лица с повышенным давлением употребляют с пищей в три раза больше поваренной соли, чем люди с нормальным давлением.
Выкуриваемая сигарета может вызвать подъем артериального давления на 10-30 мм рт.ст.
Давление возрастает при увеличении массы тела. Лишний килограмм массы тела повышает давление на 1-3 мм рт.ст.
У людей, ведущих малоподвижный образ жизни, риск развития артериальной гипертонии на 20-50% выше, чем у тех, кто занимаются физической активностью не менее 30 минут в день (не менее 150 мин.
в неделю).
Риск развития осложнений артериальной гипертонии существенно повышается, если у родственников женского пола (мать, родные сестры и др.) инфаркты и инсульты были в возрасте до 65 лет, а у родственников мужского пола (отец, родные братья) в возрасте до 55 лет.

Артериальное давление чаще повышается у людей, злоупотребляющей соленой, жирной пищей, алкоголем, при стрессовых ситуациях, повышении уровня холестерина, курении, низкой физической активности, отягощенной наследственности.

Стабильное повышение артериального давления впервые может быть выявлено в любом возрасте. У пожилых выявляется гораздо чаще, чем у молодых. У людей 20-30 лет повышенное артериальное давление выявляют у каждого десятого человека, в возрасте 40-50 лет – у каждого пятого, среди людей старше 60 лет двое из трех имеют повышенное артериальное давление.

Единственным способом выявления артериальной гипертонии является регулярное измерение артериального давления не только при плохом самочувствии, но и при отсутствии жалоб. Измерять АД желательно два раза в день в одно и то же время (утром и вечером) не менее чем через 30 минут после физического напряжения, курения, приема пищи, употребления чая или кофе. Измерять АД рекомендуется сидя в удобной позе; рука на столе и находится на уровне сердца; манжета накладывается на плечо, нижний край ее на 2 см выше локтевого сгиба; следует измерять АД последовательно 2-3 раза с интервалами 1-2 минуты после полного стравливания воздуха из манжеты; среднее значение двух или трех измерений, выполненных на одной руке, точнее отражает уровень АД, чем однократное измерение; результаты измерения АД целесообразно записывать в личный дневник.

Уровень артериального давления не должен превышать 140/90 мм рт.ст. в любом возрасте (АД 120/80 мм рт.ст. – оптимально для любого возраста). При стойком АД выше 150 мм рт.ст. инсульты возникают в 3 раза чаще, а инфаркты – в 2,5 раза чаще, чем при нормальном артериальном давлении.

Для населения, входящего в группу риска развития артериальной гипертонии, необходимо рекомендовать простые и эффективные меры, направленные на изменение поведения и образа жизни:

Нормализация массы тела (желательно до достижения индекса массы тела <25 кг/м²) за счет уменьшения общей калорийности пищи и повышения уровня физической активности;

Ежедневные динамические аэробные физические нагрузки в течение 30-60 минут и более (например, прогулки быстрым шагом, катание на лыжах, велосипеде или плавание и др. )

Ограничение потребления поваренной соли (до 5 г в сутки). Уменьшение использования соли при приготовлении пищи или исключение продуктов, имеющих повышенное содержание соли (соленья, копчености, сосиски, колбасы, мясо в панировке, консервы, чипсы и др.)

Целесообразно включать в рацион питания продукты богатые кальцием (молочные продукты с низким содержанием жира), калием, магнием, микроэлементами, витаминами, пищевыми волокнами (овощи, фрукты, зелень, цельнозерновые продукты), орехи; ограничить употребление продуктов, содержащих животные жиры, исключить трансжиры (кондитерские изделия фабричного производства, маргарин, спреды, майонез, продукты фаст-фуд), а также сладкие газированные напитки.

Ограничение приема алкоголя (<30 г в сутки для мужчин и 20 г для женщин в пересчете на чистый алкоголь).

Прекращение курения – один из самых эффективных способов снижения общего риска сердечно-сосудистых заболеваний.

Эти рекомендации требуют от пациента активного участия в сохранении и укреплении своего здоровья.

‘Победить невозможно’: как меня сразил климакс | Менопауза

Я тупо смотрю на это. Смотреть особо не на что. Это всего лишь небольшая стопка одежды: шорты и майка, которые я ношу в постели, которые я бросила на пол перед тем, как пойти в душ. Я тупо смотрю на комок, потому что не могу его поднять. Удивительно, что мне удалось принять душ, потому что я уже знаю, что это плохой день, день, когда я чувствую, как меня атакуют мои гормоны, которых я представляю в виде маленьких пилотов в этих огромных бронированных зверях из «Звездных войн», которые крутят меня так и эдак, неумолимо. . Этим утром я просыпаюсь со страхом в животе — ничего не боюсь — и знаю, что это будет плохой день.

Какое-то время я думал, что могу предсказывать эти дни. У меня была практика. Это моя вторая менопауза: первая была вызвана химическими препаратами семь лет назад для лечения моего эндометриоза, состояния, из-за которого мои внутренности пронизаны спайками эндометриальной ткани и склеили мои органы. Спайки усугубляются эстрогеном; препарат выключил его. (Этот же препарат может блокировать другие гормоны, а также используется для лечения педофилии и рака простаты.) Я ненавидела эту менопаузу. Это было падение со скалы во внезапную бессонницу и депрессию, а также полное искоренение полового влечения. «Симптомы продлятся шесть месяцев», — сказал акушер-гинеколог голосом, который показался ему добрым, но прозвучавшим небрежно. Они продержались гораздо дольше. Медсестра, делавшая мне первую инъекцию, сказала: «Он продолжает прописывать эту гадость, но женщины ее ненавидят».

Эта менопауза является естественной. У меня два года. Это не кажется естественным. Это похоже на расстройство. С каждой менопаузой я принимаю заместительную гормональную терапию (ЗГТ). В первый раз, потому что я хотел, чтобы мой сон обратно. На этот раз потому, что я провела год, исследуя менопаузу для журнальной статьи, и потому, что я взвесила риски и сочла их приемлемыми, и потому что я знаю, что случилось в прошлый раз, когда я была сломлена. Два случая, когда я попросил гормонозаместительную терапию, были единственными случаями, когда я плакал в кабинете врача.

Каждую среду и субботу я принимаю два трансдермальных пластыря по 100 мг эстрадиола (форма эстрогена). Я прикрепляю их к животу, каждый раз меняя стороны. Они никогда не спадают, хотя я бегаю часами и потею. Это максимальная доза эстрогена, и мне понадобилось около года, чтобы понять, что мне нужно это количество — год шелушения кожи, болей в сухожилиях, плохого сна, ужасной печали, необъяснимого плача и различных других «симптомов» менопаузы, которые вы можете найти в списке, если вы смотрите за пределы приливов и бессонницы. Эстроген более мощный и более широкий, чем предполагается, и его удаление или уменьшение приводит к эффектам, смехотворно преуменьшаемым «изменением».

Подруга дала мне доступ к своей университетской библиотеке, и я начинаю плавать среди бумаг, иногда барахтаясь. Я узнал, что эстроген — это гонадный стероид, вырабатываемый яичниками и необходимый для женского размножения. Это половой гормон, но, как теперь известно, гораздо больше. Рецепторы к эстрогену расположены по всему телу. В головном мозге самые плотные количества находятся в миндалевидном теле, гиппокампе и гипоталамусе. Эстроген влияет на серотонин, дофамин, глутамат и норадреналин. Он участвует в когнитивной функции. Его уменьшение может ухудшить словесную ловкость, память и ясность мысли. Недавно ученые обнаружили, что эстроген также вырабатывается в надпочечниках, груди, жировой ткани и головном мозге. Это удивительно. Но такова степень неизвестности.

Женщины в перименопаузе (у которых менструальный цикл может быть нерегулярным, у которых есть симптомы, но еще не наступил постменопаузальный период) в два раза чаще страдают депрессивными симптомами или депрессией, чем женщины в пременопаузе. Женщины в перименопаузе, которые были подвержены депрессии во время менструального цикла, более восприимчивы к депрессии, когда они входят в менопаузу или ее внутренние периоды. Это принято, но есть разногласия по поводу того, как это исправить. Антидепрессанты часто не работают. Исследования показывают как успехи, так и неудачи, когда женщинам дают эстроген для борьбы с депрессией. Я читал, что существуют разногласия по поводу того, является ли менопаузальный переход фактором риска развития депрессии. И, думаю, человек, написавший это, наверное, никогда не был на менопаузальном форуме, где женские истории и боль заставили бы меня плакать, если бы мне уже не хотелось плакать, от менопаузы.

Поскольку у меня есть матка – хотя она, вероятно, бесполезна для фертильности из-за эндометриоза – я также принимаю прогестерон в течение 10 дней в месяц. Это заставляет матку терять свой эндометрий, который в противном случае может утолщаться до угрожающих раку размеров. Так что я все еще истекаю кровью и выбираю. Из своих исследований я знала, что самая мягкая версия прогестерона микронизирована, и мой врач должен был это выяснить. Я не знал, что прием его внутрь, как это было в течение многих месяцев, принесет мне глубокую печаль, усталость, увеличение веса, ужас. Это не было чем-то, что я обнаружил в своих исследованиях, и никто мне не сказал.

Я не могу подобрать одежду. Я не могу объяснить всю гранитность этого «не могу», ощущение невозможности победить. Посмотрите на меня, смотрящего на кучу, и вы подумаете: просто поднимите ее. Чёрт возьми. Но я этого не делаю. Я смотрю на него, и мысль о том, чтобы что-то сделать, вызывает у меня страх и отчаяние. Каждая мысль влечет за собой другую, и эта перспектива пугает. Я чувствую себя глупо, сентиментально и драматично. Привилегированный писатель-фрилансер, у которого нет постоянной работы, требующей ее присутствия в офисе, и которая может снисходительно относиться к тому, что медики называют «плохим настроением». На самом деле, многие женщины в период менопаузы уходят с работы, терпят разрушенные отношения, страдают и справляются. Или не делайте этого.

Фраза «плохое настроение» умаляет. Моя депрессия не просто чувство несчастного или мрачного. Я знаю, каково это. Я знаю, что это можно исправить свежим воздухом или усилием. Эта депрессия — дисфункция, расстройство.

Я в ужасе. У меня нет причин чувствовать страх. Но мое тело ведет себя так, как будто я это делаю: кровь приливает из моего живота к конечностям на случай, если мне нужно будет бежать, оставляя порхающую пустоту, которую называют «бабочками», хотя это слишком красивое описание.

Тем не менее, я поехал на велосипеде в свою писательскую студию. Я надеюсь, что смогу преодолеть этот день. Я всегда надеюсь и всегда ошибаюсь. Несколько часов спустя я обнаруживаю, что съеживаюсь на своем рабочем месте, студии, которую я арендую в комплексе мастерских художников, и боюсь спускаться на кухню, потому что не могу ни с кем разговаривать. Я не сделал ничего полезного весь день. Время от времени я прекращаю ничего не делать и кладу голову на руки, потому что чувствую себя в безопасности и комфортно, как в убежище. Я заглядываю под свой стол и думаю, что мог бы сесть там. В этом нет никакой логики, кроме того, что она вне поля зрения двери и меня никто не найдет.

Тем не менее, когда звонит телефон, я отвечаю. Это моя мама звонит. Я надеюсь, что смогу справиться с этим и замаскировать панику. Я не разговаривал с мамой несколько дней и хотел бы. Несколько минут все идет хорошо, потому что я не говорю. Затем она спрашивает меня, не хочу ли я пойти с ней на шикарный ужин через несколько недель. Она не понимает, когда я прошу дать ей время подумать об этом. — Почему ты не можешь решить сейчас? Я говорю, что это один из плохих дней, но я знаю, что это смешанное сообщение: если все так плохо, как я разговариваю по телефону и все в порядке? Потому что я утка: наверху безмятежно говорю, внизу ворчу, тяжесть на груди, комок в горле, необъяснимое горе. Я пытаюсь объяснить, но также изо всех сил стараюсь не заплакать, поэтому объясняю плохо.

Таблетки для заместительной гормональной терапии. Фотография: Alamy

Она не понимает. Это не ее вина. Она сострадательная женщина, но у нее была легкая менопауза, такая легкая, что она может сказать: «О, я едва помню». Она не понимает депрессии, хотя оба ее ребенка переживают ее, потому что у нее ее никогда не было. «Но ты хорошо звучал, — говорит она, — я думала, что с тобой все в порядке». Теперь она говорит: «Я не понимаю, как твое плохое самочувствие мешает тебе решить, хочешь ли ты пойти поужинать». Потому что это решение, а решение слишком сложное, требующее, чтобы в моем мозгу произошло много событий, а мой мозг слишком занят страхом, паникой и черным оцепенением. Там нет свободного места.

Я вешаю трубку. Я остаюсь там какое-то время, сижу на своем диване, гадая, как мне открыть дверь, покинуть студию или вернуться домой на велосипеде. Все эти действия кажутся одинаково невозможными.

В такие дни можно быть только в двух местах. Один в моей затемненной спальне с моей кошкой, лежащей рядом со мной. В такие дни она старается лежать ближе ко мне, чем обычно, потому что знает. Может, у моей тьмы есть запах.

Другое место, чтобы быть в бессознательном состоянии.

Это безопасные места, потому что здесь тихо. Именно в плохие дни я осознаю, через какую какофонию впечатлений мы проходим каждый день, и как хорошо мы умеем их получать и отклонять по мере необходимости. Каждый день фильтруем и просеиваем; в плохие дни мои фильтры выходят из строя.

Я иногда называю эти дни моста, в честь пешеходного моста рядом с моей студией, который проходит на большой высоте над оживленной дорогой A64. В такие дни этот мост представляет для меня опасность. Я не самоубийца, но у меня всегда было желание прыгнуть. Это вещь с именем. ГЭС: феномен высокого места. Французы называют его l’appel du vide . Так в духе Сартра: зов пустоты. A64 — это противоположность пустоте, но все же это опасность. Сегодня у меня нет фильтра, который должен функционировать у всех нас: того, который не дает нам попасть в пробку или бояться автомобилей или автобусов, которые могут нас убить в любой момент.

Я избегаю моста. Я еду домой, стараясь не злиться на водителей, которые меня подрезают и игнорируют. У меня нет места для гнева, как и для всего остального. Мысли, которые обычно текли, теперь застревают. Каждое наблюдение немедленно запускает негативную нить, спираль и ухудшение. В хороший день я могу пройти мимо ребенка и матери и подумать: как хорошо. Больше ничего. Мимолетное. Неважно. В плохой день я вижу то же самое и думаю о собственном бесплодии, о том, как я наверняка разочаровал свою мать, не подарив ей внуков; как уже слишком поздно, и что я сделал со своей жизнью, и моя книга провалится, и сегодняшний день потерян, и я не могу позволить себе терять время. Это продолжается и продолжается. Навязчивые мысли, которые тянут меня вниз, которые неумолимы.

Когда я захожу в свой дом, я плачу. Пытаюсь что-то смотреть или читать, но меня ничего не интересует. Это еще один симптом депрессии, называемый ангедонией: забывание о том, как получать удовольствие. Лучшее, что я могу сделать, это проспать весь день, насколько это возможно.

Ближе к вечеру я начинаю чувствовать легкую дурь. Это мой знак: смущение. Позор тому дню и моему управлению им. Когда я могу это чувствовать и видеть, мне становится лучше. Сейчас умудряюсь смотреть телевизор, правда только драмы на иностранном языке. Иностранные слова проникают в мозг глубже; они менее тяжелые. Но вскоре я его выключаю. Меня не волнует сюжет. Меня ничего не волнует. Я принимаю снотворное, чтобы закончить день, чтобы следующий день мог начаться лучше.

Двадцать четыре часа назад я в шапке Санты пробежал пять миль по ледяным болотам йоркширской вересковой пустоши, счастливый тем, что делаю это ради забавы, счастливый тем, что жив.

A pril 4. Сон в основном нормальный; несколько дней приема мелатонина после прекращения приема прогестерона. Прошлой ночью я был измотан, но плохо спал. Настроение тяжелое, но не ужасное. Злой и раздраженный. Нет кровотечения после прогестерона. Шелушение кожи. Плакать и паниковать сейчас. Могу ли я встретиться с людьми?

Депрессия, писал Уильям Стайрон, — это существительное «с мягким тоном и лишенное какого-либо властного присутствия, используемое равнодушно для описания экономического упадка или колеи в земле, настоящее слабое слово для такой серьезной болезни». Его первым применил швейцарский психиатр, который, как полагал Стайрон, возможно, имел «оловянное ухо» и «поэтому не знал о семантическом ущербе, который он нанес, предложив слово «депрессия» в качестве описательного существительного для такой ужасной и бушующей болезни».

«Черная собака». «Прогулка по патоке». «Плохое настроение». Ничто из того, что я читал о депрессии, не передало всю ее калечащую тяжесть.

Согласно наиболее авторитетным клиническим определениям, у меня нет депрессии. Депрессия – это длительное хроническое заболевание. Моя непредсказуема, и до того, как я получил правильную дозу ЗГТ, она длилась неделями; но обычно в наши дни он длится не более 24 часов. Мое время от времени нельзя квалифицировать как болезнь. Я не считаю себя депрессивным. Вместо этого я одна из женщин в период менопаузы, которые изо всех сил пытаются понять, почему мы чувствуем такое отчаяние, почему теперь мы плачем, а раньше не плачем, почему понимание того, что слева, а что правильно, занимает немного больше времени, чем раньше: все это «пониженное настроение» или «туман в голове». Эти преуменьшающие фразы ничего не говорят о силе муки или горя, которые обрушиваются на нас.

Я никогда не был солнечным. Люди, которые могут подняться с постели и увидеть радость, не прилагая к этому усилий, всегда были загадкой. Я до сих пор чувствую себя виноватой за то, что однажды спросила веселого человека рано утром, почему он был так счастлив — я представил это как обвинение. Жизнерадостность всегда кажется завидным подарком. Я всегда была подвержена предменструальным потрясениям: два дня в месяц, когда все ужасно, как будто ничего другого и не было. Я терпел их. Время от времени появлялись терапевты и антидепрессанты, а в последние несколько лет бег по диким местам — лучшая терапия. Я справился.

Потом я стала женщиной в период менопаузы. В глазах эволюции это делает меня бессмысленным человеком. Я больше не могу размножаться, если когда-либо мог. Теория бабушки о менопаузе — что женщины живут за пределами своей репродуктивной функции, чтобы заботиться о внуках — меня не убеждает. К тому же у меня нет внуков. Я не могу объяснить, какой ужасной может быть менопауза, если только не думаю, что нам не суждено ее пережить.

T час 14. Удален старый патч, добавил половину нового. Настроение сразу упало. Ужасно: ангедония, тревога, паника, плаксивость. Я все еще бежал, но остановился, чтобы заплакать на середине. Мне так надоело, и я не могу работать.

В течение нескольких месяцев я сопротивлялся ЗГТ. Я терпела, когда у меня были нерегулярные месячные, когда я теряла способность спать всю ночь, когда моя температура неистово поднималась в непредсказуемые моменты.

Я проснулся ночью в кипящем жаре и в поту. Я использую слово «налив» намеренно, потому что промок до нитки. Иногда я просыпался замерзая, потому что был весь в холодном поту. Каждый спортсмен знает, что нужно как можно скорее переодеться, потому что пот быстро остывает. Каждую ночь мне казалось, что я участвую в нескольких гонках. Я проснулась усталая, вонючая и злая на то, что что-то настолько обычное, что затрагивает миллионы женщин, до сих пор остается такой медицинской загадкой. Почему у нас бывают приливы? Мы не знаем. Почему нарушается сон? Мы не знаем. Почему мы единственные существа, у которых наступает менопауза, кроме двух видов китов? Мы не знаем.

Мой врач прописал низкую дозу ЗГТ и посещение специализированной клиники менопаузы, которых слишком мало. Мой лечащий врач по менопаузе прописал более высокую дозу ЗГТ, но симптомы сохранялись и были гораздо более многочисленными, чем приливы жара и бессонница, к которым обычно сводится менопауза в обычном восприятии. Я составил список: в разных точках моя кожа шелушилась, в ушах звенело от звона в ушах, мое сухожилие задней большеберцовой кости опухло, моя смазка исчезла, мои глаза высохли так, как будто в них попал песок, моя челюсть сомкнулась. Врач по менопаузе прописал еще более высокую дозу, и все же они пришли. В конце концов, я сидел в ее кабинете и сказал, что не могу ясно мыслить.

Фотография: Ник Визи/Getty

Я чувствовал, что схожу с ума. Я стал неуклюже. Я забыл все: имена, события, встречи. Мой партнер начал осторожно, слишком часто говорить: «Да, вы упоминали об этом», точно так же, как я говорил это своему отцу, когда у него было слабоумие. Врач по менопаузе сказал: «Это просто твой возраст». Годом ранее, в возрасте 46 лет, у меня не было спутанности сознания. Мне сорок семь лет, и у меня менопауза. И она была специалистом. Я никогда не возвращался.

Я заплатила за прием к частному специалисту по менопаузе, которая сразу сказала, что я могу принимать максимальную дозу эстрогена, что она не может понять, почему никто не сказал мне, что пероральный прием прогестерона вызывает у многих женщин проблемы, такие как глубокая усталость и депрессия, или что я мог бы принимать его как пессарий в половинной дозе в течение меньшего времени, что было бы лучше (так и есть). Она также прописала тестостерон, клиническое решение, которое вызывает споры в узком кругу медицинских работников, интересующихся менопаузой. В этом нет необходимости, говорят скептики, потому что яичники производят достаточное количество тестостерона, а мои все еще там, хотя и начинают дисфункционировать. Но это может помочь, говорят другие, потому что тестостерон может поднимать энергию и настроение. Возможно, ко мне вернется либидо. Возможно, я бы вспомнила, что такое желание, вместо того, чтобы смотреть на своего партнера и думать, какой он милый, но отстраненно, сквозь оконное стекло, как будто эта мысль не имеет ко мне никакого отношения.

Я взяла свои новые коробки с пластырями, гель для помпы с эстрогеном в плохие дни, мой драгоценный тестостерон и с надеждой пошла домой. Прошло несколько месяцев, но все стабилизировалось. Теперь никогда не бывает больше одного плохого дня за раз. В хорошие дни я нахожусь в мире со своим возрастом, с тем, что я сделал, с тем, кто я есть, в менопаузе или нет. Я наслаждаюсь тем, что умею, и когда я бегу, я стремительно мчусь вниз по крутому спуску с радостью ребенка, которому почти 50 лет. Но в другие дни эта женщина кажется кем-то другим.

М сегодня 25. Первое утро Страха и плаксивости не чувствовал. Не так головокружительно, как раньше, но как будто все возможно. Но также боялся смены настроения — и это произошло. Ужасно. Плаксивость, паника, полная ангедония. Я не выходил из дома. В 3 .30 я лег спать и проснулся в 6. Мне очень грустно, черно, УЖАСНО. Все изменилось после того, как я выпил кофе? Вторник 26. Без кофе. Паника, ужас, слезы. Не могу сосредоточиться, не могу умыться.

Я понимаю причины. Я ищу образцы. Я веду дневник 18 месяцев. Если я смогу понять закономерности, я смогу предсказать плохие дни и учесть их. Я могу планировать для них. У Тома Круза в отчете меньшинства было «предварительное преступление», чтобы предотвратить и пресечь будущие преступные угрозы. Возможно, у меня может быть преддепрессия. В течение многих месяцев я думаю, что плохие дни наступают, когда мой эстроген падает в последний день перед тем, как я надену новые пластыри. Я перестаю планировать дела на понедельник и пятницу. Но затем шаблон меняется, поэтому я знаю, что это никогда не был шаблон. Иногда это вторник. Иногда воскресенье. Я не могу сказать. Я отказываюсь от дневника.

Я пытаюсь взять себя в руки и меньше смущаться. Однажды, когда у меня еще были приливы и я отсутствовала на обеде, я достала свой веер, и родственник сказал: «А ты должен?» Я не понимаю этой реакции. Людей не огорчают раковые больные на химиотерапии, которые потеют и используют вентиляторы. Это потому, что менопауза связана с периодами? Не потому ли, что женское здоровье должно быть скрыто и замалчиваться? Потому что женщины это скрывают? Я не могу понять, почему нарушения гипоталамуса должны быть социально неприемлемыми. Я продолжал пользоваться вентилятором столько, сколько мне было нужно, хотя чувствовал легкое беспокойство.

Единственное приемлемое место для менопаузы — шутки о менопаузе. Юмор, который маскирует страдание и стыд. Женщина на собрании, которая смеется над своей потливостью, говорит о «скачках напряжения». Комедианты, их свекрови и их приливы. Что, если бы это произошло из шуток и в общепринятом разговоре?

В течение многих месяцев я говорил людям, что мне «нездоровится». Не калека, не плач, не инвалид. «Нездоровится». Подтекст: что-то физически не так, настоящая болезнь. Что, если я скажу всем, что у меня сильная головная боль? Они поймут. Затем, в один прекрасный день, когда я сижу за своим компьютером и думаю о сроке написания и чувствую отчаяние, я пытаюсь читать медицинскую литературу и вместо этого кладу голову на руки. Решаю написать ответственному редактору, хотя мы раньше вместе не работали и это может составить ее мнение обо мне, и сказать: сегодня работать не могу. Я не могу писать. И это из-за депрессии. Пожалуйста, дайте мне свободу действий. Мне стыдно это писать, но я это делаю. И я делаю это снова, когда это необходимо. До сих пор каждый ответ был очень добрым. Я должен был сделать это раньше.

Психическое заболевание. Такая странная концепция. Как странно проводить различие между душевными и физическими болезнями, как будто мозг не находится в теле. Как будто эмоции не регулируются мозгом. Как будто чувства не связаны с гормонами. И все же психические заболевания отнесены к другой категории. Легче исправить, недофинансировать, загнать в темный угол недосказанного. Представьте себе обратное. Сломал лодыжку? Взбодриться. Ожоги третьей степени? Выше голову. Думай о себе лучше, ты со своим хроническим лимфоцитарным лейкозом. Улыбка.

М ау 4. Вчера наконец-то полегчало . Яростно написал в Твиттере документ BBC о менопаузе и все его разговоры о «плохом настроении». Связался с врачом, который считает, что 50 мг эстрадиола — это слишком мало, особенно для тех, кто склонен к ПМТ. Она также подумала, что мне следует попробовать тестостерон. Спустился вниз и наклеил еще один пластырь. Задним числом в ярости на доктора за то, что он так твердо придерживается дозировки, но, возможно, я преуменьшила депрессию. Сегодня я хорошо выспался. Настроение хорошее. Чувство в моем животе, которое является позитивным, как будто я могу что-то делать.

Я просыпаюсь угрюмым, голова затуманена, по-видимому, только после одного стакана просекко накануне вечером. В комнате жарко, городской шум бесит. Я наклеил новые пластыри с эстрогеном на живот. Я намазываю гель тестостерона, два шарика размером с горошину, на внутреннюю поверхность бедер. Я прохожу движения других действий и жду. Через полчаса, иду на вокзал, чувствую тихий прилив хорошего настроения. Такое ощущение, что эстроген слегка приподнимает меня. Я представляю, как прилив поднимает буйки все выше и выше в гавани. Эстроген поднимает и вытаскивает меня из депрессии на сегодняшний день.

Это моя теория. Согласно литературным данным, это не доказано. Я бы хотел, чтобы стремление лучше понять степень воздействия эстрогена и то опустошение, которое может принести его колебание, возникло несколько десятилетий назад. В последние годы было проведено больше исследований, но я сомневаюсь, что источником этих знаний является то, насколько плохо лечат или понимают менопаузу; вероятно, эстроген причастен к более высоким показателям болезни Альцгеймера у женщин в постменопаузе. Есть деньги на болезнь Альцгеймера, но не на улучшение жизни женщин.

Ф Ридай 22. Проснулся в 10. Ужасно, ужасно, ужасно. Встал в 12, пробежал 10 миль, вернулся и расплакался. Глубокая печаль, депрессия, плаксивость. Еще один из худших. Паника ночью.

Моя мать говорит на следующий день после очередного плохого дня: «Мне так ужасно тебя жаль. Почему они не могут это исправить?» Они делают все, что могут, говорю я. Я не очень в это верю. Проблема с женщинами в том, что мы справляемся. Мы всегда делаем.

Я поддерживаю форму. Я отказался от алкоголя на несколько месяцев, полагая, что это ввергает меня в депрессию на следующий день, и я могу прожить эти дни самостоятельно, не платя за это денег. На протяжении многих лет я принимал циталопрам, сертралин, клопогон, красный клевер, омега-3, магний, железо, витамин D. Некоторое время я видел безмятежного травника, который смешивал темные зелья и говорил мне, что я должен есть нут и тофу. чтобы их фитоэстрогены связывались с рецепторами по всему телу. Многим женщинам в перименопаузе с депрессией назначают антидепрессанты. Я надеюсь, что они работают, а мои ничего не сделали. Я знаю, что железо помогает, и я думаю, что магний тоже помогает, потому что, когда я забываю его принять, я начинаю чувствовать себя глупее.

В научных работах исследователи спорят о том, действительно ли женщины, испытывающие депрессию в период менопаузы (пре-, пери-, пост-), просто переживают взлеты и падения в жизни. Нас унижают, рассуждают они, из-за приливов и бессонницы, а не из-за гормональных колебаний. Или мы уменьшены жизнью. Я читал, что в этом возрасте у женщин могут быть стареющие родители, о которых нужно заботиться; взрослые дети и пустой дом; пустые браки. Их депрессивные симптомы — это траур по тому, кем они были и что будет. У них есть так называемый «синдром избыточности». Это просто совпадение, что они также находятся в менопаузе. «Исследования показали, — читаю я, — что депрессивное настроение и депрессивное расстройство у женщин среднего возраста связаны не столько с менопаузой, сколько с превратностями жизни».

Меня это бесит. Хотя мне интересно. Я помню месяц во Франции, когда у меня не было ни одного плохого дня. Я замечаю, что мое настроение поднимается, как только моя книга написана, и ее огромное давление также снимается. Я задаюсь вопросом: не является ли моя проблема специфичной для менопаузы депрессией, а то, что удаление эстрогена делает меня менее защищенным от моих естественных минимумов? Эта теория держится до следующего плохого дня, когда я вспоминаю, как это элементарно.

М ау 2. Я спала нормально и не принимала таблетки, но сегодня было то же самое. Грустный, плачущий, яростный. Я могу взаимодействовать с людьми, но в промежутках это ужасно. Я пошел домой в 3 и лег спать до 6. Ненавижу это.

Сегодня. Сегодня достойный день. На написание этого эссе у меня ушли месяцы, потому что, когда мне плохо, я не могу писать, а когда нет, не хочу вспоминать. Завтра? Мой менопаузальный статус маскируется ЗГТ, поэтому я не узнаю, когда у меня наступит постменопауза, пока не осмелюсь прекратить прием искусственного гормонального стимулятора. Мои друзья в постменопаузе говорят мне, что с другой стороны все лучше. Я хочу им верить и спрашиваю своего врача, молодую женщину вдвое моложе меня, когда я смогу прекратить принимать ЗГТ и что произойдет, если я это сделаю. Она говорит: «Четыре года? Это правильно. Оставайтесь на ЗГТ в течение четырех лет, отучите себя от нее, а затем посмотрите. Это означает, что для того, чтобы отказаться от ЗГТ, я должен запланировать период своей жизни, когда я могу рисковать быть жестоким из-за депрессии и бессонницы в течение нескольких недель подряд, когда я могу снова рухнуть на дно. Даже в хороший день я думаю, что времени не будет никогда.

Это отредактированная версия статьи, впервые опубликованной в New York Review of Books Daily

Следите за новостями в Твиттере на @gdnlongread или подпишитесь на еженедельную рассылку новостей здесь.

Уже 50 лет горит кратер «Врата ада». Теперь чиновники хотят его потушить: NPR

В течение 50 лет горит кратер «Врата ада». Теперь чиновники хотят обнародовать это Скотт Саймон из NPR беседует с Джорджем Курунисом, постоянным исследователем Королевского канадского географического общества, о возможном закрытии месторождения природного газа «Врата ада» в Туркменистане.

Мир

15 января 2020 г. 27:59 по восточноевропейскому времени

Слышно в выпуске выходного дня в субботу

Уже 50 лет горит кратер «Врата ада». Теперь чиновники хотят его потушить

Скотт Саймон из NPR беседует с Джорджем Курунисом, постоянным исследователем Королевского канадского географического общества, о возможном закрытии месторождения природного газа «Врата ада» в Туркменистане.

СКОТТ САЙМОН, ВЕДУЩИЙ:
Ад еще не замерз. Но может погаснуть. Воронка в Туркменистане горит уже около 50 лет. Президент страны недавно объявил о планах потушить пылающий аттракцион шириной около 230 футов и глубиной не менее 100 футов.

Джордж Курунис побывал в этом кратере, который называют Вратами Ада. Он фотограф и исследователь в резиденции Королевского канадского географического общества и присоединяется к нам из более безопасных уголков Торонто.
Мистер Курунис, спасибо, что вы с нами.
ДЖОРДЖ КУРУНИС: Большое спасибо, с удовольствием.
САЙМОН: На что похожи Врата Ада?
КУРУНИС: Как будто на другой планете. Представьте себе вулкан в пустыне, но вместо бурлящей лавы это тысячи костров этого горящего газа метана, который горит уже пять десятилетий. И я возглавлял экспедицию, чтобы отправиться туда и изучить кратер, измерить его и взять образцы почвы со дна, чтобы увидеть, есть ли там какая-нибудь бактериальная жизнь. Так что это может дать нам подсказки, где мы могли бы искать инопланетную жизнь на других планетах. Так что да, это было экстремально, если не сказать больше.

САЙМОН: И что вы узнали о происхождении жизни на других планетах (смех)…
КУРУНИС: Ну. ..
САЙМОН: …Во вратах ада?
КУРУНИС: …Интересно, что мы обнаружили несколько типов бактерий — очень странных, необычных экстремофильных бактерий — живущих в этой жаркой, богатой метаном среде. Я измерил температуру земли в одной точке 400 по Цельсию, что больше 700 по Фаренгейту…
САЙМОН: О, честное слово.
КУРУНИС: …Так жарко, как в печи для пиццы.
САЙМОН: И ты прав.
КУРУНИС: Вот здесь.
САЙМОН: Ты здесь.
КУРУНИС: Да, абсолютно. Этих бактерий не было в базе данных ДНК. И некоторые из них, как мы полагаем, на самом деле потребляли газ метан — так что очень необычный образ жизни, живя в месте, совершенно негостеприимном для нас.
САЙМОН: Я должен вставить. Как ты мог до сих пор с нами разговаривать? Почему ты не сгорел?

КУРУНИС: (Смех) Ну, много планирования, много подготовки, много разного нестандартного, специализированного оборудования — я был одет в алюминизированный, с головы до пят, теплозащитный костюм — такой, какой вы бы носить, если вы работаете на сталелитейном или литейном заводе. У меня были огнеупорные веревки, которые мы протянули по всему пролету кратера. Моя альпинистская обвязка была сделана из кевлара, чтобы она не плавилась. У меня был автономный воздух. И я смог выйти на шкивах, а затем спуститься по веревке. И после двух лет планирования и подготовки у меня было в общей сложности 17 минут, чтобы сделать всю работу, которую я должен был сделать внизу.
САЙМОН: О, Господи. Мы знаем, почему там этот кратер?
КУРУНИС: Ну, по этому поводу есть некоторые разногласия. Это определенно была операция по бурению природного газа, которая пошла наперекосяк и провалилась в провал. Но есть противоречивые истории о том, когда это произошло. Многие говорят, что это произошло в 1971 году. Но когда я был в Туркменистане, я разговаривал с некоторыми местными геологами, и они были очень непреклонны в том, что это произошло в 1960-х годах и не загоралось до 1980-х годов. Но когда вы посетите его, он в равной степени ужасен и прекрасен.

САЙМОН: Ну, расскажи нам о прекрасном.
КУРУНИС: Ночью кратер освещает все небо. Это 230 футов в поперечнике — лучшая яма для костра, которую вы только можете себе представить.
САЙМОН: (Смех).
КУРУНИС: И свет привлекает мотыльков — как, конечно, мотыльков на пламя.
САЙМОН: Да.
КУРУНИС: И птицы будут летать над кратером, пикировать ниже края кратера, чтобы охотиться на этих мотыльков. Просто это — такое странное место.
САЙМОН: Ого. Президент Туркменистана хочет его погасить. Как ты относишься к этому, говоря, знаешь, как парень, который был там?

КУРУНИС: Я понимаю, почему они могут захотеть потушить этот пожар. Они хотят получить доступ к запасам природного газа, которые находятся внизу. Это немного смущает правительство. Но они делали это заявление несколько раз в прошлом. Так что я как бы жду, затаив дыхание, чтобы увидеть, действительно ли президент справится с этим на этот раз.
САЙМОН: Похоже, тебе нравится это место.
КУРУНИС: Двенадцать человек стояли на поверхности Луны, но только один человек побывал во Вратах Ада.